Не думайте, я понимаю: поэт — это не фунт изюму! И я, конечно, горжусь, что я — поэт!

Но что же делать, если нет-нет да и вспомню, как жил до того, как стал поэтом…

Я был завхозом свиносовхоза.

Эх, заколешь, бывало, кабанчика, осмалишь на костре под звездами, дым поднимается прямо в космос… А на заре, по первой по росе, по холмам да по долинам везешь его, голубчика, на базар…

М-да…

Но как-то, от нечего делать, составил стишок и получил письменное сообщение, что если полностью отдамся этому занятию, то может кое-что получиться.

Я рассчитался на работе и все силы бросил на составление стихов.

И теперь думаю: правильно ли сделал? Стоило ли менять профессию? Не вернуться ли на старую должность? Тем более, говорят — не всякий поэт может купить кабанчика…

На днях написал сценарий.

И понес на киностудию.

— Вот, родил, можно сказать, кровью сердца.

Редактор посмотрел. Вид у него стал такой, будто его крутнули в стиральной машине без воды.

— А что, — спрашивает, — если заменить ваших героев другими, совершенно другими?

— Если заключите договор… И аванс дадите…

— Согласны, значит? Тогда знаете что? Напишите сценарий о коровах! Каракатицах! Племенных быках! Поросятах! Сухумских обезьянах! Черноморской камбале! Дальневосточных котиках! Лунных пустынях! А? Как? Согласны? — он стуканул кулаком по столу. — Кровью сердца!!

— Если, — говорю, — договор заключите… И аванс дадите…

— Привет сатирикам! — шумно встретил меня редактор. — Что-нибудь новенькое?

— Да вот, рассказик…

— А ну, давай, давай!

Он взял рассказ, нетерпеливо глянул, по лицу пробежала тень, он поморщился.

— М-да. Про хулиганов. У нас, кажется, в прошлом году что-то такое про них было… Вспомнил! На четвертой странице, петитом, маленькая такая фитюлька, фактическая. — Он вдруг захохотал. — И что сотворили, подлецы, а! Прохожего в прорубь окунули, в моржа превратили! И не поленились прорубь прорубить, вот черти, а! Так что уже было про хулиганов, было, зачем же повторяться, верно? И потом, согласись, это не тема дня, не гвоздь, как говорится, сезона и идёт, так сказать, на убыль, ну и оставим их в покое. И, вообще, сам понимаешь, сатира должна неустанно искать новые объекты, новые мишени для своих стрел. Давай, братец, что-нибудь посовременней, поактуальней, про сервис, сферу обслуживания и тому подобное, понял? Жду. Твори! — Он крепко, через стол, пожал мне руку.

На другой день я понес в редакцию новый рассказик, по-моему, довольно милый. В нем повествовалось о том, как жена перед Новым годом ушла в парикмахерскую, муж ждал-ждал, потом стал звонить, и она отвечала, что ее очередь одна тысяча сто семьдесят первая, и вернулась домой к следующему Новому году, и тогда он освоил вторую профессию — дамского мастера и сам причесывал жену.

Когда я вошел в редакцию, меня встретил арктический холод. Никто на меня не взглянул, не поднял от стола головы.

— Женечка… — неуверенно спросил я секретаршу. — Что… случилось?

Она так вздохнула, что на столе зашевелились бумажки.

— Они… они… — голос прерывался от горя. — Они окунули его в прорубь!

— Кто окунул? Кого!

— Хулиганы! Редактора!

Я подошёл к прилавку и невольно улыбнулся. Не продавщица — фея, чистая фея! Какой доброжелательный взгляд! Да у такой купишь не только то, что нужно, но даже то, что не нужно!

— Будьте добры, девушка, — доверительно сказал я, — мне бы подарок даме, ко дню рождения…

Фея понимающе улыбнулась.

— Пожалуйста. Можно блузку. Смотрите, какая прелесть! — Легчайшие пушинки легли на прилавок. — Изумительная отделка, не правда ли? Жабо теперь модно. Или зонтик возьмите. — Цветные грибки раскрывались над милой головкой. — Как?

— Бесподобно! — искренне восхитился я.

— Вазу можно. — Фея поворачивала изделие, ослепляя мириадами раздробленных солнц. — Так что вы берёте?

