Государственная паранойя помимо вопросов, связанных с национальной безопасностью, также скрывала от своих сограждан отрицательные явления в стране, а от иностранцев — некоторые свои достижения (или время от времени наоборот). Учёным, чтобы справиться с этим абсурдом, приходилось рисковать и обходить наиболее вопиющие, не имеющие никакого смысла правила, и это было частью их профессиональной жизни. Это создавало большие затруднения во всех наших дискуссиях, относящихся к составлению программ, таких, как IMS и STEP, при планировании которых требовалась точная координация дат запусков спутников и обмена данными, в это время засекреченными в СССР, что было чрезвычайно важно для успеха этих программ. С Валерией иногда мы пользовались полностью закодированными посланиями, отправленными по почте. Иначе мы должны были ждать до следующей встречи. Способ преодоления иррациональной паранойи без того, чтобы оказаться сосланными в Сибирь, стал необходимой стратегией в моих обсуждениях с советскими коллегами на многие годы.

Не всё во время моих рабочих контактов с советскими коллегами сводилось к координации научных исследований. Мне часто предоставлялась возможность убедиться в их исключительных познаниях и любви к искусству. Посещение музеев, концертов, встречи со знаменитыми художниками всегда входили в повестку дня. С Валерией и Тамарой Бреус мы посетили студию скульптора Вадима Сидура[23].

Зная, что я играю на органе, Константин Грингауз приглашал меня на органные концерты, а Игорь Жулин предоставил мне возможность играть на органе в Ленинграде и Иркутске. Ролик Шабанский несколько раз приглашал меня к себе домой, развлекая нас своим блистательным пением и игрой на гитаре.

Поскольку я много путешествовал, у меня была возможность оценить чрезвычайно разнообразную красоту природы этой страны. У меня имеется более тысячи слайдов пейзажей Грузии, Сибири, Кольского полуострова, больших городов и маленьких деревень. У меня были незабываемые поездки в Суздаль, Владимир и Загорск. Но, вне всякого сомнения, самым главным из моих туристических приключений была поездка с Валерией в магнитную обсерваторию Хижур на остров Ольхон на озере Байкал.

Однодневная поездка на джипе от Иркутска была захватывающая, а два-три дня, которые мы провели в Хужуре (каждый день сауна и прыжки в озеро) были интересными и релаксирующими, и погода была чудесной.

Валерия приезжала в Денвер (Колорадо) и Файрбэнкс (Аляска) несколько раз и познакомилась с моими детьми, у меня их четверо. Старший, Эрнесто приезжал вместе со мной в Москву и Ленинград в 1970 году.

В школе Эрнесто два года изучал русский язык и поэтому хорошо говорил по-русски. В награду за его хорошее знание русского языка Валерия устроила для Эрнесто встречу с ректором Ленинградского Университета, которая оказалась очаровательной женщиной (теперь Эрнесто специализируется в области психиатрии и является директором большого психиатрического госпиталя в Пенсильвании). В 1974 году Валерия участвовала в работе исполнительного комитета МАГА, который проходил на нашем ранчо, наша дочь Ирена работала там всё лето и решала все проблемы, связанные с логистикой (теперь она менеджер агентства по путешествиям в Боулдере). Валерия снова приехала в Денвер в 1976 году, когда наша младшая дочь Сильвия оканчивала школу (теперь она концертирующая пианистка в Университете западного Мичигана), и присутствовала на церемонии окончания школы, которую нашла очень интересной. И в заключение я расскажу историю о Валерии и моём младшем сыне Марио (сейчас он является ведущим вирусологом в Национальном Институте Здоровья в Бетезде, штат Мэриленд).

