Мы продолжали грести к скоплениям света. Влага на моей спине и под мышками теперь была тёплой, но всё ещё неприятной. Я поднял взгляд на остальных двоих, и мы кивнули друг другу в знак поддержки. Они оба были хорошими парнями, у обоих была одинаковая стрижка — блестящие, чёрные как смоль, волосы под ёжик с пробором налево — и очень аккуратные усы. Я надеялся, что они победители, которые выглядят как неудачники. Никто не обратит на них внимания на улице. Им обоим было около тридцати пяти, невысокие, не маленькие, оба с чистой кожей и женаты, и у обоих было столько детей, что можно было бы организовать футбольную команду.

«Четыре-четыре-два», — сказал Лотфи, улыбаясь. «Я буду играть за четверых защитников и вратаря, Хубба-Хубба — за полузащиту и двух нападающих». Я узнал, что он болеет за «Манчестер Юнайтед» и знает об английской Премьер-лиге больше меня, что было несложно. Единственное, что я знал о футболе, — это то, что, как и Лотфи, более семидесяти пяти процентов болельщиков «Манчестер Юнайтед» даже не жили в Великобритании.

На этапе планирования и подготовки им не разрешалось говорить ни о чём, кроме работы, в заброшенном шахтёрском лагере всего в нескольких часах езды от Александрии, но они ничего не могли с собой поделать. Мы сидели у костра после очередной репетиции атаки, а они болтали о времени, проведённом в Европе, или об отпуске в Штатах.

Лютфи проявил себя как высококвалифицированный и профессиональный оператор, а также как набожный мусульманин, поэтому я был рад, что эту работу одобрили до Рамадана, а также тому, что она выполнялась в преддверии одного из самых сильных штормов, когда-либо предсказанных в этой части света, который, по прогнозам метеорологов, должен был обрушиться на Алжир в течение следующих двенадцати часов. Лютфи всегда был уверен, что мы сможем добраться до страны раньше непогоды и до того, как он прекратит работу на Рамадан, по той простой причине, что Бог с нами. Он достаточно молился, сообщая Богу подробные новости несколько раз в день.

Но мы не собирались всё ему оставлять. Хубба-Хубба носил ожерелье, которое, по его словам, отгоняло сглаз, каким бы он ни был. Это была маленькая ладошка с синими бусинами и синим глазом посередине ладони, висевшая на шее на длинном шнурке. Я догадался, что это когда-то был значок, потому что на обратной стороне всё ещё была маленькая булавка. Что касается ребят, то сегодня вечером со мной была команда из четырёх человек. Мне только хотелось, чтобы остальные двое помогали грести.

Сама задача была довольно простой. Мы прибыли, чтобы убить сорокавосьмилетнего гражданина Алжира Аделя Кадера Зеральду, отца восьмерых детей и владельца сети супермаркетов типа 7-Eleven и компании по доставке топлива в Оран и его окрестности. Мы направлялись в его загородный дом, где, по данным разведки, он проводил все свои дела, устраивая приёмы гостей. Похоже, он довольно часто гостил здесь, пока его жена присматривала за семьёй в Оране; очевидно, он очень серьёзно относился к своему корпоративному гостеприимству.

Спутниковые снимки, которые мы рассматривали, показывали довольно непривлекательное место, главным образом потому, что дом находился прямо рядом с его топливным складом и парковкой для грузовиков доставки. Здание было неправильной формы, как и дом, который построил Джек, с торчащими повсюду обломками и окружённое высокой стеной, чтобы скрыть от любопытных глаз количество восточноевропейских проституток, которых он привозил ради арабских утех.

Почему он должен был умереть, а кто-то ещё в доме должен был остаться в живых, я понятия не имел. Джордж не сказал мне об этом до моего отъезда из Бостона, и я сомневался, что когда-нибудь узнаю. К тому же, я достаточно облажался за свою жизнь, чтобы знать, когда нужно просто разработать план действий, выполнить работу и не задавать лишних вопросов. Можно было смело поспорить, что с более чем тремястами пятьюдесятью алжирскими экстремистами «Аль-Каиды», действующими по всему миру, Зеральда был по уши в этом, но я не собирался лежать без сна, переживая об этом. Алжир уже больше десяти лет был втянут в настоящую гражданскую войну с исламскими фундаменталистскими группировками, и погибло более ста тысяч человек – что казалось мне странным, учитывая, что Алжир – исламская страна.

