Давеча позвонила подруга и тревожным голосом осведомилась:

– Вы к школе готовы?..

В каком смысле?.. Учебники куплены, рюкзаки с ужасными мордами и черепами на фасаде – очень модная вещь! – припасены. Дневники, методические пособия, хрестоматии, тетрадки для домашних заданий – все есть.

А к школе мы, пожалуй, не готовы.

Мы все еще, как кот у какого-то, сейчас не вспомнить, американского писателя, ищем «дверь в лето». Все вместе, не только дети. Мы хотим, чтобы впереди было море, гамак между соснами, и дни длинные-длинные, и радость жизни полная-полная, и пирог с малиной горячий-горячий, и огурцы, купленные у бабки, только что с грядки, а не выращенные на «гидропонике». Когда-то наша биологичка пыталась втолковать нам, что такое эта самая «гидропоника», но я так и не поняла. Поняла только, что с грядки лучше.

– А ты на встречу с классной ходила? – тревожно, как шмель в летних зарослях крапивы, гудела в трубке подруга. – А деньги на охрану у вас уже собрали? И почем охрана? У нас полторы, и говорят, что еще потом дособерут. А англичанка все та же или вам поменяли?

Ох, не ходила я на встречу, и про деньги на охрану мы каждое утро забываем, хотя уже сто раз в школе напоминали, что нужно положить их ребенку в рюкзак или в карман, чтобы он «сдал».

И мы не положили, и он не сдал.

Мы ищем «дверь в лето».

И без толку, без толку!.. Нет ее, этой двери.

Сентябрь за окнами, темнеет рано, птиц не слышно боле, и далеко еще до первых зимних бурь… Впрочем, это все мы будем зубрить во время надвинувшегося на нас учебного года.

А двери нет.

Как всегда, ее отыскала моя мама, самая неправильная из нас. Мало того что она «неправильная», она еще… оптимистка.

– Танюш, – сказала мама в телефонную трубку, и голос у нее, не в пример подруге, был очень веселый, – поедем отдохнем немного от сентября, а?

– Как отдохнем?! – тяжко поразилась я. – Учебный год только начался, нужно втягиваться в работу. И на встречу с классной я так и не сходила, и деньги за охрану…

– Да ладно! – перебила моя неправильная мама. – Успеем мы втянуться. Поехали, а?..

Если бы вы знали, как были счастливы дети, что мы едем «отдыхать от сентября»! Как орали, скакали, как моментально собрались, как скулили, чтоб скорей, скорей, как влезли в машину и уселись там со встревоженными лицами – вдруг мы передумаем?..

Но мы не передумали. И бездельничали целую неделю, нисколько себя не ругая.

Ребята, в этой грянувшей осени нет никакой фатальной окончательности, вот что!.. И приговора нет. Лето прошло, но мы-то остались, и далеко еще до первых зимних бурь, и льется чистая и теплая лазурь… Вот ей-богу льется!..

Сразу несколько гвардейцев кардинала наваливаются на безоружного д'Артаньяна, прижимают его к кирпичной стене. Кажется – все, это конец… Но тут во двор со ржанием и топотом врываются гнедые кони, а на них – бравые мушкетеры!

Лара смотрит в телевизор, округлив глаза и рот.

Молоко на плите за ее спиной пыхтит, горкой поднимается над кастрюлькой, как будто тоже хочет взглянуть на экран.

«Зависит все, что в жизни есть… От поднебесной выси… Но наша честь… Но наша честь… От нас одних зави-исит!»[1] – проникновенно поет красивый мужской голос за кадром.

Д'Артаньян и три мушкетера уезжают в закат.

Лара утирает слезу.

Молоко облегченно выдыхает и обессиленно сползает на плиту.

– Но наша честь, но наша честь от нас одних зависит! – с чувством выводит Лара.

– Завтрак тоже зависел, – несогласно ворчу я, торопясь пройти к плите, чтобы выключить газ под кастрюлькой. – А у тебя молоко убежало!

– Что? Как? Ой! – Лара подхватывается, чтобы навести порядок.

Кажется, что по кухне мечутся сразу две… нет, даже три Лары.

