Поплутав в Новых Черемушках, таксист доставил их к стандартной «хрущобе». Они поднялись на третий этаж. Позвенев ключами, Миша открыл дверь, пропустил Сашу. Тот с недоумением и восхищением огляделся:

— Них... себе квартирка!

Миша недовольно скривился:

— Ты не мог бы обойтись без матерщины? Не люблю я этого, у нас не принято ругаться. Сергей Иванович при мне ни разу не выругался. Говорит, русский язык достаточно богат, чтобы обойтись цензурными выражениями.

Саша прошелся по обеим комнатам. Так его семья не жила и в лучшие времена, когда отчим еще не пил. Техника сплошь импортная, что телевизор, что магнитофон. Даже видак есть. Море кассет, книги. И вся квартира — в идеальном порядке. Миша прервал «экскурсию по музею»:

— Ползи в ванну. Все необходимое я тебе положил.

Горячая вода. Мыло. Много горячей воды и много мыла.

Определенно, цивилизация — это самое классное из всего, что придумало человечество. Саша плескался часа полтора, слой за слоем сдирая с выпиравших костей грязь, а вместе с ней и горечь этих полутора месяцев. И чем дальше, тем большую признательность он испытывал к почти незнакомым ему Маронко и Михаилу.

Миша снаружи постучал, насмешливо осведомился:

— Ты спишь или утонул? Вылезай, дело есть.

Он тут же покинул водную среду, растерся пахнущим чем-то теплым и приятным полотенцем. Радом лежала

Стопка белья, все как полагается — трусы, носки, тренировочные штаны и свободная футболка. Классно.

На свою физиономию он глянул лишь мельком. Один глаз закрылся полностью, второй припух, губы расплющены, пол-лица занимают. Миша ждал его на кухне, на столе стояла тарелка с вареной картошкой и двумя толстыми ломтями поджаренной колбасы. Все горячее и ужасно вкусное, но Саша сделал вид, что не голодал все это время и с едой может подождать.

— - Что задело? — спросил он.

— Поешь сначшга.

— Успею, это не самое главное.

— Ну, ты горд, — восхитился Михаил. — Все равно ешь, потому что разговор долгий.

Саше казалось, что он способен в одиночку уничтожить вагон жратвы, но он явно переоценил свои возможности. И сколько сил ему потребовалось, чтобы не глотать кусками, не выглядеть торопливым! Когда он вымыл за собой тарелку, Миша налил кофе себе и ему, достал сигареты. Как же это здорово — курить на сытый желудок!

— Слушай внимательно, начал Миша. — Я звонил Сергею Ивановичу, он распорядился таким образом, что ты, пока не придешь в человеческий вид, будешь жить у меня. Я буду уезжать на работу, но ты найдешь здесь чем заняться.

— Не боишься оставлять меня одного? Мало ли, возьму и вынесу все из квартиры, пока тебя нет?

Миша помахал рукой, разгоняя сигаретный дым перед лицом.

— Не боюсь. Тебе это невыгодно — снова оказаться на улице, пусть и с какой-то суммой на руках. Деньги имеют свойство заканчиваться, сколько бы их ни было. Но, если такое произойдет, я тебя в два, от силы в три дня найду. Это не угроза, это ответ на вопрос.

— Ладно. А потом, после этих двух или трех недель? Опять на вокзал?

— Тебе ж гам нравилось, даже уходить не хотел, — поддел его Миша. — А? Не так? А если серьезно, то видно будет. Может быть, Сергей Иванович оставит тебя работать, как меня, потому что он заинтересовался твоей личностью. Очень многое будет зависеть от тебя самого. А посему ты

Сейчас ответишь мне на некоторые вопросы. — Миша достал блокнот, положил перед собой. — Вопрос номер один: ты москвич? - Да.

— Тогда так: полное имя, адрес, по которому прописан, дата рождения, место учебы и работы — в общем, анкетные данные.

— Зачем?

— Шеф требует. А ему, поверь, виднее. Я сам не знаю, зачем это ему.

Саша пожал плечами.

— Матвеев Александр Андреевич, родился 11 мая 69-го года, прописан...

Он продиктовал все данные, затребованные Мишей.

— У тебя документы какие-нибудь есть?

— Паспорт. Показать?

— Не надо. Это к тому, надо ли тебе их восстанавливать. Второй вопрос: где твоя семья?

