Траурный звон церкви святого Герасима разлетался над окрестными землями, возвещая о начале печального похоронного обряда. Во дворе церкви, что всегда находилась под покровительством рода Ермаковых, стоял гроб с телом усопшего, установленный на укрытом бархатом длинном столе. Весь воздух вокруг заполнил запах горящего ладана, смешивающегося с терпким ароматом еловых ветвей, разложенных вокруг.

Священник в тёмной ризе начал заупокойную литию, мерно раскачивая дымящимся кадилом. «Со духи праведных скончавшихся…» — разносилось вокруг. Родственники в чёрных траурных одеждах стояли вокруг гроба, надеясь, что их не коснётся судьба покойника.

После окончания заупокойной гроб бережно взяли шестеро слуг. Процессия двинулась к семейной усыпальнице. Все шли неспешно, с частыми остановками на чтение коротких молитв. Впереди несли церковные хоругви, за ними шёл священник с Евангелием в руках. Я, как ближайший родственник по мужской линии, шёл сразу за гробом, замечая, как апрельский ветер колышет чёрный креп на шляпах провожающих.

У склепа, украшенного фамильным гербом, совершили краткую литию. Когда гроб опускали в нишу, несколько родственников и старых слуг не смогли сдержать слёз. «Земля тебе пухом, княже…» — прошептал кто-то из толпы. Мария Васильевна первой бросила горсть земли вниз, глухо стукнувшуюся о закрытую крышку гроба, а за ней потянулась длинная вереница. Каждый бросал по малой земляной горсти, говорил последние прощальные слова, а затем отходил с тяжким чувством потери.

По возвращении в особняк началась поминальная трапеза. Длинные столы ломились от традиционных блюд — кутьи в серебряных чашах, блинов, медовых пирогов. В углу зала горела неугасимая лампада перед образом Спасителя, а на отдельном столике стоял портрет усопшего в чёрной рамке, перед которым лежали сложенные в крест ложки — символ прекращения земной трапезы. Старший священник, окропив стол святой водой, первым преломил поминальную просфору, положив начало печальному, но необходимому обряду поминовения.

Поминальные процессы закончились глубоко за полночь. Большая часть гостей разъехалась по своим домам и имениям, а потому только лишь немногие люди остались ночевать внутри нашего имения. Мария Васильевна же никому не отказывала в ночлеге. Всё же, они проводили её дорогого супруга в последний путь, а потому прогонять гостей было бы равноценно тяжкому греху. Тем более, что жёны дорогих гостей разговаривали с хозяйкой дома, отвлекая её от тягостных мыслей.

Мне же сидеть с оставшимися гостями не было никакого желания. Клоуном для развлечений я определённо себя не считал, а потому практически сразу принялся за бумаги, стараясь понять финансовое состояние нашей семьи. Прошлый князь был известен среди аристократии, как один из самых главных меценатов всея Сибири, а в особенности Томской Губернии. Из семейной казны он спонсировал многих государственных чинов, некоторые из школ и даже парочку больниц, которые содержали у себя больной люд. Естественно, что подобные большие денежные вливания не могли не сказаться на семейном бюджете, и перед тем, как увидеть нужные мне документы, я всерьёз опасался увидеть воистину громадные недостачи и долги. Всё же, я оставался не самым лучшим экономистом, а потому справляться с проблемами не смогу так просто.

По моему приказу документы подготовили сильно заранее, ещё за сутки до моего приезда, а потому мне оставалось тщательно сканировать страницу за страницей, часто вчитываясь в рукописный текст, написанный определённо не мастером в области каллиграфии. По всему выходило, что среди известных имён, которые были должны семейству Ермаковых, число которых успело перевалить за сотню, имелся также и сам губернатор. Если долг большинства составлял примерно от двух до семи тысяч рублей, то вот губернатор Томской Земли задолжал моей семье более пятидесяти тысяч рублей. Число, надо сказать, действительно огромное. В моём времени эта сумма была не самой большой, но вот при нынешних условиях… Такую сумму крестьянин, не в самой богатой провинции, был способен заработать чуть больше, чем за четыре века беспрерывного и упорного труда. Если переводить в более осязаемый продукт, то нынешний долг губернатора исчислялся более, чем полутора тысячам тонн соли или сотне тонн хорошей свинины. В общей же сумме, перед семьёй Ермаковых у заёмщиков долг был порядка пятисот тысяч рублей, а это только за период главенства моего отца. Сумма сия была неподъёмной даже для некоторых аристократических семей, чего уж тут говорить о мелких государственных служащих или купцах малых гильдий. К тому же я был почти уверен в том, что существовали мелкие займы, которые даже не поддавались документированию.

Резервы нашей семьи богатыми также не были. Последние несколько лет расходы сильно превышали доходы, поскольку на содержание семейства, слуг, имений и другого имущества приходилось более тридцати пяти тысяч рублей в год. Сумма действительно страшная, тогда как доходы едва-едва доходили до двадцати. Отец ещё мог позволить себе подобные расходы, но дозволено ли расточительство подобных масштабов мне? Нет, нет и ещё раз нет. Если не сократить расходы или экстренно не поднять доходы семейства, то полное истощение казны Ермаковых может наступить примерно через дюжину лет.

Даже если я прямо сейчас смогу забрать полностью все долги перед моим семейством, то ситуацию это нисколько не исправит, лишь отсрочит падение нашего рода в низину тотальной бедности. Однако у меня не было и малейшей возможности задуматься о том, чтобы изъять долг у остальных заёмщиков. Проблема заключалась в том, что если я совершу подобный манёвр, то моментально похороню свои отношения с остальными аристократами, а этого мне было не нужно. Всё же, от взаимоотношений с другими людьми зависело очень многое.

Из чего же получало доход семейство Ермаковых? Из-за того, что император Ярослав Освободитель издал «Манифест о Вольности Крестьянской» в одна тысяча семьсот двадцать первом году, начавший незамедлительное освобождение крестьян к половине восемнадцатого века, аристократии пришлось экстренно вливать накопленные средства в другие возможные источники дохода, стараясь вписаться в неумолимо наступающий на страну капитализм.

Мои предки немалые свои доходы старательно вкладывали деньги в многочисленную недвижимость в городе, отчего несколько домов на центральных улицах сибирской столицы находились под владением Ермаковых. По законам России нельзя было владеть отдельной квартирой, отчего все многоквартирные дома приносили постепенный стабильный доход от арендующих помещение людей. Прибыль была не столь великой, но вполне себе ощутимой, давно окупившей все вложения в строительство. Конечно, дома нужно было время от времени ремонтировать, но доход значительно перебивал вложения, так основное своё внимание я решил переключить на другой аспект доходов моего рода.

Те из родов, что были умнее и проворнее остальных, переключали своё внимание и вложения в сторону строительства промышленности. Естественно, что в Сибири и Урале не была столь сильно развита инфраструктура, чтобы обеспечивать большие промышленные комплексы, но вот ресурсами эти края были богаты, далеко оставляя всю западную часть государства.