Как они притащили сюда коров? Один путь был только по лестнице. Интересный вопрос.

Почему когда я был в самом критическом моменте мое сознание уплыло в интересности? Бангли осудил бы. Бангли сказал бы Опустись. Идея засады похожа на правду. Пригнись и подумай что происходит.

Я так и сделал. Отошел от склона на десять шагов в укрытие толстого можжевельника который стлался над землей как раскидистый куст. Сел на корточки за ним, вжался чтобы я смог присесть и видеть сквозь ветви склон. Негнущиеся ветки оцарапали мне лицо. От запаха плыла голова. Было похоже что сидел внутри тесной упаковки. Почему она так сделала? Пыльные голубые ягоды можжевельника посыпались дождем на землю. Из таких вот ягод гонят джин. Правда что ль?

А теперь что? Я был в сохранности. И чего ты добился?

Сидя на корточках среди колючих ветвей. Я был троллем который жил у дерева. Смотрел на мир сквозь шуршащую сетку иголок и веток. Жил дождем, обрывками песен и воспоминаний.

Я положил винтовку на землю, обнял колени, прислонился к толстым ветвям.

Выдохся. До самых костей. Облегчение которое надо было получить таким усилием. Полет казалось мне как будто состоялся в другой жизни, а аэропорт был сновидением. Если аэропорт был сном, значит Джаспер был сном во сне, а до этого совсем до этого был другой сон. Внутри и еще внутри. Сновидения. Как нежно успокаиваем мы свои потери в бесцветных привидениях.

Подожди до прихода ночи вот что. В темноте я смогу пройти ручьем. Увидеть их. Спуститься по лестнице спокойно. Одно достоинство из многих у рыбалки, рыбалки до умопомрачения в темноте: я знаю как довериться своим ногам чтобы нашли дорогу.

Форель могла видеть маленькую мушку на поверхности самой темной ночью. Небо всегда светится, светится для форели и для насекомого силуэтом напротив. Я любил ловить рыбу в темноте. Часто лишь по звуку в спокойной воде, шлепку, еле слышному всплеску тут же дернуть. Я любил.

Темнота. Ничего. Резкий запах теплых иголок. Спать. Окей несколько минут. Спать.

Проснись.

Мм?

Проснись. Тихо. Тронешь винтовку и ты мертвец.

Твердое и остро-твердое острое нечто у шеи. Ствол. Угу ствол. Длинный. А на другой стороне ствола человек с ружьем. *****. *****. Отлично Хиг.

Руки на землю. Тихо. Ползи.

Ползи. Медленно. На землю, ляг на землю. Руки за голову. Быстро!

Коленом резко в спину. Рука бесцеремонно залезает под куртку освобождает меня от кобуры с Глоком. Рука проходит по моей спине, вновь вверх, по ногам, эксперт, быстрый.

На спину.

Так же спереди, быстрый обыск, освобождает меня от гранат. В карманы своей рабочей куртки.

Моложе чем. Или нет. Тоньше. Седой. Крепкий словно выдубленная кожа. Морщины. Глубокие линии складок с щек вниз. От обычного выражения. Брызги морщин в углах глаз, над глазами. Серые глаза блестят. Блестели так же на солнце. Не тратит времени. Каждое движение осмысленно и быстро.

Не знаю почему: вблизи я чувствовал себя спокойнее. Никакой паники. Наверное было очень глупо. Дедуля ни каплю не опасался меня, ни самую малость. Каким-то образом я ответил ему тем же.

На живот опять. Поворачивайся.

Коленом резко в спину, острые иголки впились в правую часть лица. Следил за ним краешком глаза. Сбросил кольцо веревки с левого плеча, схватился за ее конец одной рукой, крепко связал мои руки. Своей одной рукой.

Должно быть работал на ранчо, сказал я. Не скажешь правда по шляпе.

Заткнись.

Понял, прием. Я и сам люблю говорить только по существу.

Я такого не говорил, ничего не говорил.

Коленом в натяг на позвонки спины, боль когда он потянул, затягивая узел.

Лучше бы летел дальше. Никто нас тут не беспокоит.

Я летел, точно.

Заткнись.

Коленом по ребрам. Он встал, пять шагов в сторону, разворачивая веревку, подобрал мою AR с дерева и повесил на плечо.

Вставай.

Даже не подождал меня. Одни рывком веревки поставил меня на ноги, чуть не вырвал мне плечи.