— У меня ее нет.

— Это я уже слышал. Но ведь была?

— А это обязательно?

— Раз спрашиваю, значит, надо. Поверь мне на слово — я человек не любопытный, без нужды ничем не интересуюсь.

Саша вздохнул.

— Мама умерла полгода назад. Ее отчим убил. А сестра... Где сейчас сестра, я не знаю.

— Младшая?

Саша кивнул.

— Что с отчимом?

— Сидит.

— Правильно. Так ему и надо. А почему из дома ушел?

— В той квартире еще брат отчима прописан. Развелся с женой, приехал к нам жить, это уже после смерти матери было. А потом... Я поехал на Новый год к другану на дачу, а Наташка уперлась. И осталась. Я приехал — ни сестры, ни Лешки Рамова — это брат отчима — и полная квартира армян. Говорят, что Лешка сдал квартиру на год, документы показывают. Сестру мою в глаза не видели. Ну, меня из квартиры выгнать не могут — я все-таки прописан там, — так они по-другому выжили.

— Приставать начали? — В глазах Миши заискрился смех, совершенно не подобающий моменту.

Саша вспыхнул, как девчонка.

— Я не «голубой». Был бы «голубым», остался бы гам.

— Ну, мало ли, может, они тебе не понравились... Ладно, не обращай внимания, я сам побывал в такой ситуации, только лет мне поменьше было. Работал у нас в детдоме такой воспитатель, мальчиков любил. Блондинов. И на меня глаз положил. А я очень нехорошо себя повел. Он ко мне со своей любовью как раз накануне комиссии подъехал, вот я проверяющим все и выложил. Настучал, значит. Стучать нехорошо, но уж больно мне не хотелось под него ложиться! И что с тобой дальше случилось?

— А ничего. Собрался и ушел из дома.

— И сколько ты так живешь?

— Полтора месяца.

— Тебе еще повезло. Я почти год бродяжничал. Ладно, я все понял, кроме одного: а отец-то твой где?

— А черт его. знает! Я его и не помню почти... Мне четыре года было, когда он пропал. Я ж незаконнорожденный, как и моя сестра. Даже не знаю, как его звали на самом деле. В моем свидетельстве о рождении указан какой-то Андрей Суворов. Но это явно не мой папаша, потому что гот был иностранцем. Турок, по-моему.

— Я и смотрю — ты «черный». По роже вроде не скажешь, что нацмен, но таких волос у русских не бывает.

— Я на отца здорово похож. Мать у меня светлая и голубоглазая, а мы с Наташкой — черные. У Наташки еще и глаза совершенно черные, зрачков не видно.

По-онятно. Ладно, давай, для завершения ты мне продиктуешь еще все данные твоей сестры, отчима и его брата. Еще какие-нибудь родные есть?

— Понятия не имею. Бабушка умерла два года назад, а про других родных я даже не слышал никогда. Сестра — Матвеева Наталья Андреевна, 18 июня 1971 года, прописана и училась там же, где я, не работала. Отчим — Рамов Анатолий Витальевич, 10 декабря 45-го года, прописан... Слушай, где работал, наверное, не надо? Он все равно сидит. А то я не помню. Его брат — Рамов Алексей Витальевич, по-моему, он лет на пять младше Анатолия, но точно не скажу. Я его и не знаю толком.

— Будем надеяться, что этого хватит. — Мишка убрал блокнот. — А теперь курим — и спать. Твоя комната — маленькая. Не знаю, как ты, а я сегодня вконец вымотался, мне бы до койки добраться...

Господи, как хорошо после ванны, сытной еды еще и поспать на чистых простынях! Это же просто сказка...

МАФИЯ

Саша наклонился к окошку:

— Добрый день. Моя фамилия Матвеев, мне заказывали пропуск.

Девушка со строгим, неулыбчивым лицом покопалась в ящичке, протянула руку за Сашиным паспортом, мельком глянув на его владельца, через секунду вернула вместе с ку-сочком картона — пропуском.

Быстрым шагом Саша миновал проходную завода, нашел административный корпус. На четвертом этаже ему пришлось идти почти до конца длинного коридора в поисках нужного кабинета. Открыл дверь, поздоровался с молоденькой секретаршей, представился. Девушка попросила его обождать, заскочила в кабинет шефа, тут же выглянула:

— Проходите. Владимир Сергеевич ждет вас.