Дверь скрипнула, чуть приоткрывшись: на два дюйма, потом на три, потом на четыре. Я не видел ничего, кроме темноты. Когда щель стала шириной примерно в полтора фута, я очень медленно переставил левую ногу через порог, мягко опустив край ботинка в коридор. Я почувствовал, как небольшой кусок гипсокартона уперся в резину, и сдвинулся на дюйм-два в сторону, пока не нашёл свободное место. Я сделал то же самое с правой ногой, нащупывая хороший кусочек голого бетона. Справа от меня под нашим въездом блеснула полоска света, а чуть дальше ещё две машины с хлюпаньем проехали по залитой дождём выбоине.

Втягивая воздух через баллон, я направился к лестнице, которая была в пяти шагах слева. Я держа оба глаза открытыми, ствол направлен вверх, в темноту, под углом сорок пять градусов.

Я спустился по лестнице и вгляделся в темноту. Мои лёгкие с трудом наполнились воздухом.

Я услышал слабый шорох костюма Сьюзи и оглянулся. Она стояла в дверях, держа оружие наготове, скрывая темноту надо мной. Она должна была стать моей единственной ногой на земле во время этого тактического рывка. Пока я старался подняться по лестнице как можно быстрее и тише, она оставалась неподвижной. Когда я нажимал твёрдо, она подходила ко мне. Если бы возникла драма, ей было бы сложно ответить, не попав в меня, и чем выше я поднимался, тем больше попадал бы ей в глаза. Если бы стало шумно, я планировал упасть плашмя и скатиться вниз по лестнице, позволив ей принять на себя всё, что было выше меня.

Пора действовать. Я сделал медленный, глубокий вдох, напряг каждый мускул тела, чтобы удержать оружие в максимально удобном положении для стрельбы.

Я отошёл вправо от лестницы, чтобы дать Сьюзи немного лучший угол обстрела, и, подняв правую ногу, медленно перенёс её вперёд, опасаясь старых банок, упаковок из-под чипсов – всего, что могло бы издавать звук. Коснувшись стены носком, я спустился на первую ступеньку, перенося вес на подушечку стопы. Голое дерево скрипело громче, чем моё дыхание. Я остановился на полушаге и прислушался. Ничего.

Я перенёс остаток веса на правую ногу, повторив то же самое с левой на ступеньке выше, и развернулся к стене. Кожу покалывало от пота, пока я смотрел вверх, медленно привыкая к темноте. Похоже, там была лестничная площадка; я не мог разглядеть, есть ли там ещё и дверь. Я остановился на пятой ступеньке, закатывая глаза, пытаясь различить в темноте какие-нибудь очертания или фигуры. Не получалось: я пока ничего не видел. Нам бы не помешали очки ночного видения в готовых сумках.

Я прощупывал ступеньки ногами, останавливаясь каждый раз, когда раздавался скрип, и ждал, не отреагирует ли кто-нибудь сверху. Моё лицо было мокрым: казалось, что обтюратор респиратора плывёт по коже. Мышцы сводило судорогой, и я напрягал все силы ног, чтобы двигаться и сохранять равновесие, не спуская глаз и оружия.

Я был на полпути к лестничной площадке, где-то на десять-двенадцать ступенек, когда почувствовал, что правая нога начинает дрожать, и мне пришлось опереться плечом о стену, чтобы не упасть. Я вдыхал кислород, как ныряльщик. Респиратор шумел, словно водопад. Пот стекал по спине; джинсы на бедрах промокли и терли кожу.

На лестничной площадке не было дверей, только оштукатуренные стены. Теперь надо мной был другой свет, вероятно, пробивающийся с улицы через окна первого этажа. Он шёл справа, а значит, лестница, вероятно, заворачивала сама за себя.

Я с трудом поднялся наверх, все еще прислоняясь к стене, полностью сосредоточившись на качестве света, пытаясь уловить любое изменение в его последовательности, которое могло бы указывать на движение на следующем пролете.

Ещё несколько шагов, и я наконец добрался до лестничной площадки. Я проскользнул мимо сектора обстрела Сьюзи, всё ещё держа оружие на плече, и оттолкнулся в дальний левый угол лестничного пролёта.

Оттуда я видел шесть или семь шагов, ведущих к свету, но я не собирался обходить всё вокруг, рискуя показаться кому-то выше; я хотел, чтобы Сюзи была здесь и поддерживала меня. Я посмотрел вниз и увидел, как её тёмная фигура постепенно вырисовывается из тени. Сейчас она, скорее всего, опустит оружие, сосредоточившись на том, чтобы вести себя как можно тише.

