– Похоже, у вас не с-слишком сильный с-сын. Неужели холодная английская погода заморозила вас?

Седрик проигнорировал пьяные издевки Десмонда, а Рейвен откровенно улыбался, не желая напоминать хозяину о ежеутренних умываниях в ледяном ручье, протекавшем рядом с его родным домом в Шотландии.

– Вам следует помнить, сквайр, что я живу в горах. Там стоят такие утренние холода, которых не выдержит ни норманн, ни сакс, а кое-кому взбрело в голову без особых на то причин забрести в наши края. Впрочем, может, вы не знаете, что мы приехали прямо с севера.

С этими словами Рейвен резко повернулся и последовал за отцом к выходу из зала. Собравшиеся в напряженном молчании смотрели им вслед.

– Погодите! – вдруг крикнул кто-то.

Слишком поздно Абриэль поняла, что Корделия, вскочив, бежит за шотландцами. Что она задумала? Неужели не понимает, что план обмануть Десмонда больше не понадобится?

– Что она делает?! – в ужасе спросила леди Грейсон, наблюдая, как дочь, догнав шотландцев, что-то тихо им говорит.

Абриэль застонала и закрыла лицо ладонями.

– У нас… мы собирались отвлечь Десмонда от его одержимости шотландцами, – призналась она. – Но этот вечер кончился так плохо, что все пошло прахом. Никогда не думала, что она…

– Абриэль, – упрекнула мать, – тебе не стоило становиться между двумя мужчинами.

– Но, мама, неужели ты не видишь, что это уже произошло?! По крайней мере Десмонд так считает, – мрачно заключила она.

– А ты? Ты тоже так считаешь? – спокойно вмешался Вашел.

Абриэль серьезно посмотрела на него:

– Я… я прекрасно сознаю свой долг.

Он досадливо поморщился, но лицо его тут же превратилось в бесстрастную маску. Элспет молча вложила ладонь в руку мужа, и Вашел не шевельнулся, но, по-видимому, думал о прошлом и о том, что все могло быть иначе. Абриэль стало так жаль отчима, что она тоже положила руку ему на плечо. Но при этом не сводила глаз с Корделии. Ее подруга весело улыбалась мужчинам, явно пытаясь вернуть им хорошее настроение. И похоже, преуспела в этом, потому что мужчины тоже заулыбались. Наконец она присела в реверансе, и шотландцы покинули зал. Абриэль бросила взгляд на Десмонда в надежде, что их план сработал, но, к ее досаде, он так усердно пил и ел, что даже не заметил этой сцены.

Корделия вернулась к их столу и принялась за десерт, словно ничего не произошло, не обращая внимания на неловкое молчание обеих семей.

– Хм-м-м… не так уж плохо, – заметила она.

– Очень трудно испортить свежие фрукты, – кисло пробормотала Абриэль.

Реджинальд закатил глаза, поражаясь выходке дочери, и велел замолчать жене, которая уже хотела что-то сказать Элспет.

Абриэль подалась к подруге и прошептала:

– Тебе не следовало этого делать, но тем не менее что сказал Рейвен?

– Вел себя как настоящий джентльмен, разумеется, но я с ним не флиртовала. А вот перед его отцом почти невозможно устоять.

Абриэль застонала и прикрыла глаза.

– Но со стороны казалось, что я заигрываю с Рейвеном, верно?

– Именно, – мрачно буркнула Абриэль. – Благодарю за усилия.

– Хотя Рейвен улыбался, когда я говорила с его отцом, у меня создалось впечатление, что наш план ему не понравился.

– Конечно, нет, – кивнула Абриэль. – Он из тех, кто считает себя непобедимым и может справиться с любыми трудностями. Остается надеяться, что отец сможет его образумить и заставить понять всю серьезность ситуации. Им лучше немедленно уехать.

Корделия широко улыбнулась:

– Поближе познакомившись с его отцом, могу сказать только, что твое желание вряд ли исполнится, ибо они не только горды, но и настоящие свирепые воины, как их кельтские предки.

Абриэль была так расстроена случившимся, что прошло немало времени, прежде чем она перестала сокрушаться о Рейвене и наконец задремала. Она сама не понимала, почему так мучается. Как Абриэль говорила Корделии, отказ ухаживать за ней еще до помолвки означал полнейшее отсутствие интереса Рейвена к ней, жалкой бесприданнице. Так почему она тревожится о нем?

