– Боюсь, кто-то его уже нашел и решил оставить у себя.
– Ладно, оставайся здесь. Если на сцене его нет, я обращусь за помощью к моему отцу.
– Леди Саффолк не простит мне этой пропажи. Мне нужно будет возместить его стоимость – а как?
Мария вернулась на сцену и внимательно осмотрела весь ее дощатый настил – ожерелья нигде не было. Тогда ей пришло в голову, что Маргарита могла зайти в одну из комнат за кулисами, а потом забыть об этом. Принцесса решила и туда заглянуть.
Ничего не найдя в первой комнате, она направилась в другую. В ней было темно, только лунный свет падал из окна. Мария заколебалась. Можно ли что-нибудь разглядеть в этом полумраке? Но ведь бриллианты должны сверкать даже при луне – значит, нужно попробовать. Она переступила порог и почти сразу услышала какой-то шорох, доносившийся из угла. Очевидно, в этой комнате она была не одна.
Мария уже хотела сказать, что ищет бриллианты, пропавшие у Маргариты Бладж, и тут разглядела две человеческие фигуры, лежавшие на полу. Она узнала их – это были Джемми и Генриетта Вентворт, и Мария поняла, чем они здесь занимались.
Постояв несколько секунд, она опрометью выбежала из комнаты.
Джемми и Генриетта! А Джемми – женат!
Увиденное потрясло и ужаснуло ее; но было и какое-то чувство, которого она еще никогда не испытывала. Она не могла определить его – только знала, что ее милый Джемми изменил своей супруге.
Мария снова очутилась на сцене. Едва ли сейчас стоило здесь появляться – зрительный зал был все еще переполнен, ее могли увидеть.
– Что-то случилось, миледи?
Мария оглянулась и увидела Франциску Эпсли.
– А… это ты, – запинаясь, пробормотала Мария.
– Вы чем-то расстроены, миледи?
– Да… немного…
– Чем я могу вам помочь?
– Нет… не знаю, кто мне теперь поможет.
– Если вы пожелаете довериться мне, то я…
– Да, пожалуй, на тебя можно положиться.
Франциска взяла Марию за руку и отвела в комнату – похожую на ту, в которой Мария застала Джемми и Генриетту, но расположенную в другом коридоре и освещенную несколькими свечами в канделябрах.
– Ну вот, присаживайтесь.
Они сели на кушетку, и Мария положила голову на плечо Франциски.
– Не знаю, как и сказать-то об этом, – вздохнула она. – Это… отвратительно. А ведь он казался мне таким милым!
– Кажется, я понимаю, в чем дело.
– Да? Верно, ты очень проницательна. Франциска улыбнулась.
– Неудивительно, я старше вас.
– Мне уже одиннадцать лет, – сказала Мария.
– А мне на девять больше.
– Ты очень красивая. Франциска рассмеялась.
– Полагаю, у вас нет ни малейшей причины завидовать мне.
– Это тебе только кажется, – смутилась Мария, – когда я тебя увидела, я подумала, что еще не встречала таких красивых, как ты.
– Ну, при дворе вы встретите много красивых мужчин и женщин.
– Возможно, – сказала Мария. – Но все равно мне очень приятно разговаривать с тобой. Знаешь?.. Даже то, что я там видела… для меня это уже не имеет такого большого значения, как в ту минуту…
– Да, полагаю, это и в самом деле не имеет большого значения.
– Не совсем так… Вот когда подобное происходит с человеком, которого ты любишь, тогда все это становится очень важно… а ведь я любила его!
Франциска положила руку на плечо принцессы.
– Не думайте об этом. Забудьте – будто ничего и не было.
– Ты права, после встречи с тобой это уже не важно. Ах, Франциска, мне все в тебе нравится – даже имя. Знаешь что… давай говорить о чем-нибудь, я хочу поскорей забыть то, что видела в той комнате. Ты меня понимаешь?
– Понимаю, миледи, – сказала Франциска. – Давайте поговорим о балете. Вы танцевали великолепно, и ваша роль держала все действие. Диана тоже была очаровательна.
– Ох, хорошо, что ты мне напомнила! Я ведь и в комнату зашла, потому что искала… – Мария выпрямилась и повернулась к Франциске. – Послушай, может быть, ты мне поможешь. Маргарита Бладж потеряла бриллианты, которые ей одолжила леди Саффолк. Бедная, она просто в ужасе – боится, что ей придется возмещать их стоимость, а у нее нет денег.
