Аннабель знала, что все обещания вождей не стоят и ломаного гроша. Знали это и другие, но чувство безнадежности и беспомощности затягивало их, словно вязкое болото. Им казалось, что ничего лучшего все равно не придумаешь. Мохун Лал, сохранявший преданность своим британским хозяевам, предупреждал: если англичане не возьмут в заложники сыновей сирдаров, то никто не гарантирует безопасности во время отступления. Но как можно предъявлять такое требование, добровольно сдавшись врагу – и физически, и морально? От былой мощи англичан не осталось и следа.

Снег шел непрерывно, и жестокие ночные морозы окончательно подорвали боевой дух изголодавшихся солдат, мерзнувших в своих нетопленых казармах. А афганские вожди до сих пор так и не дали вьючных животных.

Аннабель понимала, почему они тянут. Каждый день бесплодного ожидания отнимал силы у солдат, каждый новый дюйм снега на тропинках затруднял и без того мучительный переход. А ведь в нем должны были принять участие восемнадцать тысяч человек, и среди них – дряхлые старики, грудные младенцы и дети постарше, женщины, едва оправившиеся после родов. Только сильные, здоровые люди смогли бы выдержать такое, да и то при условии хорошего снабжения и безопасности. И Аннабель было совершенно ясно: им не дадут уйти целыми и невредимыми.

Она сжала пальцами запястье. Когда же Акбар-хан задумал выполнить угрозу, таящуюся в браслетах? И долго ли ей суждено оставаться с людьми своей крови, которых ждет впереди верная гибель?

Пятого января генерал приказал саперам разломать восточную часть стены вокруг военного городка, чтобы расширить выход. Англичане остались без обещанного эскорта, без продовольствия и вьючных животных, но откладывать эвакуацию было уже невозможно.