Нуханович медленно поднял взгляд, сглотнув. Джерри нажал кнопку спуска затвора, и вспышка заставила его заморгать. На мгновение он выглядел удивлённым.

«Это очень трогательная история, Ник, но она меня немного сбивает с толку. Честно говоря, я был в замешательстве с того момента, как Рамзи рассказал мне о тебе.

«Я задался вопросом: зачем западному человеку понадобилось находиться в этой части Боснии именно в тот день? Он мог быть только журналистом, солдатом или шпионом. Я был заинтригован. Отсюда и моё приглашение».

«И я всё ещё заинтригован. Вы говорите, что были репортёром, но я никогда не видел репортажей о том, что Младич убил мусульман в тот день. Почему? Никто в этой сфере не преминул бы воспользоваться такой историей. Она бы попала в заголовки мировых СМИ».

«Но нет… никакой истории. Думаю, это потому, что ты не репортёр, Ник. Значит, ты был там солдатом или шпионом. Но не будем ходить вокруг да около: разница между этими двумя понятиями несущественна». Он не отрывал от меня глаз. «Удовлетвори моё любопытство, Ник. Зачем ты на самом деле там был?»

Чёрт возьми, почему бы и нет? В любом случае, если бы я хотел от него большего, мне пришлось бы торговаться.

Я рассказал ему, почему я там был: как я просто лежал в укрытии, ожидая, когда «Пейвэй» обрушится на Младича. «Я чувствовал огромную вину за то, что не сообщил об этом раньше. Меня преследовала мысль, что я мог бы предотвратить убийство. В последнее время я даже думал, что разговор с тобой об этом мог бы мне помочь. Ты был там, может быть, ты бы понял».

Лицо Нухановича нахмурилось. «Младич?» Он кивнул, словно пытаясь найти ответ на собственный вопрос. «Младич… но ему позволили сбежать».

Я не хотел говорить о чёртовом Младиче. «Кто-то объяснил мне, что мне не нужно прощение. Я сделал то, что считал правильным в тот момент…»

Нуханович пристально посмотрел на меня, поджав губы. «Я согласен с вашим другом. Он очень мудр». Затем он добавил без тени улыбки: «Он явно не серб».

Я поднесла ко рту стакан апельсинового сока и сделала глоток. Пора поднять ставки. «Меня тоже кое-что смущает. Почему всех девушек оставили, когда все остальные ушли? И почему некоторых из них Младич оставил после того, как ты сам ушёл? Ты знала об этом?»

«Конечно, я так и сделал». Он казался рассерженным, но на что или на кого, я так и не понял. «Спор с Младичем был из-за того, что он хотел, чтобы я заплатил оговоренную цену за молодых женщин, но оставил что-то его людям. Мы спорили о цене, а не о жизнях. Он — животное. И всё же ему позволили жить».

«Ты подкупил девушек у Младича?»

«Нападение на вас вчера вечером было связано не с идеологией, а только с деньгами. Сербы — конкуренты на рынке, который мы обслуживаем».

«Эти девушки были деловыми?»

«Я не извиняюсь за это. То, что вы видели, было связано не только с покупкой этих молодых женщин, но и со спасением остальных. Их матерей, их братьев. Это всегда было частью каждой сделки. Высокие цены, которые я заплатил сербам, отражали это. Вас это отвращает?»

«Меня это удивляет».

«Некоторые находят моё прошлое немного… неприятным. Но я спасла множество жизней, включая те самые, которые ты мог бы спасти. Младич и его агрессоры убили тысячи. Пять тысяч только в Сребренице. Вот это меня отвратительно, Ник.

«И всё же Запад решил не убивать Младича в тот день. Похоже, они до сих пор рады, что он на свободе. Интересно, почему? Я сказал им, где он. Он в монастыре в Черногории. Но где бомбы? Где ваш спецназ?»

Я хотел отвлечь его гнев. Нам нужно было остаться лучшими друзьями, если мы с Джерри собирались уйти отсюда. «Джерри, скажи ему сам».

Джерри опустил камеру и рассказал о международном суде. «Всё просто. Похоже, они решили приберечь несколько громких имён, чтобы после войны посадить их на скамью подсудимых». Он сорвал целлофановую плёнку со второй камеры и подождал, пока её вспышка наберёт обороты.

