Окей, мы сможем взять их. Без твоего отца на взлете мы будем в порядке.

Будем ли?

Это все равно игра в рулетку. Мы выровняли взлетную полосу, срезали верхушки деревьев в конце. В книжке написано нам нужно еще сто футов. Да только кто лучше знаком со Зверушкой.

Короткий кивок. Сима оглядела луг, каньон. Если бы здесь был художник - она была удивительно прекрасна тогда. Может и не только она, но весь этот момент. Зелень отражалась темнотой в ее фиолетовых глазах, и я подумал, Если мы разобъемся и сгорим завтра утром, ну и что.

Разожгли последний костер в темноте, наблюдали как языки огня касались и освещали каменный очаг в последний раз. Поели оленину и картошку, зелень, выпили чаю. Залили водой огонь, столб пара. Услышали как низко промычала корова, зашуршали листья.

Погрузил все вчера днем кроме ягнят. Сима спала в поле со своими животными, слушая их кормящихся вокруг. А теперь мы повели двух ягнят на привязи вверх по ручью, протащили их по дереву лестницы рядом с капающим водопадом. Они верещали, блеяли. Две матери ответили им, последовали за криками до конца поля, не нашли никого. Горечь нашего мира, она везде как вода. Поставили ягнят на их четыре копытца и они выпрмились и замерли, рассматривая жизнь вокруг них со своей высоты. И потрусили за нами.

Вести овцу на привязи это совсем не похоже на то чтобы вести пса на поводке. Это был постоянный разговор, спор. Полный аргументов, признаний, внезапной сдачи, настойчивого упрямства. Они упирались мы тащили. Они понеслись вперед, вот блин, мы побежали следом. Тут ну никак не удержишься от смеха. Это было прекрасным поводом отвлечься от чувств покидания такого места и всего что оно значило. В конце концов я просто взял своего ягненка и понес его.

У Зверушки Сима очень опытной рукой связала малышей и мы положили их на наши вещи позади сидений. Мы залезли, накинули ремни безопасности на наши плечи и пристегнули стальные застежки у пояса. Я передал ей письменную доску с зажатым на ней листом.

Ты будешь вторым пилотом. Давно не было у меня.

Я включил электричество, вытянул тугую ручку поршня из приборной доски, услышал как вбрызгивается бензин в карбюраторе и задвинул поршень назад. Повтори еще раз. Мастер-ключ. Набирающий обороты гироскоп. Включил магнето, зажигание, уперся ботинками в тормоза и включил стартер.

Два кашля, два пол-оборота пропеллера и я нажал еще больше на топливный рычаг и она схватилась и заревела и задрожала. Да и мы все, я, Сима, ягнята. Маленький самолет наполняется жизнью это черезвычайно эмоционально. Это как вся аудитория встает овациями. Это потрясающе и немного пугающе. Я отвел назад топливный рычаг на стояночный режим который был гораздо тише, не такой пафосный, меньше трясся и больше дрожал. Пусть двигатель прогреется немного, понаблюдал за датчиком масляного давления стрелкой в зелени.

Окей, прокричал я. Давай пройдись до конца листа Проверки.

Должен был кричать. Давно уж не возил с собой еще одни наушники. Какой смысл? Джасперу они были не нужны.

Закрылки и рули в нейтральном!

Есть!

Гироскоп.

Есть!

Обороты на тысяча семистах.

Есть!

Магнето.

Температура в карбюраторе.

Зажигание.

Есть!

Весь этот набор движений пока разогревался мотор, цифровые колонки каждого циллиндра двигателя поднимались, масляное давление упало - все это пока ревел мотор, самолет дрожал, все приближалось к критическому моменту взлета. Я очень любил это время. Все было так же - ожидание наконец-то быть в полете словно я сам был бы в полете и отчего я все время хотел испытать это ощущение когда мне предоставлялась такая возможность.

Наружный термометр показывал пятьдесят два. Хорошо. Приятно и свежо. Тяжелее воздух. Отпустил тормоза и она покатилась. Провел ее сквозь заросли шалфея на новую прочищенную нами тропу помогая ей выбраться тормозами, повернул ее к востоку и сделал круг на очищенном месте. Она смотрела на запад. Солнце позади нас удлиняло тени кустов. Рассвет долины высокогорья едкий и прохладный. Впереди нас за лугом кедровые деревья были нашим пределом, нашей взлетной планкой.

