— Не думать о работе? — Его лицо стало приобретать нормальный оттенок. — А это как?

— Да вот так. — Я выключил телефон и засунул его в карман. — Вечером вернусь и выпущу Вас, а пока, хорошего отдыха.

Я закрыл дверь, оставляя Кощея в одиночестве в пустой комнате с телевизором наедине, а сам чертыхаясь и поминая не добрым словом Василису, сходил в душ, оделся и направился на работу.

Как ни странно, несмотря на то, что я приехал раньше времени, коллектив уже был в сборе, причем в полном составе, правда вот они даже и не думали работать, они собрались в комнате с тарелочками, которыми тут уже были увешаны все стены, уютно расположились на полу, ели пирожки и смотрели на котиков, сотни и сотни котят на тарелках играли, как по одиночке так и друг с другом, они мило зевали, нелепо прыгали, смешно и жадно ели, пугались продолговатых предметов, и если честно видео то все были однообразными, но очень залипательными, я присел рядом с коллегами на пол и достал из пакета первый попавшийся пирожок, он правда оказался с лапшой, опять волк у бабки Ирины затаривался, но уже через секунду я забыл, о том, что начинка то так себе, потому что очередной котенок на очередной тарелочке попытался перепрыгнуть со спинки одного дивана на другой и забавно упал не рассчитав расстояние.

Опомнился я только через пол часа, когда у меня на телефоне зазвенел будильник, обозначающий начало рабочего дня, после чего выгнал всех прочь из тарелочной комнаты, хватит уже тупить в смешные видосики, мы тут все же важным делом заняты.

Мои коллеги, включая волка бурчали, что все равно никто в такую рань не приходит, но все же последовали на свои рабочие места, я же занял кресло Царевича и довольно смотрел на их недовольство.

И ведь они оказались совершенно не правы, посетитель у нас был, как только стукнуло девять часов утра, а значит у нас начался официальный рабочий день, как на пороге кабинета возникла пышущая злобой и справедливым негодованием фигура Сан Саныча.

— Ага! Соизволил все же на работу прийти. Коллега мать твою! А ну ка, пошли со мной. Поговорим без лишних глаз. — Он схватил меня за руку и чуть не силком вытащил за дверь. — Дима. Ты охренел? — Он подпер меня к стенке и взял за грудки, за что тут же получил коленом в бедро, не по яйцам, нет, это бесчестно, а вот в середину бедра с внешней стороны, это довольно болезненно, но терпимо. Капитан выпустил меня и недовольно засопел.

— Сан Саныч, в чем собственно суть претензий? Мы с ребятами, поехали в лес, нашли ребятишек, сдали их на руки Вам и социальным службам. Всё! Наша служба была опасна и трудна, но мы с ней справились, мы молодцы, а Вы меня за грудки.

— А твои ребята не рассказали, что их там местные чуть не порвали, потому что они им детей не хотели отдавать. — Прошипел сквозь зубы полицейский.

— И правильно не хотели. — Пожал я плечами. — Народишко в той деревеньке, надо сказать отвратительный, а уж эти родители, совсем мрак.

— Это не вам решать! — Он снова начал звереть. — Это наши дела!

— Сан Саныч. — Я вздохнул и отошел от него на пару шагов. — Вы похоже забыли, я не Институтский, я обычный человек. И как обычный человек я тоже считаю, что отдать детей было бы скотством. Вы понимаете, что если бы не сердобольный сосед, то этим ребятишкам бы конец настал, а «Ваши», как Вы сами выразились, ни участковый, ни социальная служба, все эти годы не делали ничего, и появились бы только в тот момент, когда случилась трагедия. Мы нашли ребятишек? Нашли! И какая разница, наши это сделали или ваши. А что, мои ребята их деревенским не отдали и вас дождались, так это их долг был. Знаете, с тех пор, как я приехал в этот город я все пытаюсь понять, какая разница между Институтскими и обычными жителями, и знаете, я ее не нахожу, разве что, Институтские пакостят меньше, не мошенничают, не крадут золотых цепей у котиков, не уродуют людей, не травят беззащитных русалок. А еще, они не обижают детей, более того, носятся с ними как с писанной торбой, сами вспомните, как на их поиски приехали все во главе с директором, этого самого Института.

— Это наши дела. — Упорно повторил капитан.

