Чуть дальше по улице находился буддийский храм, и всего через десять минут Хари Кришна был готов ударить в тарелки. Я уже служил в Малайзии, когда служил в полку, и знал, что это одно из немногих мест на земле, где Будда, Аллах, Хари и даже Иисус могли выйти на улицу и не устроить драку. Ранее сегодня я видел австралийских матерей на пляже в крошечных бикини, которые совали чипсы в рот своим детям, а также женщин, с головы до ног покрытых чёрным, которые делали то же самое со своими.

Наши напитки принесли как раз в тот момент, когда органист во дворце начал рассказывать, что оставил своё сердце в Сан-Франциско. Сьюзи сделала ещё одну затяжку, не отрывая взгляда от страницы. Я отпил сока, когда парковка у мечети начала заполняться людьми, прибывающими на вечернюю молитву. Небольшая группа байкеров въехала внутрь, спешилась и направилась прямо к ярко освещённой приёмной. Мне был хорошо виден интерьер, когда они сняли обувь, вымыли руки и лица, прежде чем скрыться, чтобы поговорить с Богом.

«Вы когда-нибудь задумывались об очистке толстой кишки?»

Я резко повернула голову к Сьюзи.

Она сделала ещё одну затяжку и перевернула страницы ко мне. На ней была изображена женщина, лежащая на боку, укрытая полотенцами, и пьющая капучино через трубочку. Зрачки её больших карих глаз расширились, когда она посмотрела на яркий свет. «Знаешь, многие приезжают в Юго-Восточную Азию только ради детокс-спа. Видимо, это творит чудеса, действительно очищает организм».

Я медленно покачал головой. «Я стараюсь быть осторожнее с тем, что позволяю людям засовывать мне в задницу».

«В среднем американский мужчина умирает с пятью фунтами непереваренного мяса внутри».

Я подумал, что для нее вполне естественно беспокоиться о новой любви в ее жизни. «Я не американка».

«Такая же разница. Я видела, что ты бросаешь себе в шею. Тебе стоит об этом подумать. Ты — то, что ты ешь, знаешь ли». Она положила книгу на стол и поднесла сигарету ко рту.

«То есть, это будет двойной бургер с картошкой фри, да?» — я указал на неё. «А ты — чёртов банан, пропитанный никотином».

«Не может быть всё так плохо – я видела, как ты смотрела на меня у бассейна. Твои очки не такие тёмные, как ты думаешь». Она скривилась и вернулась к книге.

2

Я был с ней здесь, в Пенанге, по поручению Джорджа. Он постоянно повторял: «Если кто-то ударит тебя и пригрозит ударить ещё, ты должен его остановить. Точка». Но, как всегда, конечно, я был здесь ещё и потому, что мне нужны были деньги.

Мы с Сьюзи не знали всей истории, и меня это вполне устраивало. От избытка информации у меня болела голова, и Сьюзи, вероятно, чувствовала то же самое. Мы были всего лишь маленькими шестеренками в большой машине. Я на горьком опыте усвоил, что лучше быть достаточно умным, чтобы спланировать и выполнить порученное задание, и не спрашивать, зачем оно нужно.

От этой работы можно было отказаться. Правительство Малайзии понятия не имело, что происходит, — и не потому, что ему нельзя было доверять: у Малайзии было сильное, стабильное правительство и хорошая репутация в борьбе с терроризмом. Просто чем меньше людей знали, зачем мы здесь, тем выше были наши шансы на успех.

Это была совместная операция США и Великобритании, для меня впервые. Американцы в отпуске в Малайзии были не так уж и многочисленны, особенно учитывая нынешнюю ситуацию, но британская пара была вполне обычным явлением. Возвращение в Великобританию было чем-то вроде путешествия в прошлое, ведь именно «Да-мэн» дал нам последнее задание – тот самый человек, от которого я уехал в США. Не могу сказать, что мне это очень понравилось, но было здорово осознавать, что я всего лишь недолгое время была его собственностью, прежде чем вернуться в США и снова стать собственностью Джорджа.

