— Ваше благородие, ваш батюшка преставился.

Полученная от прислужника новость, не сказать, что сильно меня поразила, скорее просто ввела в ступор, заставляя медленно восстанавливающееся сознание оттянуть силы в область другого направления размышлений. Остатки старых воспоминаний чуть ли не кричали о том, что прошлый глава династии Ермаковых тяжело болел, постоянно балансируя между жизнью и смертью. Судя по известным мне симптомам, это был не то рак, не то что-то иное, но неизменно оканчивающееся смертью в условиях современной медицины.

Был ли я расстроен? Нисколько. Где-то вдалеке души меня кольнуло сожаление, но ничуть не ярче, чем обычная эмоция о смерти какого-либо человека. Всё же, Ермаков Олег Константинович мне был абсолютно чужим человеком, бывшим просто отцом для моего тела и не больше. Можно даже сказать, что этой смерти я скорее был рад, как бы кощунственно это ни звучало. Почему так? По старой русской традиции главенство в роду передавалось от отца к старшему сыну, а я был единственным в семействе Ермаковых, являющимся прямым мужским наследником своего отца, а потому можно было быть наверняка уверенным в том, что всё наследство отправится под моё прямое управление. Из осколков памяти возникали воспоминания о том, что у меня якобы есть родной дядя Анатолий — человек далёкий от семейных дел, высокомерный и амбициозный. Однако же, всё своё небольшое наследство, полученное от моего деда, он быстро продал, перебравшись даже не в европейскую часть России, а в далёкую, но жаркую и полную возможностей Калифорнию. Нет, русский аристократ не принял гражданство США. Он вовсе не менял подданство российского царя на гражданство любого другого государства, а остался на подчинённой императору земле. Да-да, в этой временной линии государство Российское не совершило критической ошибки с продажей Аляски и полным уходом с земель Нового Света, а наоборот, ударными темпами смогло завладеть не только Аляской и Каскадией, но и всей Калифорнией, включая и одноимённый вытянутый полуостров.

— Когда это случилось? — спросил я, стараясь нагнать на себя как можно более мрачный вид, несмотря на сильнейшую головную боль и тошноту, волнами подкатывающую к горлу.

— Вчерашним вечером, ваше благородие. В одиннадцать часов по томскому времени профессор Твердянов констатировал смерть от опухоли в лёгких вашего отца. Городской гонец прибыл с вестью не далее, чем пять минут назад. — Лакей немного помолчал, а затем проговорил, пытаясь влить в голос всю свою скорбь: — Прошу принять мои искренние соболезнования, господин. Ваш отец был выдающимся человеком и ярким примером русской аристократии.

Я посмотрел на прислужника. Это был Владимир Евграфович, и ему, в отличие от меня самого, не приходилось прибегать к актёрским навыкам, чтобы прочувствовать горечь от утраты главы рода. Владимир связал со служением роду Ермаковых всю свою долгую жизнь. На этом свете этот высокий и худой мужчина жил уже седьмой десяток, почти шестьдесят лет из которых он положил на службу нашему семейству, успев повидать на этом посту не только моего отца, но и деда, память о котором в моей голове постепенно превращалась в бессмысленные картинки, лишённые всяческой структурированности и хоть какого-то смысла.

— Нужно ехать, ваше благородие. Ваша матушка сейчас находится в больших переживаниях и просит прибыть вас за трое суток, чтобы вы успели на похороны отца. Вы должны вступить в наследство и принять управление над всеми активами вашего отца. — Владимир взял небольшую паузу, промокнул выступившие на глазах слёзы небольшим белым платком, который сразу же искусно свернул, вновь вернув его обратно в нагрудный карман, но затем продолжил: — Вы же понимаете, что это не самая быстрая процедура. Только, — Владимир обвёл меня критическим взглядом, — в последнее время вы находитесь не в лучшем состоянии. Не сочтите за дерзость, господин, но если вы появитесь на похоронах своего отца в подобном виде, то точно выставите себя отнюдь не в лучшем свете. Я уверен, что на отпевании вашего отца соберутся многие знатные рода Сибири и Урала. Вы, как будущий глава семейства, должны поддерживать статус. Всё же, вы не очередная мелкая аристократия, а наследники великого первопроходца Ермака Тимофеевича. Должны поддерживать высокий авторитет, чтобы не посрамить имя своего пращура.

