Вечером того же дня, когда Ксюша вернулась от врача, Данила привезли на конспиративную квартиру, как выражались оперативники СБ. Когда я зашёл в комнату, Данил зло смотрел на двух боевиков, усадивших его в кресло.

— Ребята, — обратился я к ним, — я надеюсь, что Данилу ничего не повредили? Я просил аккуратно.

— Мы аккуратно, босс. — Ответил один из них. — Ничего ему не повредили. Просто он оказался очень упрямым. Подошли культурно, сказали, что с ним хочет поговорить серьёзный человек и пригласили в машину. А он начал не нужные вопросы задавать.

— Понятно. Данил — Посмотрел уже на него. — Не злись, наша встреча в твоих интересах.

— Серьёзно? — Зло усмехнулся он. Молодец, не боится. Наоборот, вижу прокачивает ситуацию, как ему отсюда свалить.

— Парни, оставьте нас вдвоём. — Я сел в кресло напротив него. Оперативники вышли. — Давай поговорим с тобой о женщине, которую ты любишь. — Я видел, как моментально сузились его глаза и стали словно прицел снайперской винтовки. По крайней мере у меня сложилось такое впечатление.

— Данил. Я, думаю, ты понял о ком пойдёт разговор?

— Не совсем.

— О той, которая готовится к знаменательному для любой женщины событию. И сейчас не понял? Я просто не хочу называть её имя.

— Что вам нужно?

— Понимания. Она сейчас находиться в уязвимом положении. И всё благодаря тебе. Ты молодец, конечно. Слов нет. Даже нравишься мне. Я с ней сегодня о тебе говорил.

Данил пристально смотрел на меня. На его скулах заиграли желваки.

— Где она и что вы с ней сделали?

— Где она, знать тебе не обязательно. Поверь, это в её и в твоих интересах. По крайней мере в ближайшее время. Поверь мне. С ней всё хорошо. Хорошо себя чувствует. Ты понимаешь, о чём я? — Он продолжал пристально на меня смотреть. Я вопросительно изогнул брови. — Ты понимаешь? — Повторил свой вопрос.

— Да, понимаю.

— Отлично. И мы ничего с ней не сделали. Наоборот, мы очень о ней заботимся. Насчёт тебя. Скажи Данил, ты думал когда-нибудь о семье, о детях?

— Странный вопрос, конечно думал.

— Но ты так ещё молод. Тебе же ведь столько же, сколько и ей?

— Да, мы ровесники.

— Вот я и говорю, ты же молод. Тем более, у тебя молодая, интенсивно развивающаяся компания. Вроде бы живи, радуйся свободе, делай бизнес. Неужели хочешь повесить на себя семью? Хотя… Она же не бедная дама.

— На что это ты намекаешь? Что я хочу жениться на К… — Я поднял опять руку, останавливая его. Он кивнул. — Хочу на ней жениться из-за денег? Нет. Я люблю её. Очень сильно. И всегда буду любить. И мне всё равно, богатая она или бедная. Мне её деньги не нужны. Я сам в состоянии заработать и достойно содержать свою семью. И мы уже говорили с тобой на эту тему.

— Говорили. Это тебя положительно характеризует. А насчёт вечной любви, не зарекайся. Знаешь, как поётся в одной песне Булата Окуджавы? «Не обещайте деве юной, любови вечной на земле»!

— Просто я такой сам по себе. Если полюбил, то всё. До конца.

— Однолюб?

— Что-то в этом роде.

— Хочешь её увидеть?

— Да. Очень хочу. Просто увидеть. Знать, что с ней всё хорошо.

— С ней всё хорошо. А увидеть, посмотрим. Будешь в адеквате, увидишь.

— Что значит в адеквате?

— В адеквате, значит в адеквате. В сознании и в разуме. Искать её не надо и в первую очередь это ей нужно. Но она тебя не забыла. Вспоминает. Даже скажу больше, любит тебя. Но опять же скажу, чтобы не питал сильных надежд, что она навряд ли станет твоей женой.

— Я знаю. У неё… — Я вновь поднял руку, останавливая его. Ибо понял, что он будет говорить о Рене. — Вот именно. Но могу тебя утешить, если, конечно, это принесёт тебе радость.

— Что именно?

— Раз ты однолюб, значит сможешь стать в будущем хорошим папой, так ведь, Данил?

Он замер, не отрываясь и ожидающе глядел на меня. Я усмехнулся. Кивнул ему и повторил:

— В будущем конечно.

— Я понял. Да, я буду хорошим отцом в будущем, обещаю.

