Но, кроме практических целей, еще важнее является наряду с высшим образованием поднятие вообще уровня общества и создание образованного класса, которое сознательно отнесется к своей жизни, выдвинет передовые задачи развития и, может быть, изменит самую будущность края, создав зародыши цивилизации в Азии.

В университете, таким образом, лежит все будущее страны и нашей роли на Востоке. Это весьма плохо понимали люди, не принимавшие во внимание положение края и не знавшие историю сибирского просвещения. К сожалению, университетский вопрос в Сибири имел своих антагонистов и противников.

Некоторые находили, что университет для Сибири преждевременен, потому что она еще мало населена, что ей недостает гимназий, другие же относились к вопросу совершенно равнодушно, так как были в Сибири людьми временными, заезжими и, стремясь управлять судьбами края, не заботились узнать о его нуждах. Во всех этих мнениях сквозила та грустная черта нашего характера, которая делает нас непростительно невежественными в разрешении наших народных и внутренних вопросов. Изрекая свои приговоры, мы не заботились узнать наших окраин и в провинциях, связанных тесными узами с остальною Россиею, не хотели признать прав на человеческое развитие и образование, доступное каждому человеческому обществу. Кроме консервативных и реакционных аргументов, слышались нередко мнения о рановременности университета для Сибири и из другого, более либерального лагеря. Так, одним из серьезных и заслуживающих внимания выставляется тот довод, что при малочисленности слушателей университет для Сибири будет слишком дорогой роскошью, что средства, предполагаемые на него, лучше употребить на стипендии в других университетах или на народное образование, в котором масса населения более нуждается. Опыт России доказывает, говорили по этому поводу, что одно высшее образование не составляет полного развития страны, что университетская наука часто дает одностороннее развитие, и университеты воспитывали «баричей»; в Сибири университет также будет достоянием богатых классов, а не народа. Сами учреждения приносят пользу только при подготовке народа, доказательством чего приводили неудачи земского сельского самоуправления за недостатком народного развития и воспитания. Преувеличенные надежды сибиряков на университет поэтому люди такого сорта старались охладить. Напротив, как молодой колонии и юному обществу, начинающему свое развитие, ей предлагали сделать опыт развития на иных началах. Ей предлагали все средства и силы направить на первоначальные школы, предпочтя их всем реформам: земской, судебной и самому университету; подобно Американским Штатам, ей советовали широко раскинуть сеть первоначального народного воспитания, а потом на этом фундаменте устраивать дальнейшую судьбу свою и строить другие учреждения.

Как ни были серьезны и доброжелательны подобные доводы, но они не могли переменить сложившегося убеждения и не всегда выдерживали критику. Местные жители, правда, возлагали чересчур большие надежды на университет и выставляли его пионером реформ, но нельзя сказать, чтобы образованные сибиряки упускали из виду и другие реформы. Напротив, они смотрели на университет, как на могучий рычаг, который дает средства создать и другие учреждения. Сравнение отдаленной Сибири с Америкой и рекомендация следовать ей в деле подготовительного народного воспитания как ни были лестны для местного патриотического чувства, но они слишком расходились с грустной действительностью и положением края, чтобы быть принятыми.

Кто мог явиться творцом народной школы в широком смысле, и какие для того существовали средства в Сибири? Заботы о сельской школе здесь должны были выпасть на долю тех же заседателей и земской полиции. Насколько бы подобные школы удовлетворяли своему назначению — это вопрос. Большинство сельских школ в Сибири существует номинально, крайне искусственно и не достигает цели при крайне неудовлетворительном составе преподавателей. Творцом настоящей народной школы могло явиться только земство, которого в Сибири еще нет. Поэтому совет сосредоточить все внимание на народной школе, обойдя все реформы, без средств и учреждений, которые должны бы были руководить ею, являлся весьма мало практичным. В ответ — не обольщаться реформами земской, судебной и другими так же, как ролью русских университетов, сибиряки с полной справедливостью могли ответить своим противникам: «Вам хорошо говорить о недостатках этих учреждений и относиться к ним критически, когда вы их достигли и ваши идеалы и требования расширились, позвольте же нам самим достигнуть тех же учреждений, которым вы обязаны своим более широким миросозерцанием». Говоря о народной школе, не нужно забывать, что земство, гласные суды такая же школа в народном воспитании и что первая без последних точно так же будет весьма мало действительна…

Недостаток средне-учебных заведений и гимназий хорошо ощущался сибиряками, но само увеличение гимназий, а стало быть, и контингента лиц для будущего университета, зависело не от них, оно было немыслимо без учреждения высшего учебного заведения, так как создание гимназий не подвигалось за недостатком в существующих гимназиях преподавателей. Таким образом, устранение университета и недостаток гимназий ставили Сибирь в безвыходный cercle vicieux прежнего существования. Вот почему сибирское общество и местные сторонники университета не могли удовлетвориться представляемыми им возражениями, а самые идеальные обещания заставляли их только горячее желать вместо заоблачных журавлей получить реальную синицу в руки. Желание и стремление местного общества стояли на более действительной почве местных нужд и формулировались в определенные тезисы.

Трудно, конечно, сказать что-либо против первоначального народного образования Сибири, на важность которого указывают многие опекуны, но оно не устраняет вопроса среднего образования и вопроса университетского. Напротив, именно при развитии последних оно должно будет сосредоточить особое внимание общества ввиду особенностей сибирской жизни. Просвещение массы и рабочего населения совершается обыкновенно посредственно и непосредственно. Около цивилизованных центров и вблизи больших городов просвещение проникает в сельскую массу всеми путями. В стране, изолированной и отдаленной, как Сибирь, где нет больших просвещенных центров, не имеется этих условий. Благодаря свободному, равноправному и передвижному бывалому населению в Сибири, правда, замечается в крестьянине и простолюдине несравненно большая развитость и сметливость, но оно малограмотно[163]. Культурные привычки хотя и быстро принимаются, но редко проникают. Нравы населения грубы. Поэтому знание здесь более чем необходимо, ибо борьба с природой выступает здесь сильнее: благодаря удаленности жизни в лесах и промыслам одичание совершается быстро. Местное население притом находится в соприкосновении с инородческими племенами, которые, невольно влияя, понижают расу и заставляют еще ниже отступать невежественного человека. Кроме того, она живет под влиянием деморализующего ссыльного элемента. Вследствие того здесь происходит усиленное развращение и разнуздывание природы, ничем не уравновешиваемое и не смягчаемое. Распространение же народного образования должно иметь, по всем вероятиям, значение гуманизирующее.

Мы имеем основание говорить о нуждах народного образования в Сибири, особенно теперь, когда идет дело о создании университета; причем необходимо позаботиться, чтобы само знание не стало достоянием одного класса общества; чтобы сам университет не сделался орудием, которым воспользуются одни люди, ставящие своей задачей эксплуатировать труд, иначе — чтобы он не послужил для одних промышленных целей монополистов и богатого торгового класса. Без сомнения, плохой бы был выигрыш, если бы из грубых кабалителей образовались в стране только более утонченные. При односторонности развития местного общества этого можно опасаться. Вот почему необходимо желать, чтобы распространение народного обучения и образования дало ту же возможность знаний и для трудящегося населения. Оно явится полезным дополнением и помощью самому университету.