Я напрягал зрение и слух, пытаясь уловить хоть какое-то движение или звук, но все, что я мог услышать, — это странный скрип снизу, мои собственные попытки дышать через этот чертов респиратор и спорадический шум транспорта.

Я замер, держа оружие наготове, чувствуя, как пот стекает по затвору. Я ненавидел этот шлем, но мне всегда казалось чудом, что на окулярах никогда не скапливается конденсат. Я открыл рот и наклонился вперёд, чтобы снова прислушаться, стараясь не обращать внимания на струйку слюны, стекающую по подбородку.

Через пару минут Сьюзи уже была в двух шагах от меня, прислонившись спиной к правой стене, с SD на груди. Я дал ей ещё минуту, чтобы восстановить дыхание.

Она кивнула, и я двинулся вперед, прижавшись спиной к стене и подняв оружие, пока меня не окутал мягкий свет, струившийся сверху.

На этот раз я держался левой стороны лестницы; Сьюзи держалась правой, когда я начал подниматься. Спина у меня была мокрая, а руки в резиновых перчатках были мокрыми. Мне всё время хотелось вытереть ими пот, который щипал веки.

Когда моя голова оказалась на уровне лестничной площадки первого этажа, я увидел источник света — закопченное окно высотой шесть футов, выходящее на улицу.

Дождь барабанил по стеклу, заглушая шум транспорта и, как я надеялся, звук нашего продвижения. Комнаты над «Косткаттером» прямо напротив находились на том же этаже, и их обвислые оконные сетки не подавали никаких признаков жизни.

Я был уже на полпути к следующему шагу, когда услышал сверху какой-то звук, какой-то скребущий звук.

Я замерла, открыв рот и затаив дыхание.

Внизу под нами с ревом пронесся грузовик.

Может быть, это была просто деревянная балка, устроившаяся на ночь, или крыса?

Я опустил ногу, чтобы удержать равновесие, и снова начал дышать, сглотнув слюну. Я замер, ожидая, повторится ли что-то ещё.

Прошло шесть, может быть, семь минут. Мышцы свело судорогой. Подо мной проехала какая-то машина, и пара бродяг рычала друг на друга в дверном проёме. Затем дождь снова усилился и забарабанил по стеклу.

Я посмотрел на Сьюзи, всё ещё стоявшую на первой площадке, с оружием, направленным на меня. Неважно, услышала она это или нет. Она бы поняла, что что-то не так, потому что я был неподвижен. Она бы просто отреагировала на мои действия.

Я подождал ещё тридцать секунд, затем снова двинулся, подняв оружие, уперев приклад в плечо, большим пальцем контролируя одиночный выстрел. Я держался ближе к левой стене, пока не добрался до лестничной площадки, и отошёл в левый угол, чтобы держаться подальше от окна. Тусклые клубы света и тени струились по голым половицам, пока дождевая вода стекала по стеклу. Напротив меня, за окном и лестницей, которая снова замыкалась, была закрытая дверь. Дешёвая, светлая, межкомнатная, с ручкой слева.

Пока я вдыхал кислород через респиратор, Сьюзи начала подниматься. Она остановилась прямо у приземления, прижавшись спиной к правой стене, ожидая моей команды.

Я двинулся боком, прижимаясь к стене, держа оружие наготове. Свет из окна померк примерно на трети пути к следующей лестнице. Я остановился, прижавшись левым плечом к оконной раме, и мог видеть улицу вплоть до всё ещё закрытого полицейского участка. Когда внизу прогрохотал грузовик, Сьюзи пригнулась и пересекла мою дугу, чтобы занять позицию у двери. Чёрт возьми, окно, его просто нужно было пересечь. Я присоединился к ней, готовый выстрелить, мой большой палец проверял одиночный выстрел, левая рука поправлялась на стволе, подушечка указательного пальца на спусковом крючке приняла первое нажатие.

Я кивнул, и рука Сьюзи сомкнулась на ручке и повернула её. Раздался тихий скрип, и дверь медленно приоткрылась. Мои глаза увидели свет: сначала из окна с одной стороны носа корабля, затем с другой. Я переступил порог, сразу же повернув налево, оглядел комнату, пригнувшись, освобождая проход для Сьюзи, которая прошла всего в одном шаге позади меня.