Другим новшеством было то, что я никогда не работал с другими агентами из «К». По сути, это был первый раз, когда я сознательно оказался ближе, чем в ста метрах от одного из них. Сьюзи, вероятно, и не думала, что я не британский агент, как она, – мои документы под прикрытием точно не говорили бы ей об этом. Меня снова звали Ник Снелл, то же самое прикрытие, что и в бытность агентом из «К».

В последний день нашей подготовки он сидел на диване в конспиративной квартире в Пимлико, напряженный, как армейский офицер, собирающийся произнести напутственную речь перед своими солдатами перед тем, как они отправятся на войну.

Этот «да-человек» всегда любил обсуждать то, что читал в отчётах, забывая, что изначально эти материалы попали к таким людям, как я и Сьюзи. «Не верьте этой шумихе», — сказал он. «Это для тех, кто там». Он указал на окно. «Им нужно думать, что мы боремся с невежественными, обездоленными и бесправными, но это не так. И враг не сумасшедший, трусливый, апатичный или антисоциальный. Если бы любая из этих террористических группировок полагалась на таких неприспособленных подонков, они бы просто не смогли подготовить эффективных и надёжных убийц, готовых пожертвовать собой ради этого».

«Нет, сэр».

Сьюзи всегда называла его «сэр».

Я избегал называть его как-либо — на всякий случай, если слова «придурок» или «ублюдок» по ошибке сорвались с моих губ.

Вокруг нас мобильные телефоны начали настраиваться: это было похоже на цифровую версию хора «Аллилуйя». Их владельцы просто вставали и уходили, даже не глядя, кто звонит. Они знали, что это Бог.

Сьюзи тоже знала. «Осталось совсем немного».

Малайзийские мобильные телефоны могли звонить пять раз в день, призывая к молитве, а также имели функцию поиска киблы, которая указывала верующим направление к Мекке, если они застряли в торговом центре и не могли добраться до мечети.

Сюзи снова принялась сосать анаболики, курила и пила, не отрывая глаз от страницы, пока я наблюдал, как парочка остановилась и посмотрела на меню у входа в «Дворец», а затем услышал, как возбуждённый официант выбежал и попытался заманить их под гофрированную обшивку. Ему пришлось кричать, чтобы перекричать органиста, который теперь распинался о девушке из Ипанемы.

Не нужно было спешить по делам в мечеть. Скутеры и машины продолжали прибывать, и многие шли пешком. Я позволил взгляду скользнуть влево, к хижине с синим пластиковым брезентом над каркасом лесов вместо тента, окружённой скутерами и мотоциклами на разных стадиях разборки или ремонта.

Больше всего меня интересовал вход слева от мастерской. Неподалёку, на дороге, стояла неоновая вывеска с китайскими иероглифами. Я понятия не имел, что она рекламирует, но она красиво освещала вход.

Прошло пять минут, прежде чем появилась цель. На нём была чистая белая рубашка, серые спортивные штаны и шлёпанцы. Он повернул налево и пошёл по потрескавшемуся, скользкому тротуару мимо мастерской. Я наклонился к Сьюзи и легонько постучал по столу. «Вот наш мальчик».

Улыбнувшись мне, она закрыла путеводитель и убрала его в сумку. Индианка, должно быть, восприняла это как знак, что мы уходим, и тут же подошла и спросила, не хотим ли мы ещё выпить. Сьюзи кивнула: «Ещё два, то же самое».

Целью был мужчина лет сорока, индиец, пакистанец, возможно, даже из Бангладеш. Он осторожно перелез через метровую ограду с острыми шипами, отделявшую кладбище мотоциклов от мечети. Его короткие чёрные блестящие волосы были аккуратно зачёсаны назад и уложены гелем или тоником. Мы оба наблюдали, как он снял обувь, направился к кранам, а затем исчез внутри вместе с остальными.

Принесли напитки, и Сьюзи расплатилась с девушкой, оставив ей сдачу. Её лицо говорило, что мы только что сделали ей день, но Сьюзи не была щедра. Мы не хотели, чтобы ей пришлось возвращаться к нам, когда нам нужно было срочно уходить.

Двое туристов с рюкзаками, ровесников, сели за соседний столик и заказали самое дешёвое блюдо из меню, разглядывая свою красную, шелушащуюся кожу. Их разговор потонул в призыве к молитве, доносившемся из динамиков башни, отчего даже органист замер.