Я засунул левую руку в карман его брюк и вытащил мобильник. Он перестал звонить, а Гоатти ныл по-арабски. Мне показалось, что это было больше от злости на то, что он не смог ответить, чем от боли.

"Что вы говорите?"

Я слышал, как он причмокивает, открывая и закрывая рот пару раз, прежде чем пробормотать: «Моя жена».

Я открыл телефон, и в темноте засветился тускло-голубой дисплей. «Вот это да!» Большим пальцем правой руки, испачканным в крови и смоле, я набрал цифры 001, а затем остаток номера в Массачусетсе.

В Марблхеде уже полдень, и ей пора домой. Ей нужно было быть дома — сегодня её день — присматривать за гостиницей.

Прозвучало три или четыре гудка, и я услышал её голос: «Алло?»

«Кэрри, это я. Пожалуйста, не вешайте трубку».

"Ой."

"Мне нужна помощь."

«Я тебе это уже несколько месяцев говорю», — её тон изменился. «Итак, Ник, что мы теперь будем делать?»

«Слушай, мне очень нужна твоя помощь». Я попытался сдержать кашель.

«Ты в порядке, Ник? Ты слышишь… с тобой кто-нибудь есть?»

«Да, я так и сделал». Я помедлил, а потом понял, что у меня нет выбора. «Послушай, я всё ещё работаю на Джорджа». Я отодвинул телефон ото рта и на этот раз снова закашлялся кровью.

"Ник?"

«Я в порядке. Позвони отцу от меня. Скажи ему, что я приду с сегодняшним сбором, и что он уже готов. Скажи ему, что нам обоим нужна медицинская помощь, и как можно скорее. Ты можешь это сделать? Можешь с ним связаться?»

«Конечно, его пейджер. Но…»

«Пожалуйста, просто позвоните».

"Конечно."

«Пожалуйста, сделайте это сейчас — это важно».

"Ник?"

«Мне нужно идти — сделайте это сейчас же, пожалуйста». Я нажал кнопку выключения, но оставил телефон включенным на случай, если у телефона есть код доступа.

Эспаньолка кашлянула и прочистил рот, прежде чем заговорить. «Твоя жена?» Он лежал и ждал ответа.

«Ты умираешь. Скоро нас подберут и попытаются спасти, но только потому, что ты им нужен живым. Они хотят знать то, что знаешь ты. Не знаю, что будет потом, но ничего хорошего не будет».

Наступила пауза. Он ничего не сказал, но я слышал, как его голова двигалась вверх-вниз по холсту, а запах его дыхания волнами то появлялся, то исчезал.

«А я пойду домой. Всё, конец, если не считать того, что кто-то нас обоих обманул. Те двое, которых ты похитил в магазине, они и были настоящими коллекционерами». Я снова услышал, как он повернул голову. «Мы были там, чтобы проследить за ними, добраться до тебя — и сделать то же самое, что я делаю с тобой сейчас. Так что моя работа выполнена, но мои два друга мертвы. И твои тоже, и, скорее всего, ты больше никогда не поговоришь со своей женой. Расскажи мне, кого ты видел в Жуан-ле-Пен в среду вечером и что они сказали». Я немного поразмыслил, прежде чем продолжить. «Слушай, ты влип, но я могу кое-что сделать для нас обоих».

Мимо по дороге проехала машина, и я позволил своим словам впитаться в себя. «Тебе нечего терять, ты уже всё потерял».

Он издал звук, похожий на всхлип, но затем попытался взять себя в руки. Он повернулся ко мне, и во мне снова появился прогорклый запах. «Он сказал, что знал о сегодняшнем сборе денег… Он сказал, что сборщики — не настоящие ребята. Они пришли украсть деньги, но у них был правильный код. Он также сказал мне, что за ними будут следить другие ребята, чтобы защитить их».

«Как выглядел этот человек? Он был белым? Чёрным?»

«Араб».

«С длинными седеющими волосами?»

«Нет, нет. Смазанная спина». Он закашлялся, и я услышал, как в его горле хлюпает жидкость. «Я должен был сделать то, что сделал. Ты же понимаешь? Просто назови мне свою цену и отпусти меня. Я заплачу тебе денег, больше, чем ты можешь себе представить. Никто не узнает, что произошло. Можешь сказать, что я сбежал. Сколько ты хочешь?»

