– Ты разглядываешь меня что ли? – Он внезапно косится в мою сторону.

– Не обольщайся, – фыркаю я, тут же отводя взгляд. Он не мог ничего заметить в темноте.

– Ну, конечно. – Лукавая улыбка растягивает уголки его губ. – Так я и поверил. Ты маленькая лгунья, бейби. – Я закатываю глаза. – Ладно, желай быстрее, пока я не передумал.

Цокнув и глубоко вздохнув, я устремляю взор к небу. Все эти звезды будто смотрят на нас свысока. Мерцают, завораживая своим ярким свечением, и хранят за своей красотой бесконечное количество тайн.

– Хочу тайну, – шепчу я. – Одну. Самую сокровенную. Без вопросов, объяснений и одним предложением. Даже если ты ее придумаешь, я все равно об этом не узнаю.

Кажется, на мгновение моряк замирает и вовсе не дышит, а потом его острый кадык дергается, когда он звучно сглатывает и прочищает горло.

– Я ненавижу баскетбол.

Слова выходят из него сдавленно, одно за другим, туго и шепотом, как будто кто-то наступил на его горло массивным ботинком.

– Знаешь, – я прикусываю губу, – я тоже терпеть его не могу.

– Это не твоя тайна. Давай свою.

– Я не обещала исполнять желания.

– Значит, я соврал. – Он резко принимает сидячее положение и запускает пальцы обеих рук в волосы, взъерошивая их от затылка до макушки.

– Пусть будет так, моряк. – Я потрясываю согнутым коленом.

– Почему ты называешь меня моряком? – Красавчик оборачивается ко мне через плечо. – Я ни разу на корабле-то не был.

– Просто мне нравится шторм, который я вижу в тебе. – Мои губы трогает легкая улыбка. – Обуздаешь его, моряк?

– Может быть, ты и пробудила этот шторм? – Он медленно склоняется надо мной, расставляя руки по обе стороны от моей лежащей на капоте фигуры.

– Красиво говоришь. Но мне больше нравилось, когда ты держал язык за зубами.

– Точно? – Его лицо придвигается еще ближе к моему лицу. – Ты ведь еще не пробовала мой язык внутри себя.

Черт. Я сдаюсь. Кажется, этот слэм-данк 13 разгромил мой щит.

Я хватаю красавчика за ворот рубашки и притягиваю вплотную к своим губам, увлекая его в неистовый поцелуй.

Автор заметки: Ревендж

Помнишь я раньше писала, что все началось с безысходности?

Думаю, сейчас самое время рассказать, что значит для меня это слово. Что оно значило для всех нас, когда мы были детьми.

Но сначала ответь на вопрос: что бы ты представил, если бы я назвала тебе несуществующий город?

Воображение большинства людей рисует бетонные муравейники в суете ежедневного трафика. Если закрыть глаза, то можно услышать даже вой сирен и вечное жужжание толпы, будто сунул голову в осиное гнездо. Их голоса кусают. Лишние звуки жалят. Некоторых даже сводят с ума.

В моем детстве этого не было. Нас всегда наказывали за лишний звук. Поэтому, пожалуйста, если тебе все-таки захочется представить несуществующий город, откуда я родом, представляй все, что угодно, но только не то место, где верят в лучшее и замаливают свои грехи на воскресных службах.

Мой отец никогда не молился, а старая часовня сгнила еще до того, как я научилась ходить. Нашу пищу никогда не благословлял Господь, как и не хранил мой сон. Изредка, сложив ладони под опущенным подбородком, я тихо просила, чтобы отец засыпал пораньше. Но повзрослев, моя вера тоже растворилась. Где-то в темном углу моей спальни.

(дополнено)

К десяти годам я уже понимала, что поселение, в котором мы жили, – не то место, где обитает надежда на светлое будущее. Увы, мы все это слишком хорошо понимали. Как взрослые, так и дети.

