Ради семьи Нелл постаралась очнуться от своей отрешенности и принять участие в праздновании. За свадебным завтраком она ела, мило болтала и благосклонно принимала поздравления от разнообразных гостей, размышляя про себя, не оказалась ли она в очередном кошмаре, ином, чем в снах, но не менее ужасающем.

Наконец пришла пора уезжать, и под улыбки и град добрых пожеланий, одетую в подбитый соболем плащ, ее усадили в карету Уиндемов, чтобы отправиться в имение Талкотта, расположенное в нескольких милях от Лондона. Они с Джулианом должны были провести там неделю.

Внезапная мысль о предстоящей ночи заставила Нелл нервно проглотить слюну и посмотреть на высокого темноволосого джентльмена, сидящего напротив. Господи Боже! Он, этот мужчина, с которым она едва была знакома, сегодня ночью разделит с ней постель и, если захочет, все остальные ночи до конца ее жизни.

В качающемся полумраке кареты Нелл уставилась на Джулиана, чувствуя себя кобылой, которую подводят к незнакомому жеребцу.

Поймав ее взгляд, Джулиан улыбнулся:

– Вам все это должно казаться странным.

– Немножко, – призналась она, опуская глаза на свои руки в перчатках.

– Я сожалею о том... что наш брак заключен так поспешно.

– Только о поспешности? – сухо осведомилась Нелл.

Джулиан пожал плечами:

– Наш брак необычен, но не в первый раз в Англии женятся люди, не знакомые друг с другом. – И когда Нелл промолчала, наклонился вперед. Она слегка отпрянула, сохраняя достаточное расстояние между ними. Джулиан отметил это, и губы его сжались. Невеста, сторонящаяся жениха... Это предсказывало не лучшее будущее для совместной жизни. Он тихо заметил: – Как я уже говорил, мы можем сделать из нашего брака все, что угодно. Я не могу принудить вас к доброму принятию ситуации и не могу, если вы несчастливы в замужестве, принудить вас по крайней мере к спокойному довольству. Это можете сделать только вы сами.

Нелл процедила сквозь стиснутые зубы:

– Вам легко это говорить... не вашу жизнь разорвали в клочья. – И резко добавила: – В вашем доме я буду жить, с вашими слугами, которые живут там давно. Они все мне чужие, привыкли к требованиям вашей мачехи... И вдруг я ее заменяю в доме, который она давно называет своим! Да по мне – так лучше встретить стадо диких кабанов! Кроме моей горничной Бекки и моей одежды, там не будет ничего мне привычного... И, по-вашему, я должна быть счастлива в такой обстановке? Довольна? – Глаза ее яростно сверкнули. – Я оставила позади все, что знала... отца, дом... ради чего? Ради жизни с человеком, которого не знаю и за которого не хотела выходить замуж.

– Я согласен со всем, что вы сказали, – удрученно признался Джулиан, – но верю, что со временем вы будете считать все это не моим, а нашим.

Раздосадованная его спокойной разумной манерой, Нелл требовательно спросила:

– Вы всегда так рассудительны?

Он рассмеялся:

– Нет, не всегда... Всем известно, что я могу вспылить... правда, надеюсь, не часто. И могу дуться, если дела идут не по-моему. – Потянувшись через разделявшее их пространство, он взял ее руку в свои. – Я понимаю, что вам нелегко, – он посмотрел ей в глаза, – но мы женаты, и хотя это странно и непривычно, у нас впереди вся жизнь, чтобы узнать друг друга.

– Разве вы ни капельки не злитесь, что вам навязали в жены незнакомую девицу? – с любопытством поинтересовалась Нелл.

– Нет. Вы такая обаятельная и приятная, моя дорогая, – ответил он со смешливыми искорками в глазах.

Нелл невольно хихикнула:

– Вот чепуха! Я вовсе не обаятельная и никак не могу назвать свое поведение приятным.

– Что я должен на это ответить? Я слишком вежлив, чтобы назвать свою жену лгуньей... – Джулиан не скрывал лукавого блеска в глазах. – И не осмелюсь, рискуя жизнью, назвать вас неприятной.

– Да-а, загвоздка... милорд. Но галантный джентльмен наверняка сумеет вывернуться из такой ситуации, – возразила Нелл, отвечая ему улыбкой.

