– Ты правильно заметил, – сказал Александр. – Но твои опасения напрасны: Захарову указано не подводить фасады боковых павильонов близко к Неве, не закрывать из окон моего кабинета вид на выход в залив и, следовательно, на будущее здание Горного корпуса. Составляй план построения да учти при составлении сметы надобность экономии в расходованиях средств. Ради этого используй излишки строительного камня, остающегося от Казанского собора; не тревожь без особенной нужды на месте Горного корпуса старых, но крепко стоящих зданий, а по возможности сумей включить их в план нового здания.

Андрей Никифорович вместе со своей супругой занялся исследованием всех строений и места, отведенного для строительства.

Осматривая местность, угловатым мысом выходившую на Неву, приземистые, с толстыми стенами дома, когда-то принадлежавшие графу Шереметеву и графине Мусиной-Пушкиной, архитектор убедился в прочности фундаментов и стен, а также, учтя требования главного инспектора Горного корпуса, соблюсти все необходимые удобства для учебных занятий, приступил к составлению первых чертежей-набросков.

Задача была нелегкая: надобно было из пяти смежных домов создать единое и величественное здание, чтобы и вход с моря в столицу украшало, и людям, и государю приятно было. Однако постепенно созревало верное решение.

«Старые строения подсказывают, что надо растянуть фасад здания… – размышлял Воронихин о плане, сидя над первыми набросками и перечеркивая их. – На фасаде, обращенном к Неве, поставить колоннаду строгого дорического ордера. Здесь, при впадении Невы в Финский залив, не годится легкость капителей коринфского ордера. Колонны должны стоять, не опираясь на чугунные базы, а как бы вырастая из цоколя широкой гранитной лестницы. Украшениями, лепной скульптурой не перегружать, но и не оставлять фасад голым и холодным…»

Этими соображениями Андрей Никифорович поделился с Самсоном Сухановым и еще до утверждения проекта заручился его согласием строить колоннаду.

– Что ж, Андрей Никифорович, – окающей вологодской скороговоркой сказал Суханов, – мы, красноборские мужики, работы не боимся. А тут еще и удобство-то какое! Камень выгружать способно – десять шагов от берега… Беру подряд, Андрей Никифорович. Если и скульптуру по чужой модели будет надо делать из пудостского камня, тоже не откажусь. Можете на меня всегда положиться. А я буду в надежде на такой подряд…

Перед началом строительства Горного корпуса Андрей Никифорович решил посоветоваться с ваятелями. Интересно, что они думают, что подскажут? Хотя у него уже было, по существу, все продумано. Да и как иначе? Если мудрый строитель Леон Баттист Альберти, заканчивая свою девятую книгу о зодчестве, еще в пятнадцатом веке учил, кому и как должен зодчий предлагать свои знания и труд.

Воронихин любил древних зодчих, хранил в памяти их умные наставления и вполне мыслью своей был согласен с флорентийцем Альберти в том, что зодчество пережило юность в Азии, расцвет у греков, а совершенную зрелость у итальянцев. Воронихин сожалел, что ему не довелось видеть Италию с ее многочисленными памятниками зодчества. Но и то, что он знал об Италии по описаниям, чертежам и рисункам, пленило его совершенством, красотой и многообразием. Он вспомнил высказывания Альберти, что «опытный зодчий должен соблюдать достоинство и только в ответ на просьбу давать надежный совет и точный план…» И еще очень верную и живучую в веках мысль высказал тот знаменитый наставник зодчих: «Если ты решишься взять на себя и всю заботу о стройке и доведении ее до конца, тебе едва ли удастся избежать того, что все чужие ошибки и промахи, сделанные по неопытности или небрежности, припишут одному тебе. Потому нужно найти ловких, осмотрительных, неутомимых помощников, которые прилежно, старательно и неослабно будут заботиться о всем необходимом…»

Одним из таких надежных помощников в строительстве здания Горного корпуса Воронихин и наметил подрядчика – каменотеса Суханова. Нужно было еще подобрать скульпторов не более двух-трех, ибо работы по внешнему оформлению предстояло не очень много. Надо было сделать две больших скульптурных группы, по сторонам на фасаде расположить фриз с барельефами, а фронтон у красить изображением двуглавого орла – герба Российской империи. Но до выполнения этих работ было еще далеко, и подыскивать ваятелей Воронихин не спешил, а думал над тем, какие скульптурные сюжеты наиболее подошли бы к строгому казенному и вместе с тем монументальному, выдержанному в новоклассическом стиле зданию.