– Не переживайте, миледи. Отыщутся ее драгоценности.
– А если нет? Несчастная Маргарита – от горя она сама не своя. Она и танцевать-то не хотела, потому что балет ей кажется греховным занятием, а ее все-таки заставили – и, считай, заодно вынудили одолжить эти бриллианты. Вот ведь какая беда!
Франциска внимательно посмотрела на свою новую подругу.
– С вашим отцом вы не говорили? – спросила она. – Он мог бы помочь.
– Ты думаешь?
– Уверена, если вы обратитесь к нему, он не откажет в помощи – ему захочется сделать вам приятное.
– А ведь ты права, Франциска. Ах, какая ты умница! Немедленно идем к нему.
– Вы желаете, чтобы я пошла с вами?
– Разумеется! Кроме всего прочего, я хочу познакомить его с моей новой подругой. Увидишь, он тебе обрадуется не меньше, чем я.
Франциска улыбнулась.
– Ну, на этот счет я придерживаюсь иного мнения, – сказала она.
– И очень даже ошибаешься! Мой отец желает мне счастья. Он любит меня, и я тоже…
Мария вдруг осеклась, а затем нахмурилась. Да, она любит его – вот только бы избавиться от этих назойливых мыслей… о нем и о том, что она видела в комнате, где прятались Джемми и Генриетта.
Все это было невыносимо отвратительно, и она вновь – уже в который раз! – решила не думать ни об отце, ни о Джемми. Да, теперь у нее есть подруга, и их отношения никогда не будут омрачены чем-то позорным и оскорбительным для нее.
– Пошли, поищем моего отца, – сказала она. – Нужно выручать нашу бедную Маргариту.
Герцога Йоркского они застали с какой-то незнакомой миловидной женщиной. Увидев дочь, он отвернулся от своей собеседницы.
– Дорогая, что случилось? – спросил он.
– Папа, нам нужно поговорить. Франциска думает, что ты сможешь нам помочь.
Яков с улыбкой взглянул на молодую служанку королевы, которую и раньше встречал при дворе. Франциска поклонилась и молча повела их к выходу из зала.
– Ну, так что же все-таки стряслось? – повторил он свой вопрос, когда они очутились в той же самой комнате, где Мария только что разговаривала с Франциской.
Мария вкратце рассказала о том, при каких обстоятельствах Маргарита Бладж одолжила украшения, одно из которых потеряла во время выступления.
– Гм… а что из себя представляет это ожерелье? – спросил Яков.
– Оно стоит восемьдесят фунтов стерлингов.
Яков кончиками пальцев коснулся черных локонов своей дочери.
– Дорогая, эта сумма вовсе не так умопомрачительна, как я уже готов был предположить. Пожалуй, я смогу подобрать равноценную замену этим бриллиантам – если они сами не будут найдены, разумеется.
– Ты хочешь сказать, что Маргарите не придется возмещать стоимость этого ожерелья?
– Да, если тебя устроит мое предложение.
– Папочка! Очень даже устроит!
– В таком случае, будем считать этот вопрос решенным. Мария смущенно посмотрела на Франциску, затем перевела взгляд на отца.
– Ах, какой сегодня счастливый вечер, – тихо проговорила она.
Через несколько дней принцессы вернулись в Ричмонд, где снова оказались предоставлены заботам леди Франциски Вилльерс. Генри Комптон, официально назначенный их гувернером, даже не удосуживался справиться, обучаются ли девочки хоть чему-нибудь или нет. Тем не менее Мария занималась по-прежнему прилежно – вкус к знаниям развился в ней еще с той поры, когда она всеми силами старалась угодить отцу. А вот Анна училась плохо – почти не заглядывала в книги.
«Что-то у меня разболелась голова, – говорила она, когда ее пытались усадить за парту. – И еще глаза слезятся, совсем ничего не вижу».
К таким же уловкам она прибегала, чтобы отлынивать от любой работы, по той или иной причине не нравившейся ей. Новый образ жизни ее вполне устраивал. Быть всеобщей любимицей, все время получать подарки и угощения (взрослые знали о слабости младшей принцессы), часто бывать при дворе, проводить вечера за картами, держа под рукой блюдо с восточными лакомствами, дни напролет болтать с ее подругой Сарой Дженнингс – требовалось ли ей что-нибудь еще?