— Не сомневаюсь. Ты будешь хорошим папой, даже если мамы не будет.

— Что ты хочешь сказать?

— Да ничего. Мало ли отцов-одиночек⁈ — Опять вопросительно посмотрел на него. Он кивнул.

— Да. Отцов-одиночек тоже стало хватать в последнее время.

— Мир меняется, Данил. Женщины сейчас рулят не хуже мужчин, а значит всё меньше нуждаются в крепком мужском плече и в каменной стене, за которую можно спрятаться. Зато мужчин, если их так можно назвать, которые сами не прочь всё взвалить на женские плечи и спрятаться за их спинами хватает. Согласись?

— Соглашусь. Но люди все разные.

— Это да. Разные. Дети, это наше продолжение. Вот я тоже мечтаю о малыше, хотя совсем не так давно об этом не задумывался. А потом, когда очнулся на больничной койке, понял, что очень хочется, чтобы после меня кто-то остался. Кто-то, кто твоё продолжение. Твоя кровь и плоть. Как мой дед говорил, очень мудрый человек был, между прочим, мы живём в своих потомках.

— Мудрый дед, согласен. Они вообще, их поколение мудрее, чем мы. Мне так кажется. — Ответил Данил. Я кивнул. Мы немного помолчали.

— Я надеюсь, что ты всё понял, Данил. Не ищи с ней встреч. Придёт время, увидишь её.

— Да, я понял.

— Ну раз понял, значит всё отлично. Надеюсь, если мои люди будут в будущем, при возникновении у меня нужды переговорить с тобой, будешь нормально принимать приглашение?

— Да.

Я протянул ему визитку.

— Если нужда в чём-то будет, помощь, мало ли, звони, Данил. — Он взял визитку. Кивнул мне. — Не стесняйся, Даня. Помогу, чем смогу. Сейчас тебя назад отвезут, туда, откуда тебя забрали. Тем более, там твоя машина осталась.

Когда приехал домой, Аврора встретила меня. Улыбалась. Глаза горели счастливо.

— Ты чего это светишься как звездочка? — Спросил её, целуя в губы. Она ответила. Потом прижалась.

— Глеб, я сегодня полноценно ассистировала на операции. У Льва Семёновича, одного из ведущих хирургов центра.

— Да, Лев Семёнович настоящий спец! Кого оперировали?

— Это врачебная тайна!

— Не понял? У моей жены появились тайны? Не рано ли?

— Глеб, ну перестань! Была одна дама. Я конечно всё понимаю, желание быть красивой и неотразимой. Понимаю откачку жира. Но не понимаю зачем в возрасте под 50, рядиться под 25-ти летнюю, да ещё себе грудь пятого размера делать?!!!

— Серьёзно?

— Серьёзней не куда. Но Лев Семёнович справился виртуозно.

— Не сомневаюсь, что виртуозно. Но всё же из «девушки» под пятьдесят сделать двадцатипятилетнюю это перебор! Думаю, до конца даже Лев Семёнович навряд ли справится.

Аврора хитро улыбнулась.

— Спорим⁈

— На что?

— На то, что сделает!

— Давай! Какова цена выигрыша?

— Ну я не знаю. Сам придумай.

— Хорошо. Значит так, если ты проиграешь, то будешь неделю дома ходить в спецодежде прислуги, в очень коротком платье. Накрывать на стол, убирать. Драить в нашем крыле пол, руками, задрав задницу к верху, пылесосить, протирать до зеркального блеска всю мебель, подоконники. Лично готовить мне еду и носить парик.

— Какой?

— Как у клоуна, оранжевый!

Мы оба с ней хохотали.

— Глеб! Ты с ума сошёл??? Я всё понимаю, но зачем парик? Да ещё и клоунский?

— А хочу!

— Ладно, а под платье мне что надевать?

— Панталоны! С заплаткой!

Мы хохотали не останавливаясь. Аврора, давясь смехом, спросила:

— Глеееб… с какой… заплаткой? Где?

— На заднице, причём красного цвета!

— Почееемууу?

— Фиг знает. Но будет прикольно. И чулки трикотажные, под панталоны и драные.

— Кошмар! Глеб, ты… Изврат… Я не могу…

Когда отсмеялись, она весело на меня посмотрела.

— Ну хорошо, а если ты проиграешь?

— Придумай!

— Хорошо. Если ты проиграешь, то будешь ходить в чёрном смокинге, белой рубашке с бабочкой, цилиндре и в трусах до колен, в горошек. И носки у тебя должны быть до колен и полосатые.

— В смокинге, цилиндре и трусах?