– Мне сделано замечание – дескать, с тобой здесь дурно обращаются.

– Ох… нет. Я ничего не говорила. Он поднял брови.

– А ты и не могла ничего сказать.

– Да… разумеется. Конечно, не могла.

Он смотрел на нее строгим, холодным взглядом.

– Он посылает к нам двоих типов… полагаю, для слежки за нами.

– Для слежки?.. За нами?

– Пожалуйста, не повторяй за мной все, что я говорю. Это и глупо и утомительно.

– Я не… прости меня, Вильгельм.

– И постарайся не заикаться, когда разговариваешь со мной.

– Не… не буду, Вильгельм.

Ее замешательство доставляло ему удовольствие. По крайней мере, она сознавала свою зависимость от него – уже хорошо.

А теперь он хотел посмотреть, как смятение перейдет в радость.

– Ты не спросила, кто эти двое… которым поручено шпионить за нами.

– О нет, Вильгельм, не шпионить! Разве могли бы им поручить такое?

Он ухмыльнулся.

– Приезжают твои мачеха и сестра. В Голландии они будут инкогнито – очень инкогнито, как пишет твой отец.

Все было так, как он ожидал. Раскрасневшиеся щеки, слезы на глазах. Не то плачет, не то смеется – истеричка, когда же она повзрослеет?

– О Вильгельм… я так счастлива!..

– Приготовься к приему гостей, – сказал он.

Анна, розовая и пухленькая; Мария-Беатрис, смуглая и неотразимо красивая. Мария не могла отвести глаз от них – обнимала то одну, то другую, целовала, смеялась и снова обнимала.

– Дорогая, успокойся же ты наконец, – улыбнулась Мария-Беатрис. – А то принц Оранский отчитает нас за твой перевозбужденный вид.

– Да как же я могу успокоиться, когда ко мне приехали такие дорогие гости? А кроме того, Вильгельм уехал – уж вы-то можете не волноваться.

– Часто он уезжает? – поинтересовалась Анна.

– Все время занят государственными делами, – вздохнула Мария.

– Мог бы приехать на денек-другой, – заметила Анна. В ее голосе прозвучало явное неудовольствие.

– Не забывай, мы приехали инкогнито, – напомнила ей мачеха.

Они остановились недалеко от замка Вуд – всего на несколько дней, сказала Анна.

– Видишь ли, мы здесь с неофициальным визитом, – пояснила Мария-Беатрис. – И с нашим «очень инкогнито» не можем слишком задерживаться.

Позвали служанок. Принцессе Анне не терпелось поведать им обо всем, что в последние месяцы происходило при английском дворе. Она по очереди обняла сестер Вилльерс, Бетти Селборн, Джейн Ротт и Анну Трелони.

– Кажется, целую вечность не видела всех вас! – воскликнула она.

Затем, оставшись с Марией, она рассказала, в какое пришла отчаяние, когда оправилась от оспы и узнала, что ее сестра уехала в Голландию.

– Не передать словами, как мне было плохо, дорогая Мария. Ведь если бы не Сара, я бы осталась совсем одна-одинешенька!.. Да, у меня есть новости, касающиеся Сары. Пока что это секрет… О нем знаем только я и Мария-Беатрис. Но тебе-то я могу кое-что шепнуть на ушко. Сказать, а? Сара вышла замуж!

– Сара! Вышла замуж! – захлопав в ладоши, воскликнула Мария. – Надеюсь, ее муж – достойный мужчина?

– Достойнейший из достойных! Самый храбрый мужчина на свете. Другого Сара не выбрала бы, можешь мне поверить.

– Не сомневаюсь, дорогая сестренка, не сомневаюсь. Всю жизнь провести рядом с Сарой – на это отважится не каждый.

– Да, Мария, ради нее он готов на все. А хочешь узнать, как его зовут? Джон Чарчхилл. Ты его помнишь?

– Как не помнить – брат Арабеллы Чарчхилл, – вздохнула Мария.

Ей стало немного грустно. Отношения ее отца с этой женщиной были темой сплетен, омрачавших ее детство и заставлявших жить в другом, выдуманном мире. Да, тогда она не принимала реальности и думала, что сможет заменить ее своими детскими фантазиями.

