Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Алла Большакова НАС НЕ ОТНЯТЬ

Каргашин С. В море нет светофоров. М.: РИПОЛ классик, 2008. - 160 с. - (Алтарь поэзии).

Некогда Виктор Астафьев советовал: читайте современных поэтов - и вы почувствуете пульс действительной жизни. Нынешние реалии подтверждают актуальность этих слов - несмотря на брюзжание критики, по инерции цепляющейся за старые и потому вроде бы безусловные имена. Тем отрадней сквозь её нескончаемые охи и ахи услышать голоса молодые, звонкие - как набирающие силу, так и полновесно заявившие о себе. Думается, к последнему разряду и следует отнести творчество Сергея Каргашина. Новая его книга приоткрывает одну из граней духовного мира нашего современника - человека, стремящегося выстроить альтернативу агрессивной псевдодействительности, своего рода защиту от её опустошающих сил. Кстати, нечто подобное недавно пытался сделать автор прозаического шлягера "Духless". Однако альтернативы в том нашумевшем и отшумевшем уже откровении, наполненном ужастиками "подземной" жизни и "интересными" позами потерянных мальчиков, не получилось. Констатация бездуховности - ещё не факт художественности. Автор рецензируемого сборника, наоборот, сферу повседневного избирает как некую точку отталкивания в распознании вечного и загадочного "там", предстающего то в облике параллельного антимира: Там было другое солнце, Другая совсем трава. Там птицы, свернувшись в кольца, Шипели, завидев едва… то "душистой веткой сирени на раскрытых ладонях утра". Именно поэтому он так резок в делении собственного (и нашего) бытия на внешнее и сокровенное, чётко проводит границу между подлинным (идеальным) и мнимым. Его поэзия - обострённое чувство полёта над "голубоглазой землёй", её солнечными "хмельными копнами", над воскресшими в зеленоватой дымке лугами и сеёлами, где В палисаднике облако зацепилось за вишню. Стало облако красным, ветки белыми вышли. Закружилась по саду сумасшедшая радость! Всё, как в старом кино, - задрожало, смешалось. Вдруг дохнуло дымком, синей речкой, лугами… И именно поэтому в его восприятии не спорят, а растворяются друг в друге три прастихии - земля, вода и небо: "Небо - это большая река. Звёзды - лишь островки". В игре света и цвета ("Цветок состоит из света") доминирует небесно-синее: "Вот она, калитка, прямо в синь!" Но - главное - воздушность, прозрачность заоблачно-небесного уравновешивается в его стихах телесностью, насыщенностью красок земного бытия, то есть сопровождается игрой действительно природных, действительно жизненных сил: Небо питается снами. Травы питаются небом. В тьме зарождается пламя. В гриве коня дремлет ветер. Всё исполнено динамики, движения, пред которым отступает горечь несбывшегося и благодаря которому свершается чудо настоящего: Но мне чудится… чудится… чудится: Ржавой горечи прошлого - нет! И над нашей завьюженной улицей Снова кружит ромашковый свет… Правда, "ржавая горечь прошлого" и "ромашковый свет" - это уже не совсем Каргашин: точнее, Каргашин, легковесно принимающий на веру легенды отцов. Но об этом чуть позже. Главное в его узнавании мира: вечное невозможно без преходящего, а "мимошедшее" так же вечно, как чист и всегда по-новому свеж "у первых апрельских капель - голос прозрачный, синий". В этой притирке "вечного и мимошедшего" распознаётся и есенинская боязнь что-то сломать неуклюжим движением, и экзальтированно-блоковское: Я твоё не спугну цветенье - Отойду и замру вдали. Оставайся прекрасным виденьем, Не касайся подольше земли! Сергей Каргашин, несомненно, - выразитель есенинско-блоковской традиции. В этом достоинства его стиха, в этом же и его слабость. "Вот он край мой, до боли знакомый! / Речки, избы. По окнам резьба"… Прошу прощения, но сколько можно талдычить одно и то же, да к тому же заёмными словами! А "патриотизм", утверждающий себя за счёт отрицания "другого"? "И пускай Европа с жиру треснет - Не постичь ей нашей высоты!" Неужто так сложно узреть очевидное? Сегодня именно Россия выступает законной наследницей Европы Данте, Шекспира, Сервантеса, Гёте - хранительницей лучших её традиций, во многом уже утраченных из-за агрессивного вторжения люмпен-эмигрантской псевдокультуры, психологии людей "перекати-поля". Впрочем, как интуитивно почувствовал сам Каргашин, "нас от нас не отнять" (в оригинале: "Меня у меня не отнять"). "И пусть кружатся времени лопасти", чуть переиначу я автора: Нас от нас не отнять. Россия, как крепость над пропастью, Стояла и будет стоять!

17
{"b":"94797","o":1}