Слушая отзывы Слона, Маронко убеждался: пришла пора выделять Сашу как самостоятельную боевую единицу. Видимо, командир «спецназа» из него все-таки полу-чится. И в конце сентября Маронко пригласил Слона для отчета.

На журнальном столике ожидала шахматная доска с расставленными фигурами — вернейший признак того, что беседа будет долгой и задушевной. Маронко не спешил; Слон после первых ходов спросил:

— Сергей, анекдот хочешь? Цезарь вчера рассказал, так моя жена до колик смеялась.

— Ну, расскажи.

- Вовочка пришел из школы весь такой взбудораженный и начал приставать к папе, который увлеченно читал газету: «Паш, что такое партия?» Папа у Вовочки, сам по-нимаешь, коммунист, но первокласснику' не понять партийной терминологии. Поэтому папа выкрутился очень просто: «Видишь, я газету «Правда» читаю? Это газета партии, партия очень умная, она руководит нашей страной, как я нашей семьей». — «Значит, ты — партия?» — уточняет Вовочка. «Нуда», — отвечает папа, читая увлекательную статью про хоккей. Вовочка убежал, через две минуты прибегает снова: «Папа, а что такое правительство?» Папа начинает злиться и, чтобы побыстрее отделаться от любозна-тельного отпрыска, применяет ту же семейную аллегорию: «А это как наша мама — хозяйством заправляет». Вовочка кивнул и целых три минуты не беспокоил папу. А потом спрашивает: «А что такое профсоюз?» Папа кинул мстительный взгляд в сторону кухни, где гремела тарелками теща, и говорит: «А это бабушка — всеми командует, всюду лезет и ни черта не делает». — «А рабочий класс?» — «А это ты, Вовочка, школу прогуливаешь и двойки таскаешь. Вырастешь, как раз рабочим классом и станешь». Вовочка отстал. Вечером все ложатся спать — папа с мамой в одной комнате, бабушка с Вовочкой в другой. Погасили свет, папа влез на маму, и туг Вовочке приспичило в туалет! А для того, чтобы попасть к вожделенному горшку, надо разбулить бабушку и пройти через комнату родителей — комнаты в квартире смежные. Вовочка к бабушке: «Ба, я какать хочу!» Бабушка косится на другую комнату: «Подожди, внучек». — «Ба, я не могу». — «Ну совсем чуть-чуть подожди». — «Я обкакаюсь!» Скрепя сердце бабушка берет его за руку и ведет через комнату родителей, деликатно отворачиваясь от кровати. А Вовочка с чувством говорит: «А-а, партия дерет правительство, профсоюз на это глаза закрывает, а рабочий класс — хоть обосрись!» — Слон засмеялся. — Я не умею рассказывать, у Цезаря лучше получается.

— Что за Цезарь? Впервые слышу это прозвище, уж больно громкое.

— Вот-вот! Я тоже голову ломал: что, думаю,, за Цезарь в моем отряде и я его не знаю? А это Артем Матвея переименовал.

— Сашку? — Маронко не скрывал изумления. — За что ему такие почести? Цезарь все-таки императором был.

— За то, что десять дел одновременно делает. И все, заметь, с полной отдачей. Бог его знает, как ему это удается. И заслуживает такое прозвище. Мальчишка, совсем юнец, всего-то девятнадцать, а забываешь об этом. Удивительная голова, на редкость умный парень. Я не хочу сказать, что Финист плох — нет, он тоже очень способный, но он второй. А Цезарь — первый. У меня они вдвоем делают столько. сколько все остальные. Первый раз таких ребят вижу. Знаешь, что мои мужики говорят? «Ученый — мужик умный, он не стал бы с ними цацкаться, будь они лохами». Отличные парни. Светлые головы и железные нервы. Ни черта не боятся, нигде не теряются. За любую работу берутся. Хочу их универсалами сделать.

— Я сам этим займусь, — задумчиво сказал Маронко.

— Ты заберешь их? — огорчился Слон.

— Да, — кивнул Маронко и шутливо добавил: — Сам подумай, если они такими темпами начнут подниматься по служебной лестнице, ты через пару недель будешь вынуж-ден уступить свое место. Лучше я сразу выделю их. Будем надеяться, что меня они спихнуть не решатся. По крайней мере, в ближайшие три месяца.

— Не думаю, что этого стоит ждать вообще — непочтением к старшим они не отличаются.

