«Как же их лечить? — Дилан охлопал себя по карманам. — У меня ведь ничего не осталось! Только нож и уцелел...»

— Анчутка, придержи их. — Он взялся за обломки и дёрнул. Тела русалок содрогнулись, потекла прозрачная, как вода, жидкость, пропитала тонкие рубашки.

Дилан вытащил нож, полоснул себя по ладони, подставил лезвие, чтобы кровь с него текла тонкой струйкой. Сначала на рану Алёнке, потом её брату.

— Кровь — это жизнь, — забормотал Дилан. — Кровь — это душа. Жизнь к жизни, душа к душе. Из троих — одна. На троих — одна. Пусть живут, покуда я жив!

Нелепые, неуклюжие слова, совсем не похожие на заклинание. Но Дилан упрямо твердил их, пока ранка на ладони не затянулась.

— Быстро на тебе заживает, — с завистью сказал Хризолит.

— Я повторю, — Дилан перехватил нож в другую руку.

— Не надо... — Ивка моргнул и улыбнулся. — Всё хорошо, Воробушек...

— Ничего хорошего! — Алёнка со стоном села. — Одно радует: ты нам теперь должен! — Она ткнула пальцем в Хризолита.

— Вы зачем меня спасли? — спросил он.

— Ты что, недоволен?!

— Понять хочу.

— Да мы, знаешь ли, — Ивка подмигнул сестре, — никак не ожидали, что второй раз помрём. А иначе бы с места не двинулись, не сомневайся. Но всё к лучшему. Воробушек, ты теперь наш брат, получается.

Дилан слабо улыбнулся. Говорить не хотелось, язык отяжелел и пересох. Противная слабость охватила руки и ноги — не встать, не шевельнуться.

— Королевич, ты не надорвался ли? — Хризолит всмотрелся ему в глаза. — А ну-ка!

Он расправил самоцветный пояс, обернул Дилану вокруг талии и защёлкнул пряжку.

— Сейчас полегчает.

Дилан испуганно дёрнулся. Какое там полегчает? Да его разорвёт сейчас! Он схватился за пояс, попытался сорвать с себя. Но золотая пряжка не поддалась, звенья сжались, и весь пояс уменьшился, подстраиваясь под тощую фигуру тилвит тэг. Живительная сила потекла по телу, вытесняя слабость.

«Как же так?! У меня ведь нет права... Я и близко не бог! — Дилан растерянно посмотрел на Хризолита. Тот улыбался совсем как Полоз. — Или я изменился там, в каменном саду? С Анчутки три проклятья слетело, а я...»

— Что со мной сделалось? — жалобно прошептал он.

— Да ничего особенного, — Хризолит подхватил его под руку и помог подняться. Анчутка и русалки встревоженно топтались рядом. — Искра в тебе разгорелась, только и всего. Ну, может и кровь сказалась. Всё же ты королевского рода, да ещё и подземному владыке внук. Оттого и каменный пояс тебе впору оказался. — Он подался ближе и заговорщически шепнул: — А хочешь себе оставить?

— Как это — себе?! — подскочил Анчутка. — Ты на что его толкаешь?

— Сгинь, Беспятый, — огрызнулся Хризолит, — у меня с королевичем разговор, а не с тобой.

— Сам сгинь! — Анчутка зло прищурил кошачьи глаза. — Ты свои интриги прекращай! С самого начала хитрил-мудрил тут! Признавайся, знал, что русалки не могут носить сердолик? Хотел подарок испортить?!

— Проверить хотел.

— Чего проверить-то?

— Так я тебе и сказал! Сам думай, ежели у тебя голова на плечах, а не пивной котёл.

— Погодите! — вмешалась Алёнка. — Хризолит, ты всерьёз сейчас — насчёт пояса?

— Серьёзней некуда. Подумай, Дилан, это же сплошная выгода. Станешь королём, заберёшь под свою руку Неблагой уезд и Благой заодно. Наведёшь порядок, чтобы всё по справедливости было.

— Да какой из меня король!— возмутился Дилан.

— Преотличный! Ты столько всего сотворить сможешь! Вот хоть русалок своих возьми. Людьми ты их, конечно, не сделаешь, да и ни к чему это. Зато силой поделишься. Они Водяного с Лешим одолеют и сами хозяевами станут.

— А потом батюшка твой примчится и всех нас свергнет — прямиком в Преисподнюю!

— Не примчится. Я научу, как закрыть змеиную тропу. А всех его здешних шпионов мы переловим. Ну же, Дилан, решайся. Станешь королём, никто тебя больше шпынять не посмеет. Даже Мидир слова поперёк не скажет. И будет всем счастье — и тебе, и друзьям твоим!

