Колоннаду биржи и ростральные колонны по проекту Томона построил вологодский крестьянин Самсон Суханов. Обложил камнем стрелку у биржи, берега Крюкова канала одел камнем Самсон Суханов со своими помощниками.

Великолепная терраса в Царскосельском саду – дело рук Самсона Суханова.

В Павловске мост у Пильбашни, в Петербурге Синий мост около Исаакиевской площади построил Самсон Суханов.

Несколько цельных гранитных ванн для дворцовых бань из десятитысячепудовых глыб вытесал Самсон Суханов, чем удивил самых искусных иностранных каменотесов, воскликнувших при виде его работ: «Со времен древних Фив люди не делали еще таких чудес!»

Способ добычи и обработки пудостского камня Самсон Суханов упростил и ускорил. Пудостский ноздреватый камень послушно подчинялся его резцу. Из этого камня Самсон Суханов, будучи ближайшим помощником Андрея Воронихина, создал колонны, украсившие Горный институт и Казанский собор.

Позднее он же вытесал и отполировал из дикого камня постамент под памятник Минину и Пожарскому, воздвиг гранитный монумент в Риге.

Всего не перечесть, что сделано этим русским богатырем, талантливым самородком, великим тружеником, человеком с самобытной натурой…

Нет, не прогадал, не ошибся Воронихин, понимавший толк в людях, когда привлек к себе на долголетнюю службу такого надежного, способнейшего помощника. Жили они и работали дружно. Подвижники искусства, оба были безукоризненной честности, пользовались доверием и уважением окружающих. Воронихин возлагал надежды и на изобретательного строителя Чусова, но случайная смерть оборвала его жизнь.

Вологодские земляки хоронили погибшего самоучку в ненастный сентябрьский понедельник. Неожиданно у раскрытой могилы появился Андрей Никифорович. Он приехал в забрызганной грязью кибитке, подошел к могиле, и когда поп возгласил «вечную память», снял перчатку и вместе с горстью земли бросил в могилу.

– Прощай, друг. В преждевременной твоей кончине и я повинен, недоглядел, не предостерег. За каждого я в ответе. Прости…

Обратно Воронихин и Суханов ехали в кибитке вдвоем. Долго молчали, горестно переживая злую кончину даровитого работника. Пара вороных, запряженных в кибитку, пронеслась по Литейному, свернула на Невский. Плотно прижавшись, стояли стена к стене новые нарядные дома. Высилась только что построенная каланча – ратуша; бойкое людское оживление царило вокруг Гостиного двора. Сновали взад-вперед извозчичьи пролетки, лениво расхаживали полицейские. Когда подъезжали к строительству собора, огражденному дощатым тыном, Воронихин сказал:

– Нелегко дается стройка, а все-таки наш-то Казанский преобразует Невский проспект. Чувствую и предвижу перед собором будет полукруглая площадь, место отдыха и любования собором. Но много еще ломки и немало дела и хлопот. Завтра поеду в Пудость на каменоломню. Уж ты, Самсон Ксенофонтович, как хочешь суди – дружба дружбой, а служба службой… Твоему шурину Копылову не сдобровать!.. Избежит ли суда – не ведаю. Граф Александр Сергеевич доверил ему двадцать девять тысяч рублей на ломку и обтеску камня. Он же, мерзавец Копылов, обманывал меня фальшивыми раздутыми сведениями, обсчитывав рабочих и, указанию моему вопреки, производил ломку пудостского камня не тех размеров, что надобны… Главный член комиссии распутал все это грязное дельцо… Что ты скажешь на это?

– Да, слышал я о том, – проговорил, тяжело вздохнув Суханов, – слышал и не одобряю шурина. И жить-то ему, черту старому, немного осталось, а хапает, хапает… Чего еще ему надо? Да еще и подлоги совершает. Надо все украденное с него взыскать, а самого от дела отстранить… В острог? Жалко. Семья большая. Виноват он? Да, очень… Крал, воровал, обманывал, глядя на других более крупных подрядчиков, которым за взятки любые проступки прощаются. Думал и его помилуют. Дурак, совесть истратил и заработка лишится. Черт с ним! Шурин шурином, а при первой же встрече в рожу ему плюну, не позорь наше вологодское землячество! Не щадите его, Андрей Никифорович. Достоин наказания. Действуйте так, как некогда подсказывал великий основатель сего города: где дело идет о жизни или о чести человека, правосудие требует взвесить на весах беспристрастия как преступление, так и заслуги, оказанные отечеству; и буде заслуги перевесят преступления, милость должна хвалиться на суде…

– Мудро сказано, Самсон Ксенофонтович. Но скажем Копылову прямо в глаза словами того же Петра: «Не добро брать серебро, а дела делать свинцовые». На строительстве нашем Копылову не быть. Чистое дело не терпит грязных рук!..

