О количестве и самом состоянии нашей ссылки обыкновенно до сих пор судили по числу высылаемых ежегодно в Сибирь преступников; единственные сведения, которые мы могли получать о них, — это ведомости Приказа о ссыльных, удостоверяющие, сколько прошло уголовных преступников через рубеж России в Сибирь. Цифры ежегодно отправляющихся в Сибирь ссыльных казались нам довольно внушительными, чтобы сделать заключение о довольно видном значении ссылки в деле колонизационном. По позднейшим сведениям, число ссыльных доходит до 19000 в год — контингент довольно значительный. Прежде ссылка равнялась от 6000 до 9000. Это дало повод заключить, что с начала нынешнего столетия, лет в 50 с лишком, ссылка дала Сибири полмиллиона народа. По естественному приросту она должна была образовать в этот период более одного миллиона жителей; такой контингент лиц не мог остаться без пользы для малонаселенной Сибири. Далее, мы думали, что население это должно было внести известный труд в край и содействовать его экономическому преуспеянию. Ссыльные, естественно, должны были населять его и обзаводиться здесь хозяйством; таким образом, ссылка, исключая из общества вредного члена, делала из преступника честного и благонадежного работника. Избавляя одну страну от вредных и опасных элементов, устрашая других силою кары и угрозою депортаций, мы давали другому краю новую кровь, трудовые силы, и самое зло, так сказать, претворяли в добро на другой почве. Вслед за высылкой на Урал мы были убеждены, что все наличное население ссыльных находится налицо, обзавелось хозяйством, семьею, крепко водворилось здесь и благополучно производит потомство. Вот те заключения, которые могли быть сделаны насчет нашей ссылки и которые действительно были сделаны. Все это давало повод заключить об особенных преимуществах этого наказания и той пользы, какую приносило оно России. Наказание это считалось, таким образом, каранием и исправлением, очищением общества от дурных элементов и полезной колонизацией нового края. Оно удовлетворяло и суровых криминалистов, и представителей исправительного принципа, наконец, гуманистов, предпочитавших его душной тюрьме, так как здесь ссыльные несут наказание и работают на чистом воздухе. Оно обольщало даже утопистов, желавших наказание сделать совсем нечувствительным. Казалось бы, что соединение уже столь противоположных свойств, в сущности и на деле вытеснявших друг друга в самом принципе, могло бы зародить некоторые сомнения в его действительности и осуществимости, но на самом деле оно содействовало обольщению, соединило около себя только массу защитников ссылки и усыпило общество. Вслед за успокоением, что мы имеем полмиллиона ссыльного населения за Уралом, мы уже не заботились справляться о том, насколько находится в наличности это население, чем оно занимается и какова судьба его. Только при начале тюремно-ссыльной реформы и после удостоверения писателей и этнографов, побывавших в Сибири, как, например, Достоевского, Львова, Максимова, Д. Завалишина, Ровинского и других, мы узнали, что жизнь ссыльных и «несчастных» в Сибири далеко не находится в удовлетворительном состоянии. Отдельные картины нашей каторги и ссылки, а также частные описания ее безнадежного положения в Сибири не могли, однако, удовлетворить нас вполне. При начале реформы естествен был вопрос о состоянии ссылки в целой ее совокупности и на основании самых достоверных данных. В самом деле, принимаясь за реформу, нужно было себе выяснить, что реформировать и почему реформировать?.. К сожалению, таких-то данных и недоставало до последнего времени. Желая отчасти пополнить этот пробел, мы взялись за статистическое исследование нашей ссылки.

Прежде всего мы были поражены тем недостатком сведений, какой имеется по этому предмету, и были поставлены в затруднение отыскать самые источники, из которых могли бы ими пользоваться.

Единственные сведения, которыми у нас привыкли руководствоваться, — это только цифры Приказа о ссыльных, дающие знать, сколько уголовных преступников прошло через рубеж Урала из России в Сибирь. За этим рубежом, спустя момент перехода, как о числе, так и о положении ссыльных мы уже не имеем никаких сведений; самые ведомости Приказа о ссыльных — о количестве ссылки за прошлые годы, далеко не были полны, а цифры Приказа не были разрабатываемы и публикуемы вплоть до исследования г. Анучина, кончившегося, к сожалению, 1846 годом[68].

Ссылка в Сибирь ведет начало с XVI века; являясь сначала мерою исключительною, она скоро получила значение меры общегосударственной и в XVII и XVIII столетиях занимает видное место в ряду наказаний[69]. Высылка людей в каторжные работы в XVIII столетии направлялась не в одну Сибирь, а в Рогервик и другие места. Число высылаемых в Сибирь однако не приведено в известность. Более точные известия о ссылке появляются с начала XIX столетия, и то именно с 1807 года. В это время ссылка доходила до 2035 чел. в год, но к 1823 году возросла до 6667, а в 1824–1827 годах она достигла 11000 чел. ежегодно. Причиною такого возрастания ссылки были указы об очищении крепостей и обращении в Сибирь как маловажных преступников, следовавших в военную службу, так и бродяг (полное собрание законов, том XXXVIII, №№ 2818 и 29328); в следующее десятилетие ссылка несколько уменьшается, колеблясь между 6000 и 8000 ежегодно, но затем опять начинает возрастать, доходя до 10–11 тысяч ежегодно.

Ссылка в Сибирь, расположенная по десятилетиям с 1823 года, т. е. со времени, когда приказ о ссыльных (бывший в Тобольске, ныне перенесенный в Тюмень) мог точно усчитывать число препровождаемых, представляет следующую картину:

Рассматривая увеличение нашей ссылки по периодам, мы замечаем, что ссылка наша с 1853 года особенно возрастает; против 1843–1852 годов она увеличилась на 31474, с 1862-го по 1872 — на 45142 и, судя по пятилетию с 1873-го по 1877 год, давшему 91257 чел., она должна будет подняться еще более и дать к 1882 году наименьшее 182514 чел., но цифра эта будет по всей вероятности более. Таким образом, рост ссылки от 30000 до 45000 в десятилетие не подлежит сомнению.

Затем, может быть, желательно обратить внимание и на ежегодное число ссыльных в Сибирь.

Из отчетов приказа, мною лично проверенных в подлинниках, оказывается, что ссылка еще в 1866 году равнялась 10776 чел.; с 1856-го по 1866 гг. цифра не поднималась выше 10 и 11000, исключая 1863–1865 года, когда перевес дала ссылка политическая, принимая во внимание польское восстание. С тех пор распределение ссылки приказом возросло к 1876 году до 19063. По навигационному же отчету главного инспектора тюменско-ачинского тракта, препровождено было в Тюмень арестантов 20482 чел.

В 1877 году препровождено 19042 чел. и распределено 17424.

В 1878 году препровождено 19972 чел. и распределено 17760.

Таким образом, наша ежегодная ссылка доходит, как показывают точные сведения, до 19000, даже при вычете обратных, следующих из Сибири арестантов (318).