Когда-то в металлических рудниках горного округа Уэльса кипела жизнь, там работали тысячи шахтеров, добывалось серебро и медь, но уже несколько десятилетий эти места забыты. От шахтерского поселения на северо-востоке Уэльса осталась только щепотка дряхлых домов, разваленная часовня, кладбище и прорытая толща земли под ногами. И отчаяние, которое те, кто не успел сбежать, топили на дне бутылки виски.

Мой отец и отчим Хоуп тоже попали в эту петлю, но, к сожалению, не захлебнулись в безысходности, как те, кто лежат под гранитными плитами с поросшими мхом крестами на богом забытом кладбище. Наши отцы предпочли вымещать свою никчемность на нас.

Поэтому, когда нам было плохо, мы сбегали туда, где, по их словам, было опасно. Но в то время даже заброшенные шахты казались нам надежнее, чем стены родного дома. В длинных тоннелях среди груды камней и ржавых рельсов мы находили убежище. Оно было единственным местом, где мы могли прятаться.

Каждый раз наша банда «Хейт» – я, Хоуп, Энзо и Тео – бежали туда, нарушая строгий запрет родителей. Но мы не боялись, потому что знали, куда заходить нельзя. Наше логово располагалось в проверенном ответвлении шахты. Там с нами не могло случиться ничего плохого. По крайне мере не хуже, чем дома.

Мы тащили в убежище все, что могли найти в мусорных баках, чтобы создать себе уют. Каждый из нас мечтал о домике на дереве, но мы могли довольствоваться лишь кучей влажных камней под землей. Однако мы были рады и этому. Однажды Энзо повезло, и он раздобыл дырявый плед. Для нас эта находка была настоящим сокровищем.

Именно в этом месте и зародилась наша игра. А вместе с ней – другие мы.

Тогда наше убежище было единственным проблеском в тоннеле безысходности. Там нам даже иногда удавалось мечтать.

«Ты ведь еще не пробовала мой язык внутри себя».

А теперь, когда пробую, жалею лишь о том, что не поцеловала его раньше.

Матерь божья, как же чертовски классно он целуется. Сколько времени мы потеряли зря, ведь могли просто остановить тачку в ближайшей подворотне и пробовать друг друга целый лишний час.

От этой мысли я отчаяннее впиваюсь пальцами в его шею и углубляю и без того умопомрачительный поцелуй. Его язык творит какие-то невероятные вещи внутри моего рта, и я на секунду представляю, что бы он мог сотворить с моим телом, если бы оказался между моих ног.

О мой бог…

Мне достаточно одной горячей фантазии, чтобы мои трусики промокли насквозь, а пульсация клитора стала настолько невыносимой, что я сама готова сорвать с себя эти гребаные шорты лишь бы ощутить ласку его губ совсем в другом месте.

В этот момент пах моряка несдержанно толкается вперед, заставляя мои ноги разъехаться шире по капоту машины. Он переносит вес на руку возле моего плеча, чтобы нырнуть свободной ладонью под мою задницу и сжать ягодицу.

– Ах… – из моего рта вырывается глухой стон, и красавчик ловит его, прикусывая мою нижнюю губу.

– Ну и как тебе мой язык? – Он дразнит меня, скользя извилистым кончиком по моим губам. – По-прежнему считаешь, что ему лучше за зубами или все-таки у тебя во рту?

– Не люблю делать выбор, пока не опробовала все возможные варианты.

Глядя ему в глаза, я впиваюсь ногтями в его плечо и с натиском скольжу вдоль напряженной груди, достигая стального пресса. На мгновение моряк стискивает челюсти и прикрывает глаза. Он прерывисто дышит, и я чувствую, как под моей ладонью, под тонкой тканью рубашки, перекатываются рельефные мышцы. Я цепляю рубашку с обеих сторон и резко выдергиваю ее из брюк, запуская пальцы под материал.

– О, черт, ты такой горячий…

Теперь я жалею, что здесь слишком темно. С этим красавчиком мне точно недостаточно просто чувствовать. Я бы хотела все видеть. Такое бывает редко, я бы даже сказала – впервые, но судьба никогда не бывает на моей стороне.