Нелегким был тот год. Интервенция кончилась, но империалисты не расстались с намерениями организовать новый поход против Советской России. В июне члены фашистской немецкой организации «Консул» убили Вальтера Ратенау, подписавшего Рапалльский договор. В Германии начался разгул антисоветизма.
Трудным было положение и в самой России. Правда, за четыре года Советская власть доказала свою жизнеспособность и утверждающую могучую силу, которая в будущем создаст достойную жизнь для всех. Уже начала осуществляться новая экономическая политика. Впервые появились хорошие виды на урожай. Но нельзя было за такой короткий срок ликвидировать все беды, порожденные мировой и гражданской войнами, интервенцией и разрухой. Еще умирали от голода тысячи людей в Поволжье и на Урале. Еще брели по дорогам тысячи бездомных. Еще бесчинствовали банды наймитов. Но так сильна была Советская, народная власть, такую уверенность и историческую справедливость принесла она трудящимся самим своим появлением, что ничто не страшило их. Партия прямо говорила народу обо всех самых сложных и острых вопросах, веря в здравый смысл и мудрость его. Ни на минуту не утихали бои с трудностями на внутреннем фронте, и победы здесь обеспечивали условия для успеха на мировой арене.
В начале второй декады июня 1922 года в Москве был опубликован состав правительственной делегации Советской России на Гаагской конференции. Главой делегации был назначен М. М. Литвинов, членами делегации – Председатель Совнаркома Украины X. Г. Раковский, народный комиссар внешней торговли Л. Б. Красин, полпред РСФСР в Германии Н. Н. Крестинский, заместитель народного комиссара финансов Г. Я. Сокольников, секретарем – Б. Е. Штейн.
Необходимо подчеркнуть, что Литвинов стал главой советской делегации по предложению Владимира Ильича и решению, им же подписанному, хотя совсем незадолго до этого назначения в Генуе имел место факт, вызвавший резкое недовольство Ленина Чичериным и Литвиновым. Дело в том, что Красин, заявляя о невозможности получить заем на основе директив ЦК, предлагал пойти на серьезные уступки по вопросу о частной собственности иностранных капиталистов, конфискованной после Октябрьской революции. В Москве появилось опасение, что Чичерин и Литвинов могут пойти на уступки, не предусмотренные директивами ЦК. 2 мая Владимир Ильич написал записку в Политбюро с проектом телеграммы Чичерину: «Крайне жалеем, что и Чичерин и частью Литвинов скатились до нелепостей Красина». ЦК категорически потребовал выполнения директив.
Чичерин и Литвинов во время последующих переговоров полностью выполнили указания ЦК, а их деятельность, как и всей делегации, получила высокую оценку. Но факт, имевший место в Генуе, не мог быть предан забвению. Тем не менее, когда возникла необходимость назначить руководителя советской делегации на Гаагской конференции, где предстояло дать бой именно по вопросу о частной собственности, конфискованной в России, Владимир Ильич предложил, чтобы главой делегации стал Литвинов, а членом делегации – Красин.
Накануне отъезда в Гаагу Литвинов дал интервью корреспонденту «Известий». «Гаага. – сказал он, – продолжение Генуи. Гаагской конференции предстоит продолжать работу, начатую в Генуе, и с того именно места, на котором в Генуе остановились. Возвращаться к исходным пунктам генуэзских переговоров, как этого требует Франция, значило бы совершать сизифову работу, не ведущую ни к какой цели. Если в Генуе не было достигнуто окончательного соглашения, то все же можно констатировать, что по некоторым пунктам мы со своими противниками договорились, правда условно».
Литвинов прекрасно понимал, что интервью его будет под микроскопом рассматриваться партнерами по переговорам, и сразу же поставил все точки над 1. О восстановлении частной собственности не может быть и речи. Концессии Советская республика предоставит, но сделает это лишь в том случае, если они будут соответствовать ее интересам. Кредиты нужны, даже очень нужны. Но ради них в кабалу российский пролетариат не пойдет. Свое интервью Литвинов закончил следующими словами: «Во всяком случае, делегация ^выезжает в Гаагу с таким же твердым намерением отстаивать завоевания революции, суверенитет рабоче-крестьянского правительства и охранять интересы трудящихся масс, с каким она выезжала в Геную. Россия и Советская власть крепнут с каждым днем. Кредиты ей, конечно, пригодились бы и помогли бы ускорить восстановление хозяйственной жизни России, но проживет она и без кредитов, если их нельзя будет получить иначе, как закабалением страны или взваливанием на нее непомерного бремени налогов».
