– Не надо на очаг… – словно отвечая на мысли Дуквахи, возразил Мовсар Копченый. – Паленые волосы плохо пахнут… И запах долго стоит… Нору потом не проветрить…

Несколько лет назад Мовсар готовил пороховую мину и часть пороха взорвалась у него перед лицом. Глаза уцелели, хотя белки с тех пор стали красными, но кожа на щеках и на носу приобрела цвет копченого мяса. С тех пор Мовсара и стали звать Копченым.

Главный разговор, однако, шел не о блохах…

– Эмир, что скажешь? Жена у меня болеет… Навестить не мешало бы… – Дукваха наконец-то обратился напрямую к тому, для кого его слова звучали.

Эмир, перед тем как ответить, встал и высунулся из землянки, словно проверил обстановку в лагере.

– Потерпи пару дней… Новая база ближе к дому будет…

И сел в свой угол, где обычно часто дремал с открытыми глазами…

Эмир Хамидрашид Дадашев в свои тридцать два года ничем, кроме войны, в жизни всерьез не занимался. То, что он был когда-то студентом, в счет не шло, потому что студенчество – это не род занятий. Он мог бы стать профессиональным спортсменом, поскольку учился на профессионального тренера по борьбе дзюдо, но стать спортсменом помешали обстоятельства. И потом, что это за профессия – спортсмен… Война – это вот да!.. Это дело стоящее для мужчины с характером горца… Победу спортсмена нельзя сравнивать с победой воина!

И сначала Хамидрашиду Дадашеву сильно нравилось воевать. Даже просто командовать нравилось, отдавать приказы и смотреть, как эти приказы выполняются. Потом стало нравиться меньше, потому как сначала казалось, что удача всегда будет на стороне ичкерийцев и счастливая судьба никогда не отвернется от сильных… Но получилось не так… И теперь занятие войной заставило Дадашева забыть, что такое дом и спокойная обстановка, которой тоже иногда хочется даже воину. Многие полевые командиры, которых Хамидрашид хорошо знал, которых уважал, давно сложили оружие и живут спокойно в собственных домах. Ему этого не дано… Грехи за спиной большие…

Конечно, грехов за любым полевым командиром много, но не обо всех грехах знают в прокуратуре. Те, о которых знают, можно простить, как мелкие и несущественные. Те, о которых не знают, не простили бы, но именно поэтому о них не знают. Хамидрашид никогда не заботился о завтрашнем дне и всегда во всем шел до конца… Без страха, без жалости… Такой характер был у него… И потому свои грехи не прятал… Вот это-то и отрезало ему возможность жить дома и не просыпаться ночью от высокого и визгливого крика ночной птицы, промахнувшейся при атаке на добычу. Птицы очень пронзительно кричат… И слишком много их развелось в округе… Непонятно – отчего так много птиц стало и почему они так часто кричат… Может быть, скрытый в лесной чащобе лагерь маленькой группы, что постоянно находится рядом со своим эмиром, оставляет после себя много отходов жизнедеятельности человека, это привлекает мышей, а там, где мыши, там и птицы? Возможно, это правда… И лисиц стало слишком много… Лисицы тоже там пасутся, где мышей много… Это может выдать базу, и лучше сменить ее… Наверное, уже пора…

Хамидрашид никогда подолгу ни на одной из множества своих баз не задерживался. Месяц, от силы два, и надо переходить на другую, заранее подготовленную. Заранее подготовленных баз много. И даже баз, подготовленных другими полевыми командирами, которым они уже не понадобятся, потому что эти полевые командиры сдались властям по амнистии. Задерживаться опасно, а Дадашев опасность чувствовал издалека и всегда уходил от нее… Уйдет, конечно, и сейчас, просто сменив базу, но только после того, как завершит начатое… Заложенные у дороги фугасы ждут своего часа… И этот час скоро настанет… Сначала будет звонок на спутниковый телефон, потом работа… А после этого и уходить можно…

У Хамидрашида много друзей. И это помогает ему… Друзья умеют поднять его настроение… Один из них, что в райотделе служит, позвонил на днях. Сообщил, что в лесу нашли тайник с оружием, подробно описал место. Сказал, что только через день сообщение о тайнике уйдет в республиканское управление. Только оттуда пришлют людей, чтобы тайник разобрать. Тайники часто заминированными бывают, а в райотделе нет своих саперов…