20 марта 1976 года я вернулся в Москву из недельной поездки в Институт Геофизики в Тбилиси, Грузия (где случайно встретился с Эдуардом Шеварнадзе, впоследствии первым секретарём грузинской Коммунистической партии). После недолгого отдыха в гостинице «Академическая», где я обычно останавливался, Валерия и директор ИЗМИРАНА Мигулин заехали за мной и пригласили меня на роскошный обед во вновь открытом ресторане. Час спустя после того, как я вернулся в отель, мне позвонила Валерия и сообщила ужасные новости. Ей позвонили из Денвера и сказали, что Ирена, Сильвия и Марио попали в автомобильную аварию. Рано утром (по колорадскому времени) они направлялись в горнолыжный курорт, который находился на расстоянии нескольких сотен километров от Денвера в горах. Ирена вела машину и, когда они проехали перевал на высоте 3000 м, налетела снежная буря, и машину фактически сдуло с обледеневшей дороги, и она долго катилась по крутому снежному склону. Но мои дети оказались живы, их спасла группа докторов, находившихся в автобусе, который проезжал мимо места аварии. Валерия сказала, что Марио находится в интенсивной терапии в плохом состоянии. У девочек в нескольких местах были сломаны кости, но они были относительно в порядке. Валерия появилась в моём отеле после полуночи с тем, чтобы составить мне компанию и сообщить, что она уже организовала всё для того, чтобы я улетел первым рейсом Аэрофлота сначала в Нью-Йорк, а потом в Денвер. Она села передо мной и сказала: «Хуан, дайте мне ваши руки». Я протянул их, и мы долго сидели и молчали, глядя друг другу в глаза. Я знал, что она молится за моих детей.

Мне удалось связаться по телефону с моей женой Беатриц, и она сообщила некоторые подробности. Валерия дала мне снотворное, чтобы я мог поспать до отъезда в аэропорт. Она также сказала, что поскольку сломанные кости, особенно для Марио, являются главной проблемой, она пришлёт мне мумиё, о котором я слышал впервые. Оказалось, что это очень дорогой естественный продукт, который нужно растереть и проглотить, запивая водой. Его прописывают для срастания сломанных костей и находят в окаменевших гуано (экскременты птиц, состоящие главным образом из карбоната кальция) в далёких горных пещерах Дальнего Востока. Невероятно, но только несколько дней спустя после того, как я прибыл в Денвер, чёрный, похожий на обсидиан материал размером с большую гальку прибыл в госпиталь, где находился Марио, — первоначально Валерия прислала его дипломатической почтой в Советское посольство в Вашингтоне. Ясно, что для меня и моей семьи в те дни холодная война не существовала…

Все трое детей благополучно выздоровели, в том числе и Марио, который всё ещё был в гипсе, когда Валерия приехала к нам и присутствовала на церемонии окончания школы нашей дочери Сильвии.

За время своей карьеры в Институте физики земли (ИФЗ), а в особенности за время работы в отделе В. А. Троицкой мне неоднократно приходилось отвечать на один и тот же вопрос. Различные люди спрашивали меня — почему я не перейду работать в какой-либо из номерных секретных НИИ, которые в просторечии звались «ящиками». «Ты ведь будешь иметь вдвое-втрое больше денег, они легко дают квартиры, диссертацию защитишь без труда, ведь ничего не стоит сделать её секретной» — так говорили со всех сторон, искренне желая мне добра (в их понимании). И вот путём неоднократного повторения одного и того же ответа с небольшими вариациями мне удалось наконец чётко сформулировать свою мотивацию по поводу того, чтобы продолжать работать не просто в Академии Наук, а именно в конкретном ИФЗ, и именно в конкретном отделе ЭМПЗ, и именно под руководством конкретной Валерии Алексеевны Троицкой.

«Видите ли, — отвечал я собеседнику, — я согласен, что мог бы зарабатывать весьма хорошие деньги и пользоваться другими льготами, которых в Академии Наук просто нет. Наверное, стоит рассматривать разницу между возможной „ящичной“ зарплатой и моим скудным академическим жалованьем как некоторую форму налога. Я считаю, что я плачу этот налог за привилегию общаться и работать вместе с самыми высокообразованными и самыми порядочными людьми, которых только можно отыскать в нашей стране». Редко у кого находились возражения против такого ответа.