В наушнике «подснежника» раздался легкий треск. Так бывает, когда кто-то поправляет микрофон. Младший сержант Лаврентьев и старший сержант Колосков, имеющие «подснежники», устроились перед капитаном в расслабленных позах и разговаривать с ним по связи пока не намеревались. Оставался только прапорщик Родионов.

Самурай поднял голову, чтобы рассмотреть скалу, облюбованную снайпером. Прапорщика снизу видно не было. Да и сама скала не голая. Ветром и птицами туда нанесло семян и по каменистым склонам, и поверху. По трещинам трава растет и несколько чахлых кустиков. И кустообразный маскировочный халат прапорщика не будет смотреться на скале чужеродным, даже если кто-то и сумеет рассмотреть эту скалу, что маловероятно. Нет здесь места, откуда простым смертным будет видно площадку, где Родионов устроился. К непростым же смертным можно отнести спортсменов-скалолазов, но спортсмены-скалолазы ищут себе для полезного времяпровождения другие горы, поскольку здесь местные жители их увлечение не понимают и не принимают и с громадным удовольствием прямо на скалах подстрелят, только момент подвернется, чтобы забрать снаряжение и провиант.

– Командир, мы не одни… – предупредил наконец сверху прапорщик.

– Кто? Сколько? Где? – задал Самурай сразу три коротких вопроса. И невольно посмотрел по сторонам. У него обзор тоже хороший был, но не такой, как у прапорщика. Все же на полста метров ниже…

– Впереди нас… Далеко, почти два километра… Тысяча девятьсот семьдесят четыре метра, если точнее… Уже спускаются… Шесть человек, боевики… Первый сильно хромает…

– Возможно, эмир Имран Саидулюкаев… – констатировал капитан. – Он хромой. Если не он, то просто раненый…

Прапорщик думал недолго, присматривался сквозь прицел.

– Я видел его личное дело в «отстрельном списке»… Графа: «Подлежит уничтожению в первую очередь»… Если повернется, я узнаю… Еще метров двадцать, там тропа заворачивает… Увижу профиль…

– У Саидулюкаева шрам на горле… С правой стороны… Твоя оптика позволяет это рассмотреть? Красный шрам, узкий такой и глубокий – осколком царапнуло в первую чеченскую…

– Новая оптика позволяет рассмотреть даже родинки под рубашкой и татуировки на ягодицах, если они нанесены хорошей краской… – сказал Родионов. – Он сейчас повернется ко мне правым боком… Еще три шага… Есть… Есть шрам. Это Имран… Плохим я буду снайпером, если не уничтожу его, как фигуранта «отстрельного списка»… Мне класс понизят, командир… И это отразится на моей зарплате… Обидно…

В голосе Родионова были просьба и предупреждение.

– Они собираются встречать нас у машины? – спросил Самурай.

– Они не идут к машине… Они правее выходят, ближе к мосту… Стоп… Товарищ капитан, там нас уже, кажется, дожидаются… И Саидулюкаева тоже дожидаются… Еще одна банда… Имран их еще не видит… Там засада…

– На нас или на них? – этот вопрос волновал капитана Рудакова.

– У меня только оптика, товарищ капитан, у меня нет прослушивающей аппаратуры, и аппаратуры для чтения мыслей, к сожалению, тоже нет… Я не слышу, что там говорят, не знаю, что думают… Я сейчас через тепловизор смотрю… Они у меня, как в кино… Только в цветном негативе… Расселись по кустам… Готовы атаковать… Восемь человек, вместе с эмиром… Но лучший момент они уже пропустили… Там есть площадка, на которой спрятаться не за что… Полностью простреливается с их позиции… Наверное, площадку для нас оставляли…

– А при чем здесь наша машина? – между делом поинтересовался Самурай.