Иди.

Я пошел. И.

Какой покой от того что следуешь чьему-то приказу. Кого-то знающего точно что он делает. Просто следуй приказу. До меня дошло пока я спускался по хому что если бы он захотел меня убить я бы уже был мертвым. Как со мной когда я был на краю обрыва а они съежились внизу. Платил той же монетой. Он платил мне тем же сейчас. Прекрасно друг друга понимающая парочка. Черт.

Я был ближе чем мне казалось. Может двести ярдов где сходил ручей, сливался двадцатифутовым водопадом. Я мог видеть верх их древесной лестницы вылезающей слева от ручья. Я мог слышать шум каскада внизу. От него поднималась водяная пыль и пыль в лучах солнца сияла бегущими полотнами радуги.

С этого угла сквозь пелену пыли маленькая коробочка каньона выглядела райским садом. Зеленый и замкнутый, щедро политый, далекий от смерти. Как я должен был попасть туда? Собирался ли он спустить меня на привязанных руках - позади меня и плечам тогда не поздоровилось бы? Или просто скинет с обрыва, надеюсь воды там несколько футов? Сломаю лодыжку или ноги, покалечит меня.

Резкий свист, я подпрыгнул от неожиданности. Повернулся рывком. Как соколиный но прямо над моим ухом. Она вышла из каменного жилища. Она держала винтовку с оптическим прицелом. С ручным затвором. Также небольшое одеяло. Она села на деревянный сбитый из кусков стол, расправила одеяло, положила бочонок как мешок с песком, прицелилась, подняла ружье и выдвинула двуногий упор, на бочонок, прицелилась снова. Получше угол прицела. На меня. Она раньше так делала уже, было понятно.

Она знает что делает. Я научил ее. Чуть начнешь, умрешь.

Он вышел вперед и одним натягом освободил узел на одном запястье, оставив одну привязанную руку на поводу.

Спускайся.

С одной рукой? Я высоты боюсь.

Это правда. Летать это совсем по-другому.

Он пинул меня в задницу. Вот так. Быстрым пинком. Носком в мои подушки отчего я шарахнулся вперед, чуть не улетел за край обрыва. Больно. Вот сволочь. Немного обиделся. А если бы я перелетел дальше? Впервые с того момента как разбудил меня мне захотелось двинуть ему.

Двумя руками.

Я согнулся, схватился за дерево обеими руками заскользил вниз.

Меня зовут Хиг.

Я был рожден в год Крысы.

Серийного номера у меня нет но на моих правах летчика 135-271.

Я Водолей.

Моя мать любила меня. Она очень сильно любила меня. Мой отец. Отсутствовал. Ну. У меня был дядя который научил меня как рыбачить.

Я написал тридцать стихов после колледжа, двадцать три из них были написаны для моей жены.

Джаспер был моим псом.

Детей нет. Моя жена была беременна.

Мои любимые книги: Шейн, Бесконечная Шутка.

Я могу готовить еду. Довольно неплохо для мужчины.

Профессия: строитель. Не нравилось. Ненавидел. Должен был стать учителем английского языка или что-то вроде этого. Собаководом.

Я не болею, насколько я знаю я здоров. Я летаю к семьям с болезнью крови где-то два раза в месяц.

Мое любимое стихотворение написано Ли Шанъинем в девятом столетии.

Может и не было мои самым любимым раньше но теперь самое.

Я всегда по-особенному относился к потерям. Так мне кажется. Много было их.

Можно мне воды?

Он привязал меня к столбу во дворе. Лицом к солнцу. Посадил меня, на стул, руки позади. Туго. Они стояли и изучали меня. Я прищурился, пытаясь понять чего хотят. Придумать что-нибудь.

В моем правом кармане куртки.

Он выступил вперед протянул руку, покопался в ней, вытащил две банки Копенгагена. Девять или десять лет возраста, уже вышли по сроку, но все еще. Я принес их как подарок, так вот. Он подошел с моей стороны и я мог увидеть его как он наклонился, головой книзу, разглядывая со стороны, близко. Затем он открыл одну банку сковырнул ногтем эксперта, оборвав бумагу по бокам жестянки, провернул на четверть оборота и рывком. Он засунул свой нос, подышал. Я почувствовал запах. Соли и земли. Табак уже стал трухой, я знал от Бангли, но он загреб щепотью, засунул табак под верхнюю губу. Он был верхнегубый. Сплюнул.