– Тридцать человек – это много… Подполковник, похоже, со всего района силы собрал. Какая дистанция?

– Все та же… Около пяти километров… Мой дальномер такую дистанцию не определяет. У него максимальный расчет на три с половиной тысячи метров. Поэтому прикидываю на глазок… Стрелять сейчас смысла нет…

– Я понял… Они не успевают… Возвращайся к первым группам… Что там?

Еще минута ушла на возвращение прибора в предыдущее положение. Наушник доносил кряхтение прапорщика при развороте на сто восемьдесят градусов.

– Беседуют. Мирно…

– Разговорчивые… Тридцать сзади… Четырнадцать впереди… Это не слишком много? – скорее сам себя, чем прапорщика Родионова, спросил капитан Рудаков.

Но ответил прапорщик, и ответил охотно, словно на своем настаивал:

– Я о том, командир, и говорю… Один выстрел в любого из эмиров – и они друг друга перебьют… Подумают, что начались разборки… И я со стороны помогу… Путь будет свободен…

Самурай усмехнулся.

– Пощади врага своего… Нам не нужен свободный путь… Хотя чуть-чуть себя обезопасить тоже не мешает… Всех не убивай… Начни с эмира, который тебе меньше нравится… Если есть у них снайпер, снимай его тоже… Чужие снайперы в деле лишние люди… Нам не должны мешать с дистанции… Оставь человека четыре… Они нам помехой не будут, но видимость погони создадут… Работай…

– Хорошо, я сейчас подумаю, как вызвать аплодисменты…

Любопытство человеческое можно разве что с чесоткой сравнить. Оно покоя никогда и никому не даст. Посмотрев с края площадки, где отряд устроился на отдых, и убедившись, что оттуда ничего за скалами не видно, а чтобы увидеть, необходимо больше половины склона пройти, капитан Рудаков сначала сам прилег на траве, вытянул руки и ноги крестом, приняв наиболее способствующую отдыху организма позу. Потом, не выдержав и минуты, сел и спросил в микрофон:

– Саня, что там? Придумал что-то?

Самурай отсутствием воображения никогда не страдал. Картина перед глазами вставала ясная, но хотелось и комментарий к происходящему услышать.

– Они разговаривают… Кажется, заканчивают… Саидулюкаев ко мне спиной стоит… Если я убью его, его парни начнут стрелять в парней Дадашева, и наоборот. Будет взаимный разговор на языке автоматов. Я определил снайпера и передового наблюдателя. Их тоже уберу… О ком-то парни Саидулюкаева позаботятся, но многого они не сделают… Они не прикрыты, и их быстро положат…

– Работай… Как закончишь, расскажи…

Прошла еще пара минут. Самурай не ложился, дожидаясь сообщения прапорщика. Наконец снизу, издали, послышалась отдаленная, едва различимая, тем не менее активная автоматная стрельба. Выстрелов Родионова вообще слышно не было, хотя находился он близко. Глушитель на его винтовке еще раз доказал свое качество.

– Саня…

– Я отработал… – казалось, прапорщик задыхался и вот-вот готов был застонать. По крайней мере, самую простую фразу произнес он так, будто был на последнем издыхании.

– Что с тобой? Ранен? – обеспокоенно спросил Самурай.

– Хуже… – Голос у Родионова стал сиплым, севшим, будто сорванным истеричным криком. – Никогда не думал, что из танковой пушки можно сделать снайперскую винтовку. Пуля с керамическим наконечником отрывает руку и голову… Ни одна пуля с крестовым запилом[11] так не бьет… Я испугался этих выстрелов не меньше, чем боевики…

– Хватит пугаться… Что там происходит? – облегченно спросил капитан.

– Четверо осталось. Во главе с эмиром Хамидрашидом Дадашевым.

Снизу донесся звук взрыва.

– Все, командир… Мы без транспорта…

– Взорвали-таки? – сказано было с такой интонацией, словно Самурай получил удовлетворение от уничтожения боевиками армейского имущества.

– Взорвали… И отходят… Перебежками из стороны в сторону, от камня к камню…

– Ты произвел на них неизгладимое впечатление. Будут перебежками бежать еще много-много километров… Путь освободили… Дальше пойдем по руслу к горам… Посмотри, что там с ментами? Далеко они?

Прапорщик не отвечал больше минуты. Переворачивался, настраивал прицел, искал цель. Наконец, отозвался, но голос все еще оставался слегка хриплым.

– Прошли около километра. Значит, до нас осталось четыре… Торопятся, быстро идут. Сейчас рассмотрю… Несут два миномета и запас мин. Запас мин большой. Минутку… Считаю… Да… Двенадцать человек загрузили… В составе три снайпера…

Группу спецназа, естественно, «поливать» из миномета не будут, понял Самурай. Боевики побоятся винтовку испортить. Но они будут давать минометным обстрелом направление движения. Постараются не пустить туда, где некому будет прикрыть коридор. Обычное дело… А в том узком коридоре, что оставят для группы, маневрировать будет невозможно.