19 июня советская делегация выехала из Москвы в Гаагу. Красин проводил в Москве совещание уполномоченных Наркомвнешторга и несколько задержался с отъездом. В Берлине к делегации присоединился Крестинский.
К Гаагской конференции деятельно готовились и по другую сторону незримого фронта. Была предпринята попытка выработать единую линию западных государств. За десять дней до начала конференции состоялось совещание представителей капиталистических стран. Они сошлись на том, что Россию надо во что бы то ни стало заставить возвратить национализированную иностранную частную собственность. Выработали и своеобразную тактику заседания. Если западные делегации заседают вместе с советской, это называется «русской комиссией». Если же заседают только западные представители, то комиссия называется «нерусской».
Уже сам состав делегаций западных стран говорил о том, что в Гаагу прибыли представители деловых кругов и они будут драться до конца за возвращение своих капиталов. Бельгию, например, представлял директор банка Катье, в руках которого в России были ранее сосредоточены огромные капиталы, Англию – бывший директор правления Русско-Азиатского банка Лесли Уркарт, владевший золотыми приисками на Лене. И хотя возглавлял английскую делегацию министр внешней торговли Ллойд Грим, главную роль в ней играл Уркарт. По такому же принципу был подобран состав и других западных делегаций. К началу конференции в Гаагу примчался полковник Вейль, который представлял интересы нефтяного концерна «Шелл».
26 июня советские дипломаты прибыли в Гаагу, и в тот же день Литвинов предпринял шаг, который завоевал советским дипломатам симпатии журналистов. Западные делегации неизменно отказывали им в какой бы то ни было информации. Литвинов же устроил большую пресс-конференцию, на которой присутствовало шестьдесят журналистов, представлявших европейские и американские газеты.
Бюро печати при советской делегации передало ь Москву телеграмму о пресс-конференции Литвинова, и 28 июня она появилась в «Правде». «Журналисты, – говорилось в ней, – с большим вниманием выслушали заявление Литвинова. Последний категорически опроверг лживые слухи… об изменениях во внешней и внутренней политике Советского правительства и т. д. Он ясно подчеркнул, что политика Советской России в отношении Запада та же, что и в Генуе, но в отличие от Генуи российская делегация рассматривает данную конференцию как исключительно деловую и посвященную главным образом вопросам кредитов.
Ответив на многие вопросы, Литвинов поделился с журналистами информацией и о видах на урожай, и о процессе эсеров. По общим отзывам, заявления Литвинова произвели своей ясностью и отчетливостью наилучшее впечатление. Можно ожидать, что в Гааге, как и в Генуе, российская делегация явится центром внимания».
В Гааге капиталистический мир еще раз попытался достичь того, чего ему не удалось добиться в Генуе, хотя его наиболее дальновидные представители понимали, что это безнадежная затея. 29 июня собралась подкомиссия частной собственности. Председательствует Ллойд Грим, рядом с ним французские, итальянские, бельгийские дипломаты, а по другую сторону стола Литвинов, Красин, Крестинский. Начинается полемика. Английский делегат предлагает включить в повестку дня вопрос о возвращении прежним собственникам их предприятий или имущества и в нетерпении спрашивает у Литвинова, каковы будут условия, при которых лицо, владеющее фабрикой или другим каким-либо предприятием, сможет пустить его в ход. Он так и говорит: «владеющее», а не «владевшее». Однако трезвость на мгновение берет верх, и сэр Ллойд Грим заявляет: «Но было бы, очевидно, преждевременно и, пожалуй, бесполезно обсуждать условия, в которых собственники смогут возобновить свои предприятия, прежде чем будет установлен факт восстановления их во владении их предприятиями».
