Кит посмотрел на нее, его губы дернулись.

– У меня появилось ужасное чувство, что в таких обстоятельствах я вряд ли чем-то отличался бы от него.

– О нет! Этого быть не может! – воскликнула Аннабель с притворным возмущением. – Ты, со своими золотыми кудрями, наверняка оставался бы настоящим ангелочком.

Кит опечалился.

– Беда в том, что я был избалован, а значит, не вынес бы равнодушия окружающих. Именно так и произошло с этим сорванцом. К тому же он, по-моему, запуган. Перестань вопить, Эдмунд. Ты мешаешь мне думать.

К их изумлению, мальчишка перестал орать. Он сопел и вытирал нос тыльной стороной ладони. Поскольку носовые платки стали предметом давно забытой роскоши, никто не сделал ему замечания.

– Ты меня ударил, – пожаловался Эдмунд. – Я все расскажу матери, когда она выздоровеет.

– Да ради Бога, – улыбнулся Кит. – Но ты сам напросился. А может, пойдешь с нами к реке? Будем ловить рыбу.

– Я тоже хочу, – поддержала его Аннабель.

– Леди рыбу не ловят, – заявил мальчишка.

– Много вы знаете, господин Эдмунд, – съязвила Аннабель.

– И еще: леди не ходят в штанах.

– Вот тут ты, пожалуй, прав. Но кто сказал, что я леди?

С этого дня они стали неразлучны. Эдмунд ел с ними, спал в их закутке и, как щенок, повсюду таскался за Китом. Когда он начинал капризничать, Кит прогонял его, как назойливую муху. И постепенно ребенок повеселел, стал более доверчивым. Аннабель была заинтригована и тронута новой стороной, открывшейся в характере Кита. Раньше он говорил, что дети всегда наводили на него тоску, а уж перспектива нянчиться со своими собственными представлялась ему весьма мрачной. Впрочем, Кит понимал: свой долг продолжения рода ему придется выполнить. А тут вдруг Аннабель обнаружила, что у Кита поразительный талант воспитателя. Если, конечно, Судьба не воспрепятствует ему в этом.

Итак, Зэндех остался позади. Эдмунд ехал рядом с Китом, безостановочно болтая с наивным эгоизмом восьмилетнего ребенка. Аннабель слушала его вполуха. Она была уверена, что их положение вот-вот изменится.

Но в хорошую или плохую сторону – не знала. Война близилась к концу. Если победа останется за Акбар-ханом, заложников скоро освободят. А если он потерпит поражение, то будет держать их у себя до последнего. Но Акбар-хан отправил своих пленников в Кабул – это скорее говорит в пользу первого варианта. Может быть, им все же удастся выбраться из Афганистана живыми… А что потом? Миссис Рэлстон на приеме у викария, сидит в садике возле его дома, или наносит утренние визиты, или вечером отправляется в ландо к кому-нибудь в гости… Какому же миру она принадлежит? Надо разобраться в этом, а иначе тревога не отпустит ее.

– Что, неприятные мысли одолели? – Бодрый голос Кита, в котором, однако, звучали нотки беспокойства, вывел Аннабель из задумчивости.

– Вовсе нет.

– Лгунья.

– А почему Аннабель лжет? – с внезапным интересом спросил Эдмунд.

– Я не лгу, – твердо ответила она. – Я просто думала о том, как мы будем жить на новом месте.

– Лгунья, – чуть слышно повторил Кит.

На этот раз Аннабель не стала защищаться. В сущности, она и вправду тревожилась о том, как сложится ее новая жизнь.

Когда измученные заложники приблизились к столице, до них донеслись звуки стрельбы – впервые с тех пор, как они покинули Хурд-Кабул. Это войско Акбар-хана обстреливало Бала-Хисар, где засел сын и наследник шаха Шуджи. Он пытался отстоять ускользавшую от него власть.

– Трудно поверить. Мы сделали такой круг по стране и снова вернулись сюда, – заметил Кит. – Я и не предполагал, что вновь увижу стены Кабула.

«А сколько людей погибло с тех пор, как в январе мы покинули город!» – подумала Аннабель. Иногда, в минуты уныния, ей казалось, что они до конца своей жизни обречены колесить по Афганистану.

В крепости Абдула Рахима все было именно так, как обещала Аннабель. Пленников поселили в гареме. Там их ждали уютные, неплохо обставленные комнаты и очаровательные садики во внутренних дворах. Им разрешили ходить к реке, которая протекала позади крепости. Словом, здешние лишения показались раем после тех, что были пережиты в Будиабаде и Зэндехе. Мать Эдмунда начала выздоравливать, и мальчик все реже заглядывал к Аннабель и Киту, который тем не менее не спускал с него бдительного ока. Стоило Эдмунду, пользуясь слабостью матери, опять проявить склонность к озорству – и Кит тут же одергивал его.

Однажды, жарким августовским утром, в крепость Абдула Рахима приехал Акбар-хан. Аннабель в это время в саду учила детей постарше говорить на фарси. Но тут появился Мохаммед Шах-хан и сообщил, что сирдар вызывает ее к себе.

Сначала Аннабель охватила паника. Чего он хочет? Акбар-хан отверг ее, причем таким манером, что это исключало всякую возможность возобновления их былых отношений. И вдруг ее ослепила вспышка прозрения.

Вот что тревожило ее, словно нарыв или неисцеленная рана, которая кровоточит и болит при каждом движении. Только Акбар-хан может закрыть эту рану… и тогда Аннабель уйдет от него – свободно и беспрепятственно.

В каком же облике она предстанет перед ним – Айши или Аннабель? Айшу Акбар-хан отверг, а с Аннабель он, в сущности, не знаком.

Она почувствовала на себе взгляд Кита. Он стоял рядом с лейтенантом Акбар-хана, и его молчание было красноречивее всяких слов. Она вышла замуж… и Акбар-хан теперь ничего для нее не значит… или это не так?

– Подождите несколько минут, я должна привести себя в порядок, – сказала Аннабель Мохаммед Шах-хану, поднялась с каменной скамьи и быстро вошла в дом.

Кит последовал за ней в прохладный полумрак гарема.

– Аннабель, ты не обязана ему подчиняться.

– Ты сам знаешь, что должна. – Она шагнула в комнату, где, кроме них двоих, жили еще две семьи. – Мы все по-прежнему его пленники.

– Но у Акбар-хана больше нет прав на тебя, – возразил Кит. Он стоял в дверях, стараясь держаться подальше от Аннабель, так как боялся голосом или выражением лица выдать себя: Кит страстно желал, чтобы она отказалась выполнить приказ. – Если он хочет обсудить какие-то дела, связанные с заложниками, пусть вызовет Шелтона.