— Да ну? — Маронко насмешливо приподнял брови. — Один раз я их штрафовал.

— Я в курсе — Хромой рассказывал. Жаловался на несправедливость. Очень его задело, что наказали на ту же сумму, что и Цезаря, будто Цезарь — ровня ему... — Слон запнулся. — Конечно, они пошли наперекор тебе, я уже догадался, что ты отдал мне их в силу необходимости. Но ведь у них не было другого пути! Кто их окружал? Бандиты. Это естественно, что они пошли по твоим стопам. И я тебе вот что скажу: все сыновья в большей или меньшей степени хамят отцам. И я хамил отцу, и мой отец восставал против деда. Это в порядке вещей, гораздо хуже, когда парень — подлиза. Такой будет трусом и подлецом. Сыновей только надо время от времени осаживать, чтобы помнили, кто в семье старший. Меня отец порол, ты своих наказываешь материально. У меня самого два сорванца растут, так что лег через десять те же проблемы придется решать и мне. Но твои в этом отношении — молодцы. Ни малейшего неуважения к тебе, ты у них — Господь Бог, — заверил Слон смеющегося Маронко. — Другое дело — Хромой. Не знаю почему, но они его терпеть не могут.

— И мне это не нравится. Если они останутся в непримиримой оппозиции, то через пять лет я буду иметь дело с двумя враждующими командами под одной крышей. Не думаю, что это пойдет на пользу делу.

— Ну да. Лысый и Хромой с одной стороны, Цезарь — с другой.

— Лысого со счетов можешь скинуть. Он вне закона.

Слон вытаращил глаза и даже рот открыл, услышав такую сногсшибательную новость. Маронко пояснил:

— Июньские разборки с чеченцами помнишь? Скольких ты похоронил? Троих? А раненых сколько у тебя было? А в других отрядах? Двоих людей Бориса арестовали в марте. Тоже помнишь, как он нервничал, да? Вот Борис и поехал к Олегу — за жизнь побеседовать, заодно и «черную кассу» забрать: сомневаюсь, что под охраной Лысого деньги в безопасности.

Слон забыл про шахматы, все никак не мог опомниться от потрясения. Надо же, Лысый, один из ветеранов, пришедший в группировку в семьдесят восьмом году, человек,

Казавшийся настолько надежным, что ему доверили хранить «черную кассу» Организации, — и предатель.

— Вот так, Шура. А моих ребят пришли завтра вечерком ко мне.

— Жаль мне расставаться с ними, ей-Богу — жаль!

— Ничего, я думаю, ты еще до Нового года с ними на совете увидишься. Так что готовь резюме для Сашки — ты его учил, тебе и представлять его остальным бригадирам.

— Сергей, одно «но»: я не проверял их. Ни одного, ни второго.

— То есть? Ты хочешь сказать, что Сашка пошел вверх с чистыми руками?

— Ага. Ну, как с чистыми — на разборки они ездили, может, и грохнули кого в суматохе. Там особенно не углядишь, кто куда попал. Но специально я их не проверял. Хотел, но случая не было. Я же не отправлю их охотиться за прохожими! И не продвинуть их я не мог — слишком умны для боевиков.

— Ладно, не оправдывайся, не на суде. Это уже не важно.

В принципе, Маронко был доволен. Если уж суждено им стать бандитами, так они, по крайней мере, будут незаурядными бандитами. За два месяца без всяких испытаний подняться на первую ступеньку способны только единицы. И кто знает — может, именно эти двое мальчишек лет через двадцать сумеют объединить под своей эгидой весь криминальный мир России? Пока не случилось ничего, что заставило бы думать иначе.

ПЕРВАЯ КРОВЬ

Играть в шахматы с Маронко было задачей весьма непростой. Обставлял он практически шутя, но при этом терпеть не мог, когда противник сдавался без боя. Самым интересным для него был процесс подавления сопротивления.

Саша уже минут пятнадцать ломал голову над ситуацией на шахматной доске. Он тоже не любил быстро сдаваться; играть он начал недавно, но премудрости забавы философов древности постигал быстро, и накануне партия с

Отцом затянулась на полночи. Поколебавшись, он передвинул ладью и откинулся на спинку кресла, ожидая хода Маронко. Тот не торопился и, как бы невзначай, поинте-ресовался:

— Если не ошибаюсь, ты знаком с Леной Муравич?

Случайных вопросов у Маронко не бывало, и Саша