Хамидрашид со своими людьми место сразу же навестил, тайник нашел без труда – это просто: посмотрел, где бы сам стал тайник устраивать, там он и должен оказаться. Дело полезное, потому что своих тайников не напасешься. Взял запас патронов, целый ящик гранат для «подствольника», которые у него самого давно уже кончились, нашел в дополнение к боеприпасам непортящуюся провизию, что тоже неплохо. А сам тайник заминировал. И Мовсар Копченый на дороге, что сюда же вела, по приказу эмира заложил фугас своего фирменного изготовления. Оставалось дождаться, когда снова позвонит друг из райотдела и сообщит, что кто-то выехал проверить тайник. Другой дороги здесь нет. Только по одному пути пожаловать могут. И на этом пути эмир Дадашев будет ждать их…

Нет, он, конечно, не мечтает о полном уничтожении выступивших в лес сил. Не те теперь времена, чтобы мечтать о большой операции, имея в наличии восемь человек. Но неприятностей доставить сможет любому противнику. Не каждая группа может подкрепить взрыв очередями сразу из четырех ручных пулеметов. У пулемета скорострельность такая, что не успеешь сообразить, куда спрятаться, как надобность в этом отпадет, потому что трупы прятаться не могут…

Звонок трубки спутникового телефона раздался в условленное время. Хамидрашид включает трубку только на два часа в день – аккумулятор бережет, потому что запасной аккумулятор, который он отправил на зарядку к другу, еще не доставили. Когда Дукваха домой отправится, чтобы жену навестить, он и аккумулятор заберет, и отдаст на зарядку старый. Так эмир всегда делает. А двух условленных часов для необходимой связи вполне хватает. Есть всего несколько человек, которые могут эмиру звонить. Не каждый день звонят, а только тогда, когда есть что сказать.

Не желая разговаривать при всех не потому, что разговор был тайным, а потому, что эмиру просто полагается не держать всех воинов джамаата[5] в курсе своих дел – хотя бы ради поддержания собственного авторитета и создания условной дистанции между ним и подчиненными, – Хамидрашид вышел из землянки. И только на чистом, не задымленном воздухе, проморгавшись, чтобы после полумрака норы все видеть и на свету, эмир глянул на дисплей трубки. Номер звонившего был незнаком. Сначала Дадашев хотел просто перезагрузить трубку, потом, посомневавшись, все же нажал клавишу соединения, и сухо сказал:

– Я слушаю…

– Здравствуй, Хамидрашид…

Значит, не номером ошиблись, значит, ему звонили…

– Здравствуй, я слушаю тебя…

Он ответил так сдержанно, не узнав голос и не понимая, как следует разговаривать с этим человеком. Звонивший громко хмыкнул.

– Ты не спрашиваешь, кто звонит?

В голосе звучал какой-то скрытый вызов, заставивший Хамидрашида насторожиться.

– Я не уверен, что мне это будет интересно… Но я готов выслушать, что ты скажешь мне… Говори, не трать понапрасну мои деньги…

– Это Тамирханов… Если помнишь, меня зовут Арслан Мовсарович…

Только теперь Дадашев уловил в голосе знакомые ему нотки. Он этот голос слышал с детства, потом долго слышать не доводилось… И никак уж не думал, что бывший сосед и друг покойного отца подполковник милиции Тамирханов позвонит ему сюда, в лес, каким-то образом и номер выяснив, и часы, в которые можно звонить…

– Я помню, Арслан Мовсарович… – сказал Хамидрашид после некоторой вызванной удивлением паузы. – Правда, готов сознаться, что меньше всего ожидал услышать вас… Я не спрашиваю, откуда вы узнали номер, я спрашиваю только, зачем я вам понадобился… Просто так вы не стали бы звонить…

– Ты правильно просчитал. Я не стал бы тебе звонить просто так. А если позвонил, значит, ты мне в действительности очень нужен… Нужна твоя помощь, причем помощь немедленная…