Третья часть ворвалась в её сознание яростной энергией скерцо, будто композитор отказывался поддаваться меланхолии предыдущей части. Этот взрыв оптимизма и жизненной силы заставил Аврору глубже вдохнуть, словно воздух вокруг неё стал более насыщенным.

Она подняла взгляд на третий уровень дорог, где двигались элегантные авто-капсулы личного пользования. Многие из них принадлежали флагманской линейке "Майя Зеркало Бесконечности" — настоящие произведения искусства в движении. Эти автомобили были чистым выражением роскоши и индивидуальности.

Одна капсула особенно привлекла её внимание — майя-покрытие создавало вид авто, сотканного из текучей воды, с переливающимися в ней солнечными бликами. При каждом повороте или изменении скорости рисунок трансформировался, создавая впечатление живого, дышащего существа. "Вот она — истинная свобода самовыражения," — подумала Аврора. — "Когда-нибудь и у меня будет такая."

Финал Седьмой симфонии накрыл её сознание бушующим потоком звуков — яростным, безудержным, пьянящим танцем, доведённым до экстатического исступления. Бетховен не просил слушателя следовать за собой — он увлекал, почти насильно погружая в вихрь эмоций, в которых радость и отчаяние, триумф и меланхолия сливались в нечто большее, чем простая сумма частей.

Это было почти синхронизацией, но гораздо более чистой и честной. Композитор, давно ушедший из мира физического, продолжал жить через свою музыку, соединяясь с сознанием каждого, кто открывался его творению. "Вот что мы потеряли," — мелькнула у Авроры мысль, — "настоящую связь, не опосредованную технологиями."

Пока последние аккорды симфонии растворялись в её сознании, Аврора сквозь полузакрытые веки наблюдала за проплывающим за окном городом. Капсулобус скользил между высотными зданиями с фасадами из динамических майя-покрытий, меняющих облик в зависимости от времени суток и общего эмоционального фона района. Сейчас они мягко пульсировали спокойными янтарными и лавандовыми тонами — система определила, что большинство находящихся поблизости людей пребывают в состоянии умиротворённого ожидания.

Мерное движение транспорта и отголоски музыки в сознании действовали усыпляюще. Один из главных плюсов капсулобусов — возможность вздремнуть в пути, доверившись автоматизированной системе, которая разбудит тебя на нужной остановке.

Веки Авроры становились всё тяжелее. Её сознание, насыщенное гениальной музыкой и подготовленное к важному дню, нуждалось в небольшой передышке перед предстоящим испытанием. Она позволила себе соскользнуть в лёгкую дрему, в которой мелодии Бетховена продолжали звучать, трансформируясь в странные, но удивительно гармоничные образы.

Полупрозрачные стены капсулобуса становились то тоньше, то плотнее, пропуская и фильтруя солнечный свет, создавая на персоне дремлющей Авроры узор из теней и световых пятен. Со стороны могло показаться, что она сама превратилась в одну из тех роскошных авто-капсул верхнего уровня, меняющих свой облик в потоке городской жизни.

В этом полусне-полуяви граница между её личностью и окружающим миром размывалась, становилась проницаемой. Возможно, подумала она сквозь пелену дремоты, в этом и есть суть синхронизации: не в технологическом слиянии сознаний, а в способности растворяться в моменте, сохраняя при этом ядро собственной личности.

Эта мысль плавно перетекла в сновидение, где она дирижировала огромным оркестром, исполняющим не только бетховенскую симфонию, но и музыку самого Нейрограда — сложную полифонию человеческих жизней, автокапсул, зданий и данных, объединённых в одну великую композицию.

Храм Синхронизации возвышался над центральным районом Нейрограда, его спиралевидная структура отражала утренний свет, а майя-покрытие создавало вид непрерывного движения, словно здание вращалось вокруг собственной оси, нарушая законы статики. Внутренние пространства растворялись в бесконечности — поля без горизонта, где границы реальности размывались, а стены становились концепцией, а не материей.

Аврора стояла в Зале Посвящения, чувствуя, как дрожь поднимается от кончиков пальцев к коленям. Её новая оболочка туфель впервые касалась древнего майя-покрытия пола — поверхности, словно отполированной тысячами шагов тех, кто прошёл этот путь до неё. Шесть психомодераторов выстроились полукругом, облачённые в классические кожаные куртки с гербом Нейрограда на плече — символом их статуса и власти над тончайшими структурами человеческого сознания.

"Что я вообще здесь делаю?" — мысль пульсировала в её сознании, пока она изучала персоны психомодераторов. — "Я заняла чьё-то место. Место того, кто действительно достоин."

Психомодератор с безