Нищий У врат обители святой Стоял просящий подаянья Бедняк, иссохший, чуть живой От глада, жажды и страданья. Куска лишь хлеба он просил, И взор являл живую муку, И кто-то камень положил В его протянутую руку. Так я молил твоей любви С слезами горькими, с тоскою; Так чувства лучшие мои Обмануты навек тобою! 30 июля. – (Париж) 1830 года
Ты мог быть лучшим королем, Ты не хотел. – Ты полагал Народ унизить под ярмом. Но ты французов не узнал! Есть суд земной и для царей. Провозгласил он твой конец; С дрожащей головы твоей Ты в бегстве уронил венец. И загорелся страшный бой; И знамя вольности как дух Идет пред гордою толпой. И звук один наполнил слух; И брызнула в Париже кровь. О! чем заплотишь ты, тиран, За эту праведную кровь, За кровь людей, за кровь граждан. Когда последняя труба Разрежет звуком синий свод; Когда откроются гроба, И прах свой прежний вид возьмет; Когда появятся весы И их подымет судия… Не встанут у тебя власы? Не задрожит рука твоя?.. Глупец! что будешь ты в тот день, Коль ныне стыд уж над тобой? Предмет насмешек ада, тень, Призрак, обманутый судьбой! Бессмертной раною убит, Ты обернешь молящий взгляд, И строй кровавый закричит: Он виноват! он виноват! Стансы (1830 года) (26 августа) I Взгляни, как мой спокоен взор, Хотя звезда судьбы моей Померкнула с давнишних пор И с нею думы светлых дней. Слеза, которая не раз Рвалась блеснуть перед тобой, Уж не придет, как этот час, На смех подосланный судьбой. II Смеялась надо мною ты, И я презреньем отвечал — С тех пор сердечной пустоты Я уж ничем не заменял. Ничто не сблизит больше нас, Ничто мне не отдаст покой… Хоть в сердце шепчет чудный глас: Я не могу любить другой. III Я жертвовал другим страстям, Но если первые мечты Служить не могут снова нам — То чем же их заменишь ты?.. Чем успокоишь жизнь мою, Когда уж обратила в прах Мои надежды в сем краю, А может быть, и в небесах?.. «Когда к тебе молвы рассказ…» Когда к тебе молвы рассказ Мое названье принесет И моего рожденья час Перед полмиром проклянет, Когда мне пищей станет кровь И буду жить среди людей, Ничью не радуя любовь И злобы не боясь ничьей; Тогда раскаянья кинжал Пронзит тебя; и вспомнишь ты, Что при прощанье я сказал. Увы! то были не мечты! И если только наконец Моя лишь грудь поражена, То верно прежде знал Творец, Что ты страдать не рождена. Новгород (3 октября 1830) Сыны снегов, сыны славян, Зачем вы мужеством упали? Зачем?.. Погибнет ваш тиран, Как все тираны погибали!.. До наших дней при имени свободы Трепещет ваше сердце и кипит!.. Есть бедный град, там видели народы Всё то, к чему теперь ваш дух летит. Могила бойца (Дума) I Он спит последним сном давно, Он спит последним сном, Над ним бугор насыпан был, Зеленый дерн кругом. II Седые кудри старика Смешалися с землей: Они взвевались по плечам, За чашей пировой. III Они белы как пена волн, Биющихся у скал; Уста, любимицы бесед, Впервые хлад сковал. IV И бледны щеки мертвеца, Как лик его врагов Бледнел, когда являлся он Один средь их рядов. V Сырой землей покрыта грудь, Но ей не тяжело, И червь, движенья не боясь, Ползет через чело. VI На то ль он жил и меч носил, Чтоб в час вечерней мглы Слетались на курган его Пустынные орлы? VII Хотя певец земли родной Не раз уж пел об нем, Но песнь – всё песнь; а жизнь – всё жизнь! Он спит последним сном. Смерть
Закат горит огнистой полосою, Любуюсь им безмолвно под окном, Быть может, завтра он заблещет надо мною Безжизненным, холодным мертвецом; Одна лишь дума в сердце опустелом, То мысль об ней. – О, далеко она, И над моим недвижным, бледным телом Не упадет слеза ее одна. Ни друг, ни брат прощальными устами Не поцелуют здесь моих ланит; И сожаленью чуждыми руками В сырую землю буду я зарыт. Мой дух утонет в бездне бесконечной!.. Но ты! – О, пожалей о мне, краса моя! Никто не мог тебя любить, как я, Так пламенно и так чистосердечно. |