– Ох, кабы не терпело! – сказал, сомневаясь, Суханов и, ловко спрыгнув, помог Воронихину вылезть из кибитки, на мостовую.

На другой день подрядчик Копылов был лишен дела, а чести он сам лишился…

Строительство собора, украшение его живописью, лепкой и скульптурой уносило немало времени. Но Воронихин поспевал всюду. Составлял проект за проектом новых зданий. Многие из этих проектов не осуществились, остались в собрании его чертежей и рисунков. Среди них – план церкви при Кавалергардских казармах, проект Исаакиевского собора. Немало за эти годы произведено Воронихиным рисунков мебели и предметов прикладного искусства для дворцов и пригородных усадеб.

Из заметных архитектурных сооружений им построен Дом уделов на Дворцовой набережной, между Мраморным дворцом и Машковым переулком. Впоследствии это здание было перестроено. Им же была построена оранжерея на Каменном острове, фонтан-беседка на Пулковской дороге, мавзолей в Мартышкино около Ораниенбаума. В Стрельне Воронихин перестроил дворец, террасу перед дворцом и галерею с колоннадой. Все это и прочее проектировалось, и строилось в то же самое время, – в 1800–1811 годы, когда воздвигался и Казанский собор.

В период с 1806 по 1811 год Андрей Никифорович начал и завершил строение здания Горного кадетского корпуса.

Строительство этого здания имело свою, достойную внимания историю. Еще в царствование Екатерины Второй, в1773 году, когда тринадцатилетний Воронихин учился в иконописной мастерской Юшкова у Соли-Камской, в Петербурге было создано Горное училище для обучения наукам рудокопного и плавильною искусства Потребность в таком высшем училище была давней и наконец стала безотлагательной. Недра российской земли таили в себе огромные, неисчерпаемые богатства, а добывать их стародедовским первобытным способом становилось невозможно при постоянно возрастающей потребности черных, цветных и «благородных» металлов. Нужны были не только простые умельцы-одиночки, не только грубая рабочая сила, в которой не было недостатка, были необходимы научно подготовленные мастера рудокопного искусства.

Гоный институт в Ленинграде (Архитектор А. Н. Воронихин).

И вот, вдали от горных, рудных разработок, вдали от Колыванских, Тагильских и прочих заводов, в столице Российской империи, в самом устье Невы, на Васильевском острове, сначала в двух, а затем в пяти смежных и архитектурно разных домах обосновывается Горное училище.

С первых же дней своего существования неуютные классы Горного училища стали наполняться молодыми людьми из окончивших Московский университет. Были выписаны профессора из-за границы, создана своя типография, печатались книги оригинальные и переводы наставлений по изучению и добыче полезных руд и их освоению На крыше одного из помещений была оборудована астрономическая обсерватория, а во дворе, занимаемого Горным училищем квартала, в скором времени сооружены модели шахт, штолен и механических приспособлений.

Через тридцать лет после основания училище разрослось.

С 1804 года училищу было присвоено наименование «Горного кадетского корпуса».

Спустя два года Александр Первый (не без протекции графа Строганова), в самый разгар строительства Казанского собора, вызвал к себе в Зимний дворец Воронихина. Из углового кабинета, окнами выходящего на Неву, царь показал архитектору на видневшиеся при впадении Левы в залив беспорядочно стоявшие дома Горного корпуса и сказал, что на их месте должно быть построено цельное здание Горного корпуса, монументальное и приятное глазу, и чтобы из боковых окон Зимнего дворца было видно. И чтобы при смотрении с Невы на здание слагалось у иностранцев представление о величии столичной архитектуры. Воронихин согласился, что выбор места для Горного корпуса весьма удачен. Но только видимость здания из окон дворца, пожалуй, может быть скрыта не из-за дальности расстояния, а по той причине, что архитектор Захаров, перестраивая Адмиралтейство, вытянет боковые павильоны к Неве, отчего вид из кабинета его величества будет стеснен теми павильонами.