Может быть, Зеральда представляла какую-то другую угрозу интересам Запада. Кого это волновало? Меня волновало только одно: я мог полностью сосредоточиться на работе, и если повезёт, я выберусь живым и вернусь в Штаты за гражданством. Джордж всё подстроил для меня; всё, что мне нужно было сделать взамен, – это одно задание. Убить Зеральду, и с этой работой будет покончено навсегда. С первыми лучами солнца я вернусь на подлодку, новоиспечённый гражданин США, и отправлюсь домой в Бостон, к блестящему будущему.

Было довольно странно отправляться в дружественную страну под прикрытием, но в этот самый момент президент Алжира находился в Вашингтоне, округ Колумбия, и господин Буш не хотел портить ему поездку. Учитывая семичасовую разницу во времени, Бутефлика с женой, вероятно, готовились к вечеру с «текс-мекс» в компании господина и госпожи Б. Он приехал в Штаты, чтобы американцы видели в Алжире своего североафриканского союзника в этой новой войне с терроризмом. Но я был уверен, что политическая поддержка была не единственным пунктом повестки дня. Алжир также хотел, чтобы его считали важным источником углеводородов для Запада. Не только нефти, но и газа: у них были огромные запасы.

Оставалось пройти всего около пятидесяти ярдов, и склад был отчётливо виден над нами, залитый жёлтым светом из-за ограды, где дуговые фонари на столбах освещали территорию. Благодаря разведке Лотфи мы знали, что две огромные цистерны слева от комплекса заполнены керосином-28, бытовым топливом для отопления.

По другую сторону комплекса, всё ещё в пределах ограждения и примерно в тридцати ярдах от танков, выстроилась очередь примерно из дюжины автоцистерн, все, вероятно, полностью загруженные и готовые к отправке утром. Вдоль косы, справа от комплекса, если смотреть на него, виднелись внешние стены дома отдыха Зеральды, силуэт которых был освещён светом депо.

Глава 2

Целевая зона медленно исчезала по мере приближения к пляжу и скрылась в тени. Песок заскрежетал о резину, когда мы коснулись дна. Мы втроём выпрыгнули, ухватившись за верёвку и потащив «Зодиак» на берег. Вода плескалась в моём гермомешке и кроссовках.

Когда Лютфи подал сигнал, что мы достаточно далеко от ватерлинии, мы потянули и оттолкнули лодку так, чтобы она развернулась в нужном направлении для быстрого отплытия, а затем начали отвязывать снаряжение, используя рассеянный свет с возвышенности.

Над нами, примерно в двухстах ярдах от нас, на дальней стороне полуострова, по дороге пронеслась машина. Я проверил индикатор на левом запястье: вместо светящейся краски там был бензин, который постоянно давал достаточно света, чтобы видеть циферблат. Было двадцать четыре минуты первого ночи; водитель мог позволить себе нажимать на педаль газа на пустынном участке побережья.

Я расстегнул свой берген из защитного резинового мешка, в котором он был завернут, и вытащил его на песок. Рюкзаки были дешёвой и отвратительной подделкой Berghaus, сделанной в Индонезии и проданной Лотфи на каирском базаре, но они давали нам жизненно важную дополнительную защиту: если бы их содержимое намокло, мы бы разорились.

Двое других сделали то же самое со своими, а мы, опустившись на колени в тени, каждый проверил своё снаряжение. В моём случае это означало убедиться, что запальная проволока и самодельные зажигательные бомбы на масляной основе не повреждены или, что ещё хуже, не залиты водой. Зажигательные бомбы представляли собой четыре квадратных коробки Tupperware площадью один фут (около 30 см) с мягкой стальной подкладкой, в дне которой я просверлил несколько отверстий. Каждое устройство содержало смесь хлората натрия, железного порошка и асбеста, которую в наши дни было бы трудно найти в Европе, но в Египте её можно было купить грузовиками. Ингредиенты смешивались партиями по два фунта (около 900 г) и прессовались в контейнере Tupperware.