– Арабелла нашла ему хорошее место в армии – как говорят, не без помощи Монмута. Но все равно, Мария, он так хорош, так обаятелен и так предан Саре, что она не может не любить его… хотя и не все знает о нем. Но она решила сделать из него очень важного человека, а если уж Сара чего-то хочет, то непременно добивается своего, это ведь тебе известно. – Анна засмеялась. – Он был очень, очень бесшабашным повесой… а потом влюбился в Сару, и теперь она не позволяет ему никаких вольностей. Но это огромный секрет, Мария.

– Не понимаю! Почему?

– Потому что Чарчхиллы взбеленятся, если узнают об этом. Дело в том, что Сара очень хороша собой, очень обаятельна и умна – и очень, очень бедна. Чарчихиллы полагают, что Сара недостойна носить их имя, но она им еще покажет!

– Сара-то? Уж надо думать!

– Но на нашей дружбе это не отразится – я имею в виду их брак. Мы дали клятву.

– А как там Франциска?

– Ах, дорогая Франциска. Она все так же мила и все так же любит тебя. Я привезла письма от нее.

О, какое это было счастливое время!

Мачеха сказала ей, что дома все время вспоминают их прекрасную Марию. Король жалеет о том, что отдал ее замуж за иностранца, и очень скучает по своей племяннице. Что касается ее отца, то он выглядит более грустным, чем кто-либо другой.

Увы, ее родственницы не могли задерживаться в Голландии – срок их пребывания здесь был оговорен заранее, и вскоре им пришлось собираться в дорогу.

Прощаясь, Анна всплакнула.

– По крайней мере, мы выяснили, что находимся не так далеко друг от друга, как нам казалось, – сказала она. – Я еще приеду – и это будет еще более «инкогнито». Мы обязательно увидимся, потому что я не могу слишком долго жить без вас.

Мария-Беатрис нежно обняла ее; на следующий день они уже плыли в Англию, где могли сказать герцогу Йоркскому, что нашли его дочь такой же красивой и счастливой, какой он привык видеть ее в прежние дни.

Вскоре после их отъезда у Марии произошел второй выкидыш, на этот раз – без всякой видимой причины.

Горе ее было безутешно. Мария плакала, тосковала по уехавшим гостьям – уж они-то сумели бы как-нибудь успокоить ее. Сама она не могла понять, что случилось с ней. Все ли меры предосторожности она предприняла?

Вильгельм не мог не винить ее. Она была молода и глупа; она не могла сделать даже того, что запросто получалось у любой крестьянки, – родить здорового ребенка.

– О Вильгельм, Вильгельм, – уткнувшись лицом в подушку, рыдала она, – неужели мне суждено всю жизнь разочаровывать тебя?

Когда пришел Вильгельм, Мария уже поужинала. Его лицо было бесстрастно, но она поняла, что для столь позднего визита существовала какая-то причина; со времени второго выкидыша она его почти не видела и начинала подозревать, что он окончательно уверовал в ее неспособность родить ребенка, а потому не находил повода делить с ней супружеское ложе.

Небрежным взмахом руки он удалил служанок из комнаты. Затем подошел к письменному столу, нахмурился и процедил:

– Полагаю, эти книги тебе принес преподобный отец Хупер. Не так ли?

У нее учащенно забилось сердце.

– Да… это он принес их.

Вильгельм бегло пролистал одну из книг.

– Так я и думал. Опусы по истории протестантской церкви. – Он бросил книгу на стол. – Этот человек – такой же фанатик, как и твой отец.

Мария вздрогнула. Она не выносила, когда кто-то ругал ее отца, и знала о неприязненных отношениях между ним и ее супругом. Сам ее брак имел целью примирить их друг с другом – что, увы, не удавалось сделать никакими средствами.

– Он с таким же фанатичным упорством борется против кальвинизма, с каким выступает за католицизм. – Вильгельм посмотрел на нее с чуть заметной улыбкой, скорее походившей на ухмылку. – Если я когда-нибудь буду иметь дело с Англией, преподобный отец Хупер сможет забыть о своей мечте стать епископом.

Эти слова задели Марию не меньше, чем предыдущие. Она любила своего капеллана и его жену и сейчас испугалась, что ее супруг намеревается отослать их в Англию.

Не глядя на нее, Вильгельм добавил:

– Твой отец находится на пути в Голландию.