— Как — «чем»? — с достоинством ответил Иван Андреич. — Тружусь!

Когда Никодим Иванович вошёл, начальник, озабоченно нахмурив лоб, шагал по кабинету.

— А, Никодим Иваныч! Садись, друг, садись. Дельце тут одно, понимаешь, щекотливое… Ты, наверное, слышал: сокращение у нас, на одну единицу. Мероприятие, конечно, правильное и вполне своевременное, но это так, в общих чертах. А коснуться частности, то есть кого под эту единичку подвести, тут, брат, задумаешься, потому — много соображений во внимание принять надо. Я и решил: приглашу Никодима Иваныча, он у нас давно работает, всех знает, вот и посоветуемся. Ну-ка, подумай, кто у нас подходящая кандидатура?

— Да тут и думать нечего, Ивана Семёныча давно выкинуть надо. И коллектив, и вы, руководство, знаете, что он бездельник, лентяй, грубиян.

— Знаем, голубчик, знаем, правильную дал ты ему характеристику, хоть на лоб вешай. Но попробуй сократи его! Такую кашу заварит, до смерти не расхлебаешь. По судам затаскает, даром что без году неделя юридическую науку проходил. Не, с таким связываться — упаси бог! Уж лучше терпеть его, чем от него.

— Тогда Филимона Карповича. Выпивает и на работу сроду вовремя не пришёл.

— Согласен! Полностью согласен! — Начальник вздохнул, глаза его погрустнели. — Зять у него где-то что-то… Нет, давай уж кого другого.

— Людмилу Петровну бы можно, безо всякого ущерба. Делов у ней — кот наплакал, любой с её функцией справится.

— Уж это наверняка, про это и разговору нет! Веришь, я бы и секунды не думал, мигом бы сократил! Да что поделаешь, свояченицей жене приходится. Десятая вода на киселе, а жена всё равно жизни не даст! Да что тебе объяснять, сам человек женатый, понимаешь…

— Не понимаю, — пожал плечами Никодим Иваныч. — Начальству видней: сократил и сократил.

Начальник внимательно на него посмотрел и с силой хватил себя пятернёй по лбу, словно прихлопнул, наконец, не дававшего покоя комара.

— И как это мне сразу в голову не пришло! Никодим Иваныч, голубчик, ты уж не обижайся, но самая что ни на есть подходящая кандидатура — это ты, дорогой! Посуди сам: человек ты работящий, за столько лет не то что выговора, замечания не имел, ты везде себе место найдёшь. К тому же тихий, безобидный, склоки не затеешь, по судам не пойдёшь. Пойдём, дорогой, пойдём к секретарше! Я приказ отдам, и ты сразу и распишешься!

Прохаживаюсь по магазину, подхожу к чулочному отделу, вижу — шнурки висят. По совести сказать, не больно нужны они мне, шнурки эти самые, но раз зашла в магазин, купить уж чего-нибудь надо, верно?

— Подайте, — говорю, — шнурки.

А тут брюнетка подбегает:

— Женщина, пропустите меня, пожалуйста, я на работе…

В очереди зашумели:

— Не ты одна здесь такая!

А я сказала:

— Пускай берёт. — И пропустила вперёд себя.

Из магазина шла мимо кино. Дай, думаю, билет возьму, на вечер. Не то что боевик особенный, но то уж хорошо, что одна серия. Только деньги в окошко протянула, брюнетка тут как тут!

— Женщина, разрешите мне, я на работе…

Задние, конечно, опять: «Не ты одна здесь такая!», да не в том дело, а только поняла я: работа — так, чистая выдумка, спекулирует, что все уважают работающих. И говорю:

— Нет уж, голубушка, за шнурками пропустила, а больше номер не пройдёт.

— Не верите, что я на работе?

— Не верю.

И не пропустила.

Потом я цветы в киоске покупала, из пенопласта, сувенирные. И опять брюнетка без очереди просится! Ну, думаю, ладно, времени не пожалею, а тебя так пристыжу, на всю жизнь запомнишь, каково людей в обман вводить!

И пошла за ней!