– Затрудняюсь с ответом… Я подозреваю, что встретились конкуренты. Интересно понаблюдать. Если будут крутые разборки, я не отказался бы помочь какой-либо из сторон… Желательно, более слабой, потому что именно с ней нам потом придется иметь дело…

Прапорщику не терпелось испытать и второй вид патронов, сразу понял Самурай. Желание естественное, поскольку Родионов подозревает, что у него заберут винтовку после окончания операции. Пусть забирают, когда патроны кончатся. Все равно подходящие патроны подобрать будет трудно. Хотя, кажется, патроны от крупнокалиберных пулеметов НСВ и ДШК имеют тот же калибр – 12,7 мм, – только вот подойдут ли по длине и по конфигурации… Но все равно, даже эти патроны не имеют пули такого качества, как у винтовки родные… И качественные пули прапорщик желает израсходовать сам в настоящем деле, не оставляя их какому-нибудь генералу, который захочет испытать винтовку в тире… Генералы любят испытывать в тире трофейное оружие. Это всем известно…

– Не торопись… – попросил капитан. – Но наслаждаться представлением можешь… Представление может быть интересным для нас…

– Они не услышат моих аплодисментов. А актеры всегда на аплодисменты падки…

– Я услышу твои отзывы, ты комментируй все события… И не забывай, кстати, о другой стороне. Что у нас с другой стороны? – напомнил Самурай.

– Я проверил… Там тропа просматривается километров на пять… Стрелять бесполезно, но стрелять все равно не в кого… Там все глухо отдыхают…

Самурай не понимал почему не торопится погоня. Наверное, и сам подполковник Тамирханов не понял бы почему. Но он погоню только контролирует издалека, не участвуя в ней. А подобный контроль дает мало, если участники погони не слишком изъявляют рвение попасть на прицел к снайперу, как попали недавно.

– Добро, комментируй спектакль…

– Вот… Началось… Один в кустах встал в полный рост… Представился… Значит, будут беседовать… Похоже, это тоже эмир… Лицом ко мне. Я его вижу… Сейчас, только в памяти полистаю… У меня зрительная память хорошая… Лицо знакомое, он наверняка есть в «отстрельном списке», но имя не могу вспомнить… Память на имена у меня хуже… Вертится что-то в голове…

У капитана Рудакова память была лучше.

– Из местных остались только два полевых командира… Давай думать… Эмир Ширвани Дуташев, самый авторитетный в округе, и самый сильный… Пожилой, сухощавый… Движения резкие, словно у него нарушена координация… Знаешь, как у людей с церебральным параличом, только в меньшей степени… Не он?

– Этот не пожилой… Мощный, стоит уверенно, как скала…

– Возраст какой?

– Сейчас, присмотрюсь без тепловизора… С тепловизором лицо узнать трудно… Так… Около тридцати… Может, чуть больше, может, меньше – борода старит… Но где-то рядом с тридцатью…

– Может быть, Хамидрашид Дадашев? – спросил Самурай. – Кроме него, здесь не осталось полевых командиров… Или кто-то пришлый…

– Вот… Точно… У меня как раз в голове какое-то длинное имя вертелось… Эмир Хамидрашид Дадашев… Кажется, он… Тоже – «Подлежит уничтожению в первую очередь»… Мне повезло. Которого будем уничтожать?

– Они друг другу враги… – объяснил капитан Рудаков, хорошо изучивший перед операцией обстановку в районе. – Они сами друг друга уничтожат… Не торопись… Рассказывай о спектакле… Мы успеем сориентироваться…

– Разговаривают… – комментировал прапорщик Родионов. – Сели на камушки… Настороженно… Саидулюкаеву трудно садиться, нога мешает… Это у него последствия ранения?

– Нет, от рождения хромой… Как ведут себя другие бандиты?

– Парни Саидулюкаева эмиров окружили по большому диаметру. Парни Дадашева не высовываются, держат первых на прицеле… Похоже, Саидулюкаев надеется договориться, иначе он не пришел бы так открыто… Это слишком неосторожно…

В неосторожность всегда осторожного и потому до сих пор живого Саидулюкаева капитану Рудакову не верилось.

– Я думаю, и к тому и к другому поступил если не приказ, потому что подполковник Тамирханов ими не командует, то просьба, призыв к совместным действиям… Я не удивлюсь, если местные менты вскоре присоединятся к этой компании. Посмотри назад… Проверь тропу…

Прапорщику Родионову потребовалась чуть ли не минута, чтобы переставить винтовку в другую сторону, установить ее так, чтобы ствол «не гулял», и найти в прицеле тропу.

– Вот, товарищ капитан, у вас нюх на ментов, как у старого уголовника… Показались… Идут осторожно… Человек тридцать… Это уже точно – менты…