— Да ради бога! — Я рискнул и похлопал его по плечу, готовый в любой момент отпрыгнуть назад, если он вспылит и кинется на меня. — Детей же вам и отдали.

— А похитителя? — Орлов буравил меня взглядом.

— Какого еще похитителя? — Я сделал невинные глаза.

— Дети рассказывали, что о них заботилась женщина, — Пояснил наконец капитан. — Правда они путаются в подробностях, она у них то тетенька, то кошечка, и жили они в какой-то избушке, а в тех краях сроду жилья нет, даже охотничьих домиков

— Дети такие выдумщики бывают. — Улыбнулся я. — Вот у меня был случай, когда я был маленький, то жил рядом с озером и представляешь, однажды на озеро приплыли пираты, настоящие, на бригантине с повязками на глазу и попугаями, ну так вот, если бы не я, то они бы город захватили, вот вроде бы я герой, я мне никто не поверил, еще и батя ремня дал, потому что я своими россказнями ему похмеляться помешал.

— Дима! — Тяжело вздохнул Орлов. — Что ты несешь, какие пираты.

— Одноногие. — Я округлил глаза для пущей убедительности. — Ну то есть они не все были одноногие, у них было семнадцать ног на двадцать человек, остальное протезы.

— Так! Все! Хватит! — Он обхватил голову руками. — Расскажи в кого ты стрелял.

— Я стрелял? Да у меня даже пистолета нет! — Впрочем на этот раз мне не поверили.

— Дима! Я своими глазами видел у тебя пистолет. — Холодно сообщил мне Орлов. — А деревенские слышали выстрел, собственно, на него они и сбежались. Так в кого ты стрелял?

— Пистолет, что Вы у меня видели, был просто муляжом! — Я решил врать до конца. — Я репетировал постановку для любительского театра, думал играть Евгения Онегина, ну знаете, «О поле-поле, кто тебя усеял мертвыми костями».

— Ну хоть с поэтом угадал. — Буркнул полицейский. — А особенно шикарно, наверное, выглядела бы дуэль Ленского с Онегиным на Макаровых. Дима, Дима! Куда же тебя несет. Сначала шабашники, теперь вот это.

— Шабашники, это не я. — Неосторожно ляпнул я и тут же прикусил язык

— А кто? — Мгновенно заинтересовался полицейский, но, на счастье, дальше пытать ему меня не дали, дверь в отдел отворилась и на пороге предстало видение в летних цветах, сама рыжая, глаза зеленые, сарафанчик до середины бедра, а ножки, ух эти чудесные длинные стройные ножки, вот только черная спортивная сумка в руке все портила.

— Дмитрий! — Ослепительно улыбнулась мне Полина. — А я Вам вещи принесла, ну те, что Вы у меня в домике оставили. Вот. — Она вытащила из сумки тряпицу и протянула мне, как назло, краешек тряпочки открылся и стало видно, что в нее завернут мой пистолет.

— О! — Радостно заулыбался Орлов. — А Вы, наверное, Татьяна?

— Какая Татьяна? — Очаровательно удивилась девушка.

— Ну Ларина, из постановки. — Орлов забрал из ее руки сверток с пистолетом.

— Нет! — Лучезарно улыбнулась она. — Я Полина, Рысева, из Института.

— Из Института? — Повторил полицейский, после чего понюхал ствол и глянул на меня. — Порохом пахнет. — Словно вколачивая гвоздь в крышку моего гроба заявил капитан. — Из этого оружия недавно стреляли.

— Возможно. — Пожал я плечами. — Я не стрелял, Полина, а Вы? — Я пристально посмотрел на девушку, и до нее похоже начало доходить, что тут что-то не так.

— И я не стреляла, я его такой уже нашла.

— А где нашли? — Ласково поинтересовался полицейский.

— Так в лесу! На опушке. Я там гуляла гуляла, и вдруг, раз и нашла, смотрю, а это Димкин.

— Да? — Благодушно заулыбался ей полицейский. — А детей Вы случайно в том лесу не находили?

— Детей? — Полина снова округлила глаза, черт и как это у нее получается так мило удивляться. — Нет! Только сумку и пистолет, никаких детей, чего им в лесу то делать.

— А позвольте полюбопытствовать, что в сумке? — Полина лишь пожала плечами открыла и сунула ему ее под нос.