— Всё беру, всё! — Я устремился к кассе.

— Минуточку, — улыбнулась фея, — а вы не хотите прийти в такой день в новом галстуке? По-моему, этот вам подойдёт. — Она указала на манекен рядом с собой и подала мне такой же галстук, какой был на нем. — Возьмёте?

— Да, да, конечно, благодарю вас!

Когда я вернулся от кассы, меня ждали изящный пакет и приветливая улыбка.

— Всего доброго. Вам и вашей даме…

— Благодарю вас. До свидания.

Счастливый, я пошёл к выходу.

На следующий день я снова зашел в магазин. Хотя предмет, который я намеревался купить, был в ближайших торговых точках, я не поленился сделать крюк ради феи.

Фея была на месте.

— Девушка… — улыбнулся я по-вчерашнему.

Никакой реакции. Стопроцентная отрешённость от дела, которому она служит.

— Простите, девушка…

— Ну чего?

— У вас есть…

— Смотрите сами, что есть — всё выставлено!

Это была фея, похожая на других.

На днях я был в кино. И в киножурнале увидел свою первую встречу с феей. Оказывается, оператор снимал скрытой (для меня) камерой.

Я включила радио. И услышала голоса, улыбчивые и доверительные.

— Дорогие друзья! Мы с Вадимом Сергеевичем сейчас объявим о концерте, который несомненно, доставит вам удовольствие, не правда ли, Вадим Сергеевич?

— Безусловно, Алла Матвеевна, безусловно.

— А как вы считаете, Вадим Сергеевич, с чего лучше начать наше сообщение?

— Я считаю, Алла Матвеевна, мы должны начать его с того, с чего вы считаете лучше его начать.

— Спасибо, Вадим Сергеевич, вы очень, очень любезны. Итак, друзья, мы с Вадимом Сергеевичем приступаем к сообщению, которое, как мы уже говорили, доставит вам большое удовольствие. Пожалуйста, Вадим Сергеевич.

— Ну, нет, Алла Матвеевна, предоставляю слово вам как представительнице прекрасного пола. Ведь известно, что никто другой как женщина украшает жизнь…

— О! Ну, хорошо. Так вот, дорогие друзья…

— Минуточку, Алла Матвеевна, минуточку. Ведь тот, кто нам нужен, присутствует здесь, на студии, так не проще ли будет, если он сам представится нашим дорогим друзьям?

— Вы правы, Вадим Сергеевич, но, пожалуйста, разрешите это сделать мне…

— Как хотите, Алла Матвеевна, как хотите.

— Спасибо, Вадим Сергеевич, вы очень, очень любезны. Итак, дорогие друзья… Ох, я даже немного волнуюсь…

— Я вам сочувствую, Алла Матвеевна, сочувствую; Ну, смелее, смелее!

— Итак! Начинаем концерт популярного эстрадного артиста Леонарда Монтажкина!

Вдовец Иван Петрович Желтиков нашел себе наконец жену по сердцу. Все было бы преотлично, но одно обстоятельство омрачало счастье: у жены была прекрасная квартира! И у Ивана Петровича была прекрасная квартира. Конечно, можно было бы обменять две на одну, но получится гиперболическая площадь. И Иван Петрович ломал голову: кому оставить квартиру?

— Ведь ты можешь сдать ее, Ванюша… — робко сказала жена.

— Кому сдать? — не понял Иван Петрович.

— Ну, тем, кто тебе ее дал: государству, горсовету…

Иван Петрович посмотрел на нее так, будто она подала ему на завтрак маринованную змею.

— Как это — сдать? Ни с того ни с сего прийти и сказать: нате, возьмите свою квартиру? Это же курам на смех!

После мучительных раздумий он все-таки нашел наследника!

— Валерий совершеннолетний?! — спросил он, прибежав к родственникам, Марье Ивановне и Семену Семенычу.

— А что? — спросили Марья Ивановна и Семен Семеныч.

— Пускай занимает мою квартиру! Я выпишусь, а он унаследует!

Валерий унаследовал квартиру. Чертовски надоедало, живя у родителей, бегать в свою квартиру, хлопать дверьми, шуметь, включать транзистор, имитируя своё в ней обитание. Но ничего не поделаешь, квартира есть квартира!