Нуханович выглядел готовым взорваться. «Преступники вроде Младича и Карадича всё ещё на свободе, но я, не убийца, подвергаюсь такой враждебности со стороны Запада… настолько сильной, что мне теперь приходится переезжать в другую страну, чтобы продолжать свою работу».

Джерри рискнул и нажал кнопку спуска затвора. Вспышка заставила Нухановича снова моргнуть. Когда он открыл глаза, я увидел, как в его гневных глазах отражались масляные лампы.

Я тоже видел ужас на их лицах, когда оставил их на произвол судьбы. Но Бог поймёт. Он на моей стороне. То, что вы слышали от Бензила и, без сомнения, от других, — правда. Я могу и сделаю это, чтобы объединить ислам.

Запад и даже сам ислам попытаются остановить меня, но у меня есть вера и преданность – те самые качества, которые заставляют мать стать террористкой-смертницей, а мужа – врезаться в здание на «Боинге-747». Они также знают, что иногда их братья и сёстры должны умереть ради более великих свершений. Это вера, которую вам никогда не понять.

«Ты снова выглядишь удивлённым, Ник. Зря ты так. Сегодняшний террорист — завтрашний государственный деятель. Если Ариэль Шарон и Нельсон Мандела могут быть признаны лидерами, то почему бы не Хасан Нуханович, человек, чьи мотивы по сути чисты? Бог понимает, что мне пришлось сделать, чтобы продолжить и поддержать Его волю. Я сделал для своих мусульманских братьев и сестёр в борьбе с тиранией и империализмом Запада больше, чем любая террористическая бомба, — и моя работа только началась».

Джерри снова переставил лампы, пытаясь уловить меняющееся настроение своего объекта.

Нуханович кивнул ему. «Джерри, если моё лицо появится на миллиарде мусульманских футболок, предлагаю тебе просто продолжать снимать. Это будут последние фотографии на довольно долгое время. Я собираюсь принять предложение Бензила о предоставлении убежища и продолжить свою работу из его страны».

«Я благодарю Бога за то, что Бензил жив. Его преданность делу и тот факт, что Бог решил пощадить его, убедили меня в том, что принять его предложение — это правильное решение».

«Когда вы собираетесь в Узбекистан?»

«Скоро, как только мы с Бензилом поговорим. Последние несколько дней были очень напряжёнными — я знаю, что не могу вам об этом рассказать».

Дверь открылась, и появились два автоматчика. Один остался на месте, а другой подошёл к Нухановичу и тихо сказал ему на ухо.

Нуханович посмотрел на нас двоих, нахмурившись. Он кивнул парню из АК, помахал ему рукой, приглашая вернуться к своему приятелю, затем с сожалением встал и подошёл к раковине, чтобы помыть руки.

«Наша встреча подошла к концу. Похоже, не только вы двое помогаете мне ускорить выполнение графика. После инцидента в пещере началась активная деятельность, и лорд Эшдаун, похоже, считает, что СФОР приближаются к Карадичу или Младичу. Думаю, он был бы ещё более рад узнать, что его целью являюсь я».

Парни из АК демонстративно поглядывали на часы. Нуханович протянул чистую руку. «Всё, о чём я теперь прошу, — это сопроводить Джерри обратно в безопасное место и проявите его фотографии. И опубликуйте мою историю. Передайте вашим западным друзьям, кем бы они ни были, что я знаю, что они отпустили Младича. У них руки в крови».

Мы пожали друг другу руки. Он повернулся, чтобы сделать то же самое с Джерри.

Оставался еще один вопрос.

«Когда мы получим наши сумки?»

«В Сараево».

Парни из АК выглядели ещё более взволнованными. Нам пора идти.

95

Четыре облачка пара висели в холодном, неподвижном воздухе. Ребята из АК зажгли по масляной лампе, и мы последовали за ними через двор к проходу. Небо всё ещё было совершенно ясным, но иней под ногами уже пронёсся.

Джерри натянул капюшон своей парки, но я не стал его натягивать. Мне хотелось получить как можно больше информации. Где-то с другой стороны здания для посетителей тарахтела машина.

Под светом масляных ламп мы вернулись по коридору к гостевому двору. Когда мы приблизились к двери, Джерри ускорил шаг, чтобы поравняться со мной. Его глаза смотрели из-под капюшона, словно выкрикивая безмолвный вопрос: «Что, чёрт возьми, мы теперь будем делать?»