Водила она меня, водила… Где только ни побывали! А знакомых у ней, знакомых! И с каждым по полчаса рассуждает, и всё по пустякам, слушать тошно.

Я уж ног под собой не чуяла, когда она в переулок завернула, а там на доме вывеска «Топконтора». Нырнула в дверь, я — за ней.

Прошла она к столу, бумагами заваленному, села, соседке, за другим столом, говорит:

— Теперь ты иди, а я посижу.

И так мне стыдно сделалось, так стыдно! Человек, вправду, на работе, а я не поверила!

Но особенно в чувства ударяться некогда было, в свое учреждение побежала: рабочий-то день кончался…

Лихорадка началась в конце старого года. Она охватила всех, от мала до велика, от уборщицы до директора.

Выдираемые из столов бумаги подбитыми птицами реяли в воздухе. Книги и папки глухо ударялись о паркет пола. Вешалки молниеносно освобождались от пальто, шляп, авосек и судков. Картины оставляли траурные пятна.

Весь инвентарь изгонялся вон. Чтоб ни духу, ни следа.

К зданию одна за другой подкатывали машины со свежезакупленной мебелью.

И вот сомкнутыми рядами встал новый, умноженный в числе инвентарь. Диваны сказочной расцветки сулили отдохновение в процессе труда. Керамические изделия увенчали шкафы и сейфы. Баснословно оцененные пейзажи повисли на всех четырех стенах. Пианино в чехле будило смутные музыкальные иллюзии. Трюмо-трельяж отражало оттенки чувств в момент борьбы за госкопейку.

Но тут появился главбух…

— Это что же такое?! — Он яростно давил себе виски. — Просчитались! Израсходовали не все отпущенные средства! Реализовать или спишут!

— По торговым точкам! — кликнул клич директор. — Брать все! Гинекологические кресла! Пилюли от ожирения! Рыболовные снасти! Киноюпитеры! Детективные романы!

И устремился в кабинет: составлять заявку на оборудование учреждения в новом финансовом году.

Как-то попалась мне книжонка под названием «Логика». Прочитал. Ничего, полезная штука, может пригодиться в жизни.

Недавно я устроился на винодельческий завод на малоприметную должность.

Через сколько-то дней приходит управдом. Я радостно встретил его. А он глянул вниз и вбок и уронил: «Вы, я слышал, устроились на винзавод? У меня на днях день рождения». Когда он ушёл, я расшифровал взгляд и фразу и получилось: бутылочка вина. Я обратился к логике: одна звезда по сравнению с космосом — ничто, капля в море. Одна бутылочка вина по сравнению с продукцией завода — тоже ничто, капля в море.

Управдом получил бутылочку вина.

Потом пришёл мой друг Карпуша Чернов. Вбежал, обнял, обрадовал, что жена любит вино той марки, которую вырабатывает наш завод.

Я опять обратился к логике: стоит ли из-за бутылочки вина терять друга, работающего на мясокомбинате?

Карпушина жена долго жала мне руку левой рукой. В правой она держала бутылку.

Потом кто-то из знакомых захотел порадовать своих периферийных родственников винным подарком.

Опять я обратился к логике: если можно помочь человеку, почему не помочь?

Потом… Однако не буду утомлять вас однообразием своих рассуждений и действий. Кончилось тем, что на заводе узнали, подняли шум, пошли разговоры, чуть не собрания. Договорились до того, что если каждый будет брать по бутылочке, то это выльется в центнеры и даже тонны.

Я хотел просить директора не снимать меня с работы, но он уже издал приказ: назначить меня завскладом готовой продукции.

Вот что значит логика!

Прораб Вандалов положительно относился к пословицам и поговоркам.

Особенно по душе пришлась ему пословица «Лес рубят — щепки летят!» Было в ней что-то широкое, удалое! Эх, раззудись плечо, размахнись рука, круши, не жалей!

И еще любил Вандалов цитаты. Из классиков.

Поэтому, придя на территорию будущей стройки, торжественно произнёс: «Здесь будет домик заложен назло надменному соседу»! Под «соседом» он разумел растительность. Сколько ее, чуть не целый лес! Ну да ничего, справимся!

И пошла стройка. Этаж, другой, третий, седьмой…