— А может, и правда? — неуверенно сказал Анчутка. — Тогда Ивке с Алёнкой не придётся уходить после Купалы.

Дилан посмотрел на русалок. Алёнка потупилась и жевала кончик косы. Ивка покачал головой:

— Подумай, Воробушек. Хорошенько подумай. Ведь это воровство.

— Ой, не смеши! — фыркнул Хризолит. — А то тилвит тэг никогда ничего не воровали!

— Да какой из него тилвит тэг?

— Откуда ты знаешь? — заспорил Дилан. Он не то чтобы гордился всеми деяниями своих сородичей, но и отрекаться от них не собирался. — Ты же никогда не видел настоящих тилвит тэг!

— Ага, вот ты и признался, что ненастоящий! — Ивка засмеялся и легонько толкнул его в плечо.

Дилан вздохнул. Действительно, какой из него тилвит тэг? Тугодум неумелый. Не то что королевские заклинания, даже ни одной триады не сумел запомнить. Нет уж, ежели ума нет, так и волшебный пояс не поможет.

— А станешь королём, так всем неважно будет, кто ты есть, — вкрадчиво сказал Хризолит. — Все перед тобой на колени встанут. А кто не встанет, того мы в бараний рог согнём. Возьмёшь меня в советники?

— Нет, — Дилан расстегнул пряжку — она поддалась неожиданно легко — и снял пояс. — Вот, верни Полозу. Так будет правильно.

Хризолит страдальчески закатил глаза, но больше спорить не стал.

— Ладно, будь по-твоему. Покедова, неудачники!

Он перепрыгнул через корень и с разбегу нырнул в подземный лаз.

— Вот зараза! — пробурчал Анчутка. — Смылся и не расплатился!

— Ничего, — сказал Ивка. — Встретимся ещё. Непременно встретимся.

День накануне Купалы выдался пасмурный, с утра по окраинам неба громыхало, а вечером заморосил дождь. Проклиная погоду, Степан Алексеевич Неклюдов, кутаясь в рыбацкий плащ, пробирался через мокрый некошеный луг к заветному холму. Пакет с отчётом он завернул в кусок провощённой кожи, чтобы не отсырел. На этот раз было о чём написать. И про исчезнувшего ревизора, о котором почему-то все разом забыли, словно и не было его вовсе, и про срочный отъезд лучших людей Пустовойска в Петербург... Насчёт «людей» исправник, по правде говоря, сомневался, но сомнения свои держал при себе, а в отчёте просто перечислил фамилии. В конце он поведал о новом судье. Господин Ардагов, хоть и не перебрался в город, но обещал приезжать еженедельно и разбирать дела со всем тщанием.

«Знать бы, как это новая метла мести будет? Ох, грехи наши тяжкие...»

Исправник добрался до холма, огляделся и присел на корточки. С замиранием сердца протолкнул свёрток в тесную нору. Не раз и не два случалось ему нащупывать в глубине живое чешуйчатое тело и отскакивать с воплем... Нет, обошлось! Пальцы нашарили только мягкий мешочек. Как обычно, шёлковый, вроде кисета, вышитый каменным бисером.

Степан Алексеевич развязал витой шнурок, вытряхнул на ладонь три золотых империала. Больше в мешочке ничего не оказалось.

«Как же так?! — метнулась в голове заполошная мысль. — Ведь обещано было! Защита на трижды девять лет!»

— Вечер добрый, Стёпушка! — пропел девичий голос за спиной исправника. — Вот мы и свиделись.

Обмирая, Неклюдов поднялся, неуклюже переступая ослабевшими ногами. Она стояла в трёх шагах, скалила в дразнящей улыбке острые зубы. Статная, красивая, в насквозь промокшей рубахе и жемчужном ожерелье. Эту девицу он уже встречал — каждый год на Русальской неделе. И каждый раз она махала призывно, звала за собой. Но тогда он был под защитой, а сейчас...

Исправник в отчаянье схватился за крест:

— Изыди, нечистая сила!

Русалка рассыпчато рассмеялась.

— Не обижай меня, Стёпушка, не то пожалеешь. Ну же, иди ко мне...

***

Дилан, пока собирал цветы для венка, весь промок. Но дождь был тёплый, под таким в радость побегать. Да и закончился быстро, в аккурат когда Дилан добрался до озера. На берегу было пусто. Русалки в этот раз собирались у моста, плясали там с троллями. Но Ивка и Алёнка обещали прибежать, чтобы вместе плести венки.