Джулиан рассмеялся, и ее настроение непонятным образом улучшилось, так что она смогла наконец получить удовольствие от путешествия. Граф принялся развлекать молодую жену, и когда позднее карета остановилась перед прелестным небольшим поместным домом, Нелл вышла из нее если не счастливая, то по крайней мере не такая мрачная, как на свадьбе.

Граф был знаком со слугами, потому что много раз гостил у Талкотта, и, после того как дворецкий проводил их в элегантный салон, спросил:

– Скажите, Херст, мой камердинер и горничная миледи уже прибыли?

Херст поклонился:

– Да, милорд, несколько часов назад.

Джулиан обернулся к Нелл и сказал:

– Может быть, вы хотите посмотреть свою комнату, переодеться и освежиться перед обедом?

Нелл поблагодарила его за предложение. Ее проводили наверх, в ее спальню, где Нелл ждала Бекки. Хлопая большими глазами, служанка пробормотала:

– О, мисс... – И, покраснев, поправилась: – Миледи, я так рада видеть вас! Я боялась, что мне придется поджидать вас в спальне графа.

Нелл рассмеялась. Окинув взглядом элегантную комнату, она поинтересовалась:

– Все в порядке?

– О да, мисс... то есть миледи! Все тут очень добры.

С ее открытым веснушчатым лицом и ярко-рыжими кудрями Бекки Фарнсуэрт совсем не отвечала общепринятому представлению о служанке графини, что вполне устраивало Нелл. В Медоули Нелл вообще обходилась без собственной горничной, но по настоянию отца для поездки в Лондон взяла с собой Бекки, бывшую старшей горничной в их поместном доме. Та пришла в восторг и с веселой готовностью окунулась в новые обязанности.

Когда Джулиан готовился к встрече с Нелл за обедом, он припомнил сказанное ею в карете. Он постарался представить себе, что бы чувствовал, если бы все привычное ему и знакомое вдруг унесло ветром. Ведь даже этот дом и слуги были ему хорошо известны, а Нелл никого и ничего здесь не знала, за исключением одной служанки.

Он испытывал к своей невесте сильнейшее влечение – о таком он раньше и подумать не мог. Джулиан страстно ждал брачной ночи, но вдруг подумал, что Нелл может вовсе не разделять его стремления. Он был достаточно уверен в своем опыте и искусстве любовника, чтобы не сомневаться: он способен сделать эту ночь для нее если не приятной, то по крайней мере не болезненной. Но им овладела неуверенность при мысли, что придется заниматься любовью с женщиной, которая этого не хочет. Его невеста, как он осознал в карете, все еще не радовалась их браку и явно побаивалась его самого и своего будущего. Он горестно улыбнулся. Ну и чего стоит его высокое положение в обществе? Ему нравилось, что Нелл ни во что не ставила его титул и богатство... но, пожалуй, сегодня ночью это могло бы смягчить ситуацию. Хотя мысль о жене, которая льстит ему и, очарованная его положением и деньгами, допускает в свою постель из-за этого... была весьма неприятна. Вспоминая упрямо вздернутый подбородок Нелл, он понимал, что этих сомнений может не испытывать – она никогда не станет льстить ему, и подозревал, что на ее радостное участие в постельных играх сегодня может не рассчитывать. Так каким же образом, криво усмехнулся Джулиан, сможет он получить то, что хочет, и при этом не сделать Нелл еще более пугливой и настороженной?

Его дилемму разрешила сама Нелл. За ужином они держались скованно, разговор не клеился, и, покончив с едой, они с облегчением поднялись из-за стола.

Отклонив предложение посидеть за портвейном, Джулиан последовал за Нелл в маленькую гостиную. После того как Херст затворил за ними двустворчатую дверь, Джулиан направился к сверкающему полировкой столу, уставленному хрустальными графинами и разнообразными бокалами. Оглянувшись на Нелл, сидевшую, чопорно выпрямившись, на голубом атласном диванчике, он спросил:

– Не желаете ли бокал рейнвейна?

Она кивнула, посчитав, что бокал решит, куда ей девать руки. Джулиан, передав ей вино, взял и себе бокал и уселся напротив жены в такое же голубое атласное кресло. Наступило неловкое молчание.