– А миномет ты своей винтовкой разбить сможешь?

– Сомневаюсь… Может, и есть винтовки, что НУРСами стреляют, но моя не из таких… Вот минометчиков обидеть смогу… Только придется ждать… Они слишком далеко… Но я, кстати, опробую винтовку на дальность.

– На сколько километров хочешь?

– Начну по пределу прицельной планки. Три с половиной тысячи метров.

– Начинай со снайперов… Потом займись минометчиками. Нам нужно лишить их возможности пугать нас издалека…

– Понял, командир… Подпускаю на дистанцию… Это займет, пожалуй, с полчаса… У нас есть возможность ждать?

– А нам вообще пока некуда торопиться… Пусть группа отдохнет… – согласился Самурай и увидел, что старший сержант Колосков, услышавший через наушник слова командира, обрадовался и повернулся на бок – возможность выспаться старший сержант решил не упускать…

И опять любопытство не дало капитану возможности расслабиться и отдохнуть. Он все думал о том, что же за винтовку такую они захватили, представлял себе ее возможности и понимал, что оружие это страшное, если оно попадет в руки к бандитам. Ходили слухи, что подобную винтовку захватили у грузинских диверсантов в Южной Осетии. Грузинская армия закупила в США несколько таких винтовок. Поговаривали, что у грузин с таким вооружением связаны большие надежды, и осетинам, в случае обострения конфликта, придется трудно. Но воочию и в деле подобное оружие наблюдать еще не приходилось. А хотелось самому, как боевому офицеру, увидеть действие винтовки, чтобы написать потом соответствующий рапорт. В производстве дальнобойного снайперского оружия Россия сильно отстала от всех потенциальных конкурентов. Может быть, хотя бы рапорт очевидца как-то повлияет на ситуацию или хотя бы привлечет к ней внимание командования…

Пролежав на траве минут десять, пытаясь погасить свое любопытство, Самурай с собой все же не справился, поднялся и быстро направился к скале, чтобы выбрать удобное для подъема место. Надо посмотреть, пока рядом опасности нет и нет необходимости следить за другими событиями…

– Саня? Я к тебе в гости… – сообщил он через «подснежник».

Прапорщик не отозвался…

Поднимался Самурай, видимо, тем же путем, который выбрал до него прапорщик Родионов. По крайней мере дважды капитан замечал в нанесенной ветром земляной пыли свежие следы. Обычно такие следы уже через день исчезают, поскольку безветрия, на подобных перевалах, в высоких местах, не бывает.

Подъем оказался не долгим и не слишком сложным. Но еще за несколько метров до верхней площадки капитан услышал шепот. Прапорщик Родионов с кем-то тихо разговаривал и потому, видимо, выключил «подснежник». Недоумевая, Самурай стал передвигаться тише и к площадке подобрался незамеченным. Выглянул через крайний камень. Родионов сидел к нему спиной, гладил винтовку и шептал ей:

– Красота, оказывается, тоже бывает страшной… Ты красивая и страшная… Ты сильная… Ты сама не знаешь своей силы… И никто не знает твоей силы… Только я… Ты самое лучшее на свете существо… Я люблю тебя…

– Саня! – позвал Самурай.

Прапорщик вздрогнул и обернулся. В глазах его были слезинки…

Характер бойца в человеческой сущности эмира Хамидрашида Дадашева был все же превалирующим качеством. Потеряв половину личного состава, с трудом сохранившегося в нынешней обстановке отряда, он не только не утратил боевой пыл, но, напротив, возгорел желанием обернуть ситуацию в свою пользу. И при этом хладнокровный воин, как все горцы, прекрасно контролировал ситуацию и не намерен был в отчаянии бросаться грудью на амбразуру, когда можно было этого избежать. И потому, чтобы осмыслить случившееся и найти какие-то способы борьбы со страшным оружием, попавшим в руки федералов тогда, когда оно должно было попасть в руки их противников, решил отойти подальше и дал разумный и естественный в данной ситуации приказ к отступлению. Отходили перебежками, прячась за немногими здесь камнями, а не за кустами, которые с помощью тепловизора просматривались насквозь. О тепловизоре Хамидрашид предупредил особо. Он сразу понял, почему снайпер стрелял так быстро и так точно. Только потому, что заранее определил всех спрятавшихся бойцов и пробно, еще до выстрелов, несколько раз переводил ствол с одного на другого, чтобы в момент стрельбы не искать прицелом неизвестно кого, а знать, куда и на какое расстояние переводить ствол.