Мои мысли были заняты другим. Я слышал всю эту чушь миллион раз за эти годы. Я вспомнил свой первый визит в квартиру Гриболла. Он меня не ждал, и именно поэтому пытался спрятать сумки с теннисными принадлежностями. Я думал, он пытается скрыть от меня шприцы, когда запихивает их под кровать, но дело было совсем не в этом: он собирался забрать из них деньги. На лестничной площадке даже лежала пара ракеток. Их план был проще простого: они были готовы пожертвовать даже этой коллекцией, чтобы сохранить две другие – Монако и Канны.

Я снова открыл телефон, мысленно повторяя номер пейджера. Первые четыре цифры пропали из телефона, и я замолчал. Что, если они всё ещё в порту или где-то рядом с реальными людьми? Я не мог этого сделать. Мне нужно было остановить движение денег, но это был мой гнев, а не работа. Я мог что-то организовать с военного корабля. В конце концов, у них на борту было достаточно техники, чтобы найти что угодно и где угодно.

Я держал телефон в окровавленной руке, когда Эспаньолка снова зашевелилась. «Пожалуйста, передай моей жене… пожалуйста, позвони ей».

Я подумала, не солгать ли ему, чтобы он почувствовал себя лучше. Потом вспомнила обгорелую руку Хуббы-Хуббы, просунувшуюся сквозь кованые ворота. Я снова повернулась к нему в темноте. «Иди на хер».

Он не ответил, лишь выкашлял ещё больше крови, чем я, и начал дышать очень часто и поверхностно. Я заставил себя приподняться на заднице, чтобы хоть немного облегчить боль в груди, и почувствовал, что дышу неритмично. Я прикрыл нос и рот руками.

На холм с рёвом поднялась ещё одна машина, и я проверил трассировку. Было восемь двадцать семь.

Я снова сползла вниз и легла рядом с Эспаньолкой.

Все, что мне оставалось, — это ждать, пытаться контролировать свое дыхание и надеяться, что нас подберут прежде, чем мы оба умрем.

Глава 56

Еще один автомобиль спустился с холма, но на этот раз замедлил ход, приближаясь к въезду на трассу.

Кто бы это ни был, он резко остановился, заглохнув двигателем. Я услышал пронзительный визг сдающей назад машины; затем смесь красного и белого света пронеслась по куче мусорных мешков рядом с нами. На секунду воцарилась тишина, прежде чем двери распахнулись. В их эхе было что-то такое, что заставило меня подумать, что это фургон, а не машина. Должно быть, это они. Затем послышался хруст шагов, и красный свет пробивался сквозь рухнувшую цепь ограждения.

Я не пошевелился. Может, это просто кто-то собирался ночью выбросить мусор. Если это был Тэкери, он бы знал, где нас найти: я не хотел его спугнуть, вдруг он и его дружок вооружены. Мне хотелось забраться в фургон целым и невредимым.

Эспаньолка шевельнулась, и я наклонился и прикрыл ему рот рукой. Я понял, что телефон всё ещё у меня в другой руке, и сунул его в карман джинсов.

На фоне мягкого красного свечения появились два силуэта с оружием наготове и начали пробираться сквозь мусор. Тот, что справа, первым нас заметил. «Чёрт! Нас двое!»

Другой приблизился и пнул Гоути. Я не понял, ждал ли он реакции или просто ради развлечения.

Хаваллада ответила глухим стоном и ещё сильнее сжалась. Мне этого совсем не хотелось: я не знала, выдержат ли мои грудные клетки. Я подняла взгляд и понизила голос: «Вы здесь именно из-за него. У него огнестрельное ранение в живот».

Тень наклонилась ко мне.

«Это я его доставил. Этот человек...»

Удар прижал мой нос к лицу. Глаза заслезились, в голове замелькали белые звёзды. Я лежал, пытаясь восстановить дыхание, когда чья-то рука пробежала по моему телу, проверяя, нет ли оружия. Телефон нашли и конфисковали.

Другой сделал то же самое с Гоути, затем они оба подняли его и понесли за руки и ноги к фургону за кусты. Я надеялся, что они вернутся за мной, но на всякий случай я поднялся на четвереньки и пошёл следом.

Мой путь был вымощен ржавыми банками и битым стеклом.

Я добрался до рельсов, когда две тени снова появились. Я поднял руки, сдерживая боль в груди. «Я один из вас», — выдохнул я. «Мне нужно на корабль».