Но как только сладостный сон объял ее, Рейвен снова явился ей… он был совсем близко… и непонятно, что с ней творилось. Наверное, лучше бы забыть о нем до конца жизни.

Она металась во сне, ворочалась с боку на бок, улыбаясь, когда Рейвен отводил с ее лба непокорный локон, вздыхая, когда его пальцы гладили щеку, и сгорая в жару, когда вдруг поняла, что это сам Рейвен Сиберн наклоняется над ее постелью, освещенный полной луной, и ее рука обнимает его за шею, гладкую и очень теплую, как если бы… если бы…

Глаза девушки широко раскрылись, и потрясенный крик замер на губах, когда он закрыл ей рот своей большой ладонью и покачал головой. Мозолистая рука приятно царапала мягкие губы, посылая озноб по спине.

– Не поднимайте шума, миледи, говорите как можно тише, если не хотите обрушить на нас гнев хозяина.

Когда он наконец отнял руку, она отстранилась, села и натянула покрывало до подбородка.

– Как вы смеете появляться в моих покоях, сэр?! Да еще в ночь перед свадьбой!

Он присел на корточки перед кроватью и серьезно воззрился на девушку:

– Я посмел, потому что в этот вечер вы попытались меня спасти, вы и леди Корделия. Я хотел ответить одолжением на одолжение, предупредив вас больше не рисковать подобным образом.

– Я сделала это не ради вас, – возразила она поспешно, слишком поспешно. – Кровавое побоище на свадьбе ни к чему хорошему не ведет. Я не могла сидеть и смотреть, как вас и вашего отца пытаются убить, тем более что сила на стороне Десмонда.

– И поэтому вы поспешили на помощь. Она пожала плечами и отвела взгляд.

– Просто не хотела, чтобы ваше упрямство и пролитая кровь испортили день моей свадьбы.

Чуть приподняв уголок рта, он прижал руку к сердцу.

– Я глубоко тронут, миледи.

– Не стоит, – отрезала Абриэль. – И не нужно недооценивать Десмонда… он слишком завистлив и ревнив, чтобы шутить с ним.

– Да, и многое сделал, чтобы это доказать, – добавил Рейвен.

Абриэль вспомнила о мертвых телах, привязанных к лошадям.

– Мне так жаль, что на вас и вашего отца напали. При мысли о том, что вас могли тяжело ранить… или хуже…

– Их было только двое, – спокойно объяснил он.

– Против двоих.

– Да я спокойно справлюсь с двумя дюжинами, лишь бы увидеть это выражение в ваших глазах.

– Вам нужно уходить.

– Никакой опасности. Мой отец сторожит в коридоре.

– Я имею в виду, уйти из моей комнаты… и уехать из замка! Завтра или сегодня ночью. Сейчас! Пока не случилось чего похуже!

– Хочешь, чтобы я убрался, девушка?

Но вместо того чтобы убраться, он придвинулся ближе. Его голос был мягким и гортанным, вызывавшим в ее душе некое примитивное желание. Ей хотелось прогнать его, но слова не шли с языка. Абриэль продолжала смотреть на шотландца, облитого белым лунным светом: темные волосы блестят, в глазах – выражение покоя, которого она так долго не ведала. Почему он это делает? Может, по какой-то причине хочет ей помочь?

Абриэль вынудила себя вспомнить о том, что поставлено на карту.

– Да, уезжайте, – холодно бросила она. – Не хочу, чтобы ваша смерть тяжким грузом легла на мою совесть.

– Я тоже этого не хочу, – заверил он. – Но больше меня беспокоит, как ваша совесть справится вот с этим.

Она не успела раскрыть рот, как он наклонил голову и коснулся губами ее губ. Абриэль мгновенно потеряла разум и голову. Его поцелуй был медленным, горячим, сладостным, словно густой мед, затягивавший ее на дно, где бурлили восхитительные ощущения.

Он не торопил ее, не принуждал, не требовал. Но когда кончики их языков соприкоснулись, ее губы приоткрылись чуть больше без всяких просьб с его стороны. Некая часть ее сознания, не нуждавшаяся ни в наставлениях, ни в побуждениях, желала большего, но Рейвен просто позволил себе затянуть поцелуй, прежде чем отстранился и осторожно снял ее руки со своих плеч. А девушка даже не сознавала, что все это время держалась за него, как утопающий – за соломинку.