Когда все было достаточно продумано, Андрей Никифорович при помощи своей жены составил чертеж обоих этажей всего здания, нарисовал проект главного фасада и определил характер всей внутренней отделки – простой и строгой.

Александр Первый принял его вторично, на сей раз в присутствии графа Строганова.

Разумеется, предварительно план во всех подробностях Воронихин согласовал с графом.

Воронихин доложил проект царю. Он кратко рассказал, как можно использовать изгиб Невы против Горного корпуса, выпятив центр фасада, и тогда массивная колоннада портика при въезде в столицу со стороны залива и при выходе из Невы в залив будет напоминать пропилеи… Царю эта мысль зодчего понравилась. Дальше Воронихин сказал, что узкие барельефы под карнизом по сторонам портика должны быть соответственны назначению учебного заведения: с одной стороны, изобразить «Приход Венеры к Вулкану за военными доспехами Марса», а с другой – «Приход Аполлона к Вулкану за изготовленной для него колесницей». В центре той и другой композиции – Вулкан, бог огня и покровитель кузнечного искусства, – стало быть имеющий отношение к рудокопному и плавильному делу. Материалом для рельефов может служить дешевый, удобный в обработке и прочный даже в условиях петербургского климата все тот же пудостский камень…

– Из этого же камня, оставшегося от облицовки Казанского собора, полагаю сделать две скульптурных группы и поставить их на массивные лестничные выступы с двух концов портика перед крайними колоннами.

– Что собою будут представлять эти группы? – спросил царь.

– Обе группы, ваше величество, из области мифологии: «Геркулес, задушающий Антея» и «Плутон, похищающий Прозерпину». Каждая группа, из двух фигур состоящая, равной величины и немалого размера, оживят портик здания.

– Не вижу связи между назначением Горного учебного заведения и сюжетами этих групп. Поясните!

– Связь отдаленная, ваше величество. Плутон – бог подземного мира, Прозерпина – богиня земных недр, откуда люди добывают рудные богатства. Геркулес, как известно, одолел Антея, сына Земли, оторвав его от земли и тем самым лишил силы сопротивления. Так и рудные металлы, таящиеся в земле и вынутые из оной, будучи преодолены, отдадут свою силу на пользу человека…

Царь одобрил весь проект ансамбля Горного корпуса, особенно похвалил фасад с колоннами и широкой лестницей, удачное ее сочетание с гранитным спуском к Неве. Когда Воронихин начал докладывать Александру о том, как он планирует расположение комнат, устройство ярусов и балконов наподобие кунсткамеры петровских времен, император, отмахнувшись, сказал:

– Делайте, как того требуют удобства для обучения юношей, и согласовывайте такие мелочи с инспектором корпуса. Нас же интересует общий вид здания.

Обращаясь к графу Строганову, Александр спросил:

– Как полагаете, Александр Сергеевич, не нужна ли при Горном корпусе своя церковь? И не кажется ли вам, что в столице мало храмов? Какая-нибудь Вологда имеет их полсотни, а в Петербурге все церкви по пальцам перечесть можно?..

– Едва ли есть в этом надобность, ваше величество, – возразил царю старый граф. – На Васильевском острове церквей достаточно. В воскресные дни учащиеся Горного корпуса могут под командой ходить в Андреевскую церковь…

– А каково мнение архитектора на сей предмет? – опросил император.

– Ваше величество, позволю себе сказать, что церковь при корпусе отняла бы слишком много полезного для учащихся места. Весьма справедливо замечание вашего, величества о том, что в Петербурге храмов немного. Но зато какие храмы! Александро-Невская лавра, Петропавловский собор. Полагаю, и наш Казанский собор займет а столице должное место. Опять же полезно сослаться на Альберти Леона Баттиста, который в своем трактате о зодчестве замечает, что чем меньше будет богов, тем больше их будут почитать. Им же сказано: «строгие лики величайших богов с бородой и нахмуренными бровями неуместны рядом с нежными лицами святых дев…» Что нами и учитывается при заключении контрактов с живописцами, работающими над украшением Казанского собора.