Да-да-да, угораздило меня попасть в тело не самого простого аристократа или купца, а в потомков одного из известнейших русских первопроходцев, авантюристов, казачьих атаманов — Ермака Тимофеевича. Думаю, каждый, кто хоть немного был знаком с отечественной историей, отлично понимал, кем же был этот интереснейший человек и что он вообще смог сделать за свою не самую длинную жизнь. В моей реальной истории он четыре года без устали бил Сибирское Ханство, пробивая путь Российскому Государству на восток от Урала. Получалось у него вместе с казачьей ватагой и царской ратью очень и очень хорошо, несмотря на вражеский численный перевес. Победа шла одна за другой, но в моей временной линии лихому завоевателю было суждено погибнуть в одном из сражений на реке Иртыш. Согласно легенде, смерти своего военачальника косвенно поспособствовал и сам царь, подаривший успешному русскому «конкистадору» две мощных кольчуги. Дескать, именно из-за тяжести двух этих кольчуг раненый атаман и погиб посредством непреднамеренного утопления. Всё же, сомнительно, что полноценного военачальника не успели ранить в бою, ведь на нём должны были сконцентрировать стрельбу умелые лучники сибирских кочевников.

Что случилось с Ермаком в этой вселенной? Да, ничего, если уж говорить честно, особенного. Он продолжал воевать до семидесяти лет, приведя под российское подданство все земли вплоть до реки Томь, дополнительно основав город Томск, ставший впоследствии столицей всей Сибири. Наверняка он умудрился бы эффективно воевать и дальше, вот только специальным царским указом его остановили. Мало бы просто завоевать новую землю, нужно было укрепить там собственную власть, насадить законы, привести отдалённые племена к поклонению, покрестив при этом в лучшем исходе, а на это нужно очень и очень много времени. Потому-то атамана и остановили, положив ему очень и очень щедрую награду, которая для многих казаков казалась просто запредельной. Впрочем, она и была запредельной, просто фантастической.

Ермака наградили парой мешков золотых рублей, дворянским титулом и значительной территорией в качестве дополнительной награды. Вот и переквалифицировался бывший казак в полноценного дворянина с казацкими же корнями. Его сыновья и будущие потомки продолжали развивать наследство своего умелого деда, практически всегда поступая на государственную гражданскую или военную службу. Князь Дмитрий Ермаков, бывший праправнуком атамана, вовсе стал едва ли не правой рукой правившего тогда государя Фёдора I Рюриковича, проведя серию успешных сражений в Финляндии и на Кавказе на излёте богатого на события семнадцатого века.

— Я понимаю тебя, Владимир. — Я устало потёр ладонями лицо, пытаясь согнать последствия долгого тотального пьянства: — Только слабо себе представляю, как за трое суток мне прийти в себя.

Состояние моё можно было описать как очень плохое. Вот только последние несколько недель я чувствовал себя только хуже, так что сейчас можно было назвать время облегчением. Хотя сейчас мне хотелось всё больше оказаться в больничной палате под восстанавливающей смесью внутри капельницы. Только такого поднимающего на ноги коктейля наука ещё не успела придумать, так что пришлось мне восстанавливаться более привычными методами.

— Ваше благородие, может вам рассольчику принести? Всяко полегчает, получше будет.

— Неси, Володя, неси, родной.

Уж не знаю, что помогло мне, но я ожидал совсем других результатов после столь длительного запоя. Устрой я что-то подобное в своём прошлом теле, то с гораздо большей вероятностью отбросил бы коньки ещё на первой запойной неделе, но сегодня же ситуация была несколько иной. Возможно, так сыграла молодость или просто организм куда лучше противодействовал спирту, но абстинентный синдром вдарил мне с не самой большой силой. Даже лицо опухло не столь сильно.