Сокол спорхнул с руки Айши, одетой в перчатку, и взмыл в бездонную глубь неба, превратившись в черную точку на фоне снежных вершин, озаренных восходящим солнцем.

Айша подняла голову вверх, стараясь не упустить птицу из вида. С не меньшим волнением за ней следил стоявший рядом сокольничий. Прищурив глаза от блеска красноватого солнечного диска, тревожно ждал: неужели эта его «ученица» не стоила потраченного труда – долгого и упорного?

– Я не вижу ее, – наконец сказала Айша. – А ты, Шир Мухаммед?

Сокольничий покачал головой:

– Нет, но она вернется.

– Надеюсь, – отозвался Акбар-хан, освободил от пут сокола-самца, который сидел у него на руке, и подбросил его вверх. – Я заплатил Бадар-хану приличную сумму за эту самку.

Сокольничий беспокойно пошевелился в седле. А вдруг он выпустил сокола слишком рано и господин потребует возместить ущерб? От Акбар-хана всего можно ожидать. Он способен и махнуть рукой на зря выброшенные деньги, и наказать за плохую работу. Сокольничий взглянул на женщину в чадре, стоявшую рядом с ханом. Через сетчатую вставку он прочел сочувствие в ее изумрудных глазах и испытал некоторое облегчение. Это ее собственный сокол, подарок Акбар-хана, и если птица исчезнет, она замолвит за него словечко.

– Смотрите, вот он, возвращается. – Айша указала вверх, туда, где почти неразличимое вначале пятнышко постепенно обретало все более четкие очертания.

Сокол камнем упал вниз, изящно спланировал на руку улыбавшейся Айши и вцепился когтями в кожаную перчатку. В хищном изогнутом клюве он держал воробья.

– Можно оставить ему воробья, Шир Мухаммед?

– Нет, на первый раз не надо. Возьми его.

Сокольничий открыл ягдташ, притороченный к седлу. Айша с трудом вытащила из клюва почти не поврежденное тельце жертвы и бросила его в охотничью сумку… Вновь привязав великолепную птицу, она пошепталась с ней и почесала гордо поднятую шейку.

– Ну разве она не прекрасна, Акбар-хан?

Он кивнул, по суровому лицу пробежала тень улыбки.

– Вряд ли у тебя будет возможность заняться соколиной охотой в Кабуле. Зато ты развлечешься там на базарах.

Это было похоже на Акбар-хана: обрушить такую новость в самый неподходящий момент.

– Значит, ты берешь меня с собой. – Айша постаралась скрыть волнение, продолжая гладить сокола.

– Я не хочу лишаться твоего общества, – спокойно отозвался он. – И причин для этого нет. Никакой опасности не предвидится. Но если ты против, я полагаю, что стерплю свое одиночество.

Акбар-хан пристально смотрел на Айшу, а она снова поблагодарила Бога за то, что лицо ее скрыто чадрой.

– Нет, – ответила она, тщательно подбирая слова, – я вовсе не против, потому что уже два года не была в городе и стосковалась по базарам.

– Мы уезжаем завтра. – И Акбар-хан переключил внимание на собственного сокола, возвращавшегося к хозяину.

Недавно обученную птицу можно было выпустить полетать только один раз. Поэтому Айша передала ее Шир Мухаммеду и взяла сокола-сапсана. С увлечением занимаясь птицами, она старалась сдержать волнение, радость и мечты, которые кипели в ее душе. Но сердце билось как безумное. Айша знала: Акбар-хан собирается ехать в Кабул, чтобы разжечь мятеж в самом центре вражеского лагеря. А между тем англичане оказались в уязвимом положении, так как бригада Сэйла ушла из города. Кроме того, они поверили в соглашение, которое Макгрегор заключил с бунтовщиками. Айша прекрасно понимала, что это обман. Афганцы добились от англичан уступок. Но, получив желаемое, мятежники ничего не дадут взамен. И если англичане думают иначе, они жестоко заблуждаются. Скоро наступит зима, и тогда Акбар-хан нанесет решающий удар.

И Кристоферу Рэлстону, который находится в Кабуле по долгу службы, предстоит пережить это нападение. Возможно, она увидит его. Опасно было даже думать на эту запретную тему, но удержаться Аннабель не могла. Возможно, ей удастся смягчить Акбар-хана, если они вместе поедут в Кабул. Он прислушивается к ее словам. Правда, Аннабель не обманывалась насчет степени своего влияния. Оно было весьма ограниченным, хотя кто знает, ведь Акбар-хан непредсказуем.

Солнце встало, и снежные вершины вспыхнули огнем, но было по-прежнему холодно. Айша вздрогнула от резкого порыва ветра, который пронесся по узкому ущелью.

– Да, наверное, пора возвращаться, – сказал Акбар-хан.

Он почувствовал и эту дрожь, и душевное волнение Айши, которое, как ей казалось, было надежно скрыто. Акбар-хан и сам не знал, зачем, собственно, он берет ее в Кабул. Может, для того, чтобы понаблюдать, как Айша будет вести себя, оказавшись совсем близко от феринге? Она стала другой после той ночи, проведенной с Кристофером Рэлстоном. Разница почти неуловима, но она существует.

Иногда Акбар-хан готов был махнуть на все рукой, примириться с тем фактом, что если женщина предавалась любви с другим мужчиной – это не проходит бесследно. Что-то в ней меняется. Но потом он спрашивал себя: а вдруг дело обстоит серьезнее, чем кажется? И возможно, он еще пожалеет о том, что устроил Айше такое испытание. Нельзя сказать, что она стала менее внимательна к нему. Что стала холодной или отчужденной. Но Акбар-хан точно знал: женщину, которую он воспитал в традициях своего народа, теперь переполняет жизненная энергия. Этого не было раньше; в той женщине, которой он обладал, такое никогда не проявлялось. Вот что беспокоило его.

Акбар-хан развернул свою лошадь. Сокол продолжал спокойно сидеть на его руке.

– Поедем, Айша. Шир Мухаммед позаботится о птицах. – И бадахшанский конь рванулся вперед.

Айша пустила свою лошадь в галоп. Сокольничий и его помощники вполне способны справиться с двумя соколами, ведь Акбар-хан явно дал понять, что соколиная охота ему сейчас неинтересна. Резкая смена настроения, впрочем, вещь для него обычная.

Приехав в крепость, Айша соскользнула с лошади и стала ждать дальнейших приказаний Акбар-хана. Но он прошел в дом, не сказав ей ни слова. Нахмурившись, Айша направилась к сводчатой двери, ведущей в гарем. Она ничем не провинилась, чем же вызвано плохое настроение Акбар-хана?