Она подняла большой палец. Я проверил еще раз закрылки и рули, вдавил топливный рычаг в приборную доску, быстро взглянул на давление масла, Зверушка взревела, встряхнулась я заорал, Бог велик! Отпустил тормоза.

Я не знаю зачем я заорал это. Могли быть последними словами сказанными мной в этой жизни. Я не думал ни о каком Джихаде я думал Хиг, те парни на заводе Сессны в белых халатах никогда так не тестировали. Они возможно никогда не могли представить себе мир через восемьдесят лет особенно что их самолет будет Ноевым Ковчегом для овец. Она покатилась, сбросила инерцию, почти что заартачилась в самом начале, слишком медленно, и понеслись мысли Не сможем!

А затем она взялась за себя, собралась на взлетке, вкатилась в нее, деревья на самом конце приблизились, выросли темнотой, больше, может за полдороги до них я почувствовал как она взлетает, момент поднятия и я прижал ее нос книзу, давление, она захотела взлететь, вскарабкаться, да только я держал ее нос книзу, держал так ее в трех футах ближе к земле где она могла бы набрать скорость. Мы пыхтели так почти над землей и затем я услышал крик Симы, первые деревья вырастали перед нашими лицами, и я потянул на себя штурвал, не потянул а высвободил к моей груди и Зверушка рванула, нос поднялся, самолет сел на зад, казалось прямиком в небо, одна единственная молитва Не заглохни *****, завыл датчик сваливания, указатель скорости, стрелка высотомера парит на шестидесяти, все еще воет, овцы заверещали, странные мысли появляются когда все вверх тормашками: овцы блеяли в тональность. В той же тональности что датчик сваливания. Как будто их мамаши.

Только не Сима. Она просто вскрикнула. Однажды. Я задвинул штурвал опять вперед, выровнял нос, все молился о скорости о скорости, и вскоре Зверушка схватилась, ускорилась словно ласточка после того как поймала в небесах бабочку и мы полетели на шестидесяти пяти, я посмотрел вниз на деревья, мысль, Проскочили над ними в двух футах.

Совсем не по инструкции. Нет в книге даже по короткой дороге с мягкой почвой. Вот так скорее всего выглядел наш взлет с луга:

Ну я просто обязан радоваться тому что живой. Я выдавил из себя крик. Можжевеловые деревья проскакивали под нами. Зверушка перекатилась вверх еще на пятьдесят футов над деревьями, казалось словно по ее собственному желанию, будто ковер-самолет. Направивший себя к какому-то дальнему месту. Дорогой в один конец к мечте. Она сияла как радостно сиял бы ребенок после того как успешно выжил путешествие по какому-нибудь аттракциону в парке развлечений Шесть Флагов. Она протянула свою руку и ущипнула мою.

Мы живы видишь? Молодец.

Не спим не спим.

Иногда ты говоришь странные вещи.

Даже ягнята повеселели под общим настроением. Они больше уже не блеяли, они подняли свои мордочки и следили за нашим разговором, болтающиеся уши и невинные свидетели. Им казалось, все происходящее было неким другим шагом в обычном жизненном цикле овец.

Мы пересекли большую реку и Папаша уже сидел на своих вещах как сидел бы простой голосующий на лишенном тени отрезке пустынной дороги. Что-то в его виде одновременно решительное и не признающее никаких авторитетов, с длинной тенью по земле, с ружьем между колен словно жезл у служка-аколита. Таким он и был: нацеленным на миссию, посвятившим себя достижению новой жизни. Если мы только сможем туда добраться. Бандана болтается на дорожном указателе, еле указывая на спокойный бриз летнего утра. Я повернул влево и приземлился и встал прямо перед ним сидящим.

Он залез позади своей дочери. Ноев Ковчег, сказал он увидев ягнят. Только и всего. Сима захлопнула дверь, закрыла на защелку и мы взлетели в западном направлении к Гранд Джанкшен.