Я спешно отступаю: три Лары запросто могут меня затоптать. Даже одна Лара с ее габаритами и темпераментом потенциально опасна. Она бы одной левой смела гвардейцев кардинала – до Ла-Манша летели бы! А правой сгребла бы д'Артаньяна и утащила в закат, не оставив трем мушкетерам никаких шансов отбить товарища.

У Лары в данный момент нет бойфренда – мало, мало отчаянных смельчаков в нашем провинциальном городе Глухове. У нас все больше алкаши, тунеядцы, в лучшем случае – скучные отцы семейств, а Ларе нужен пылкий романтик с плохо развитым инстинктом самосохранения. Д'Артаньян ей подошел бы. Или Шрэк: Лара девушка крупная.

Три крупные девушки, мечущиеся по кухне, собираются в одну. Триединая Лара нависает надо мной и требовательно щелкает пальцами:

– Ну, чего стоим, кого ждем?

– Обещанный завтрак! – напоминаю я возмущенно.

Сегодня суббота. Прогноз погоды обещает чудесный сентябрьский денечек – теплый и солнечный. Лара прилетела ко мне в десятом часу утра (лететь ей было недалеко, наши квартиры на одной лестничной площадке), вознегодовала, увидев, что я только вылезла из постели (а я бы и не вылезала, если бы она не билась в дверь, как застрявший в лифте паникер с клаустрофобией), и сама вызвалась приготовить завтрак, пока я собираюсь. На сегодня у нас запланирован поход… нет, не так: ПОХОД в торговый центр.

К этому мероприятию мы обычно долго готовимся. Шопинг – то, чем нам с подругой сложно заниматься в паре, потому что мы очень разные. Лара – каланча с четвертым номером бюста, а у меня в декольте горы не вздымаются, и ростом я всего 140 сантиметров. Была бы славной женушкой какому-нибудь хоббиту.

Вы поняли, да? У меня тоже нет бойфренда.

Добавлю: и не было. Хотя Лара все время пытается меня с кем-то познакомить.

– Да бог с ним, с завтраком. – Подруга уже тянет меня в прихожую. – На фуд-корте кофе с пирожными выпьем.

Кофе с пирожными – не самый полезный завтрак, я бы предпочла простую овсянку, но противиться бессмысленно – моих возражений Лара никогда не слышит. Но я успеваю бросить взгляд на плиту, проверяя, отмыла ли ее подруга от пригоревшего молока за те минуты, пока у нее было растроение личности.

Плита чиста, кастрюля тоже – Лара «три в одном» удивительно эффективна. Я успокаиваюсь и позволяю подруге тащить меня по коридору (как и по жизни).

Мы спускаемся по лестнице (в нашей старой пятиэтажке нет лифта), и всесезонные бабки на лавочке приветствуют нас сладкими улыбками:

– Доброе утречко, Ларочка, Риточка!

– Здравствуйте, здравствуйте, – ответно воркуем мы.

Еще недавно эти же бабки встречали нас шипением, плевками и нелестными комментариями. Яркая Лара у них была «у-у-у, проститутка», а неприметная я – «фу-у-у, замухрышка». Но потом мы с подругой вдвоем голыми руками завалили киллера с пистолетом и сразу же стали для наших ревнительниц порядка, морали и нравственности достойными уважения героинями.

Хотя я честно скажу: если кто-то придет убивать этих бабок, мы с Ларой вряд ли будем ему препятствовать. Как говорится, мы не злопамятные, наоборот: память у нас добрая, крепкая.

На машине (она Ларина, новая) до единственного торгового центра мы добираемся за четверть часа. Глухов – город небольшой, ничем особенно не славный.

В путеводителе пишут, что в каком-то замшелом веке какой-то местный князь разбил тут каких-то лютых врагов, о чем напоминает сторожевая башня на пригорке у реки. Я не знаю, почему напоминанием служит полуразрушенная ныне башня, построенная в шестнадцатом веке, если само историческое событие произошло в пятнадцатом и не на холме, а в чистом поле, которое прекрасно сохранилось. Наверное, потому, что поле принадлежит агрохолдингу и на нем отлично растет капуста. Производителю сельхозпродукции не нужно, чтобы любители истории (или капусты) шлялись по его угодьям, а мэрии ни к чему иски от туристов, получивших в нежное место заряд соли из ружья сторожа. Хотя, я думаю, это было бы воистину яркое впечатление – ничего более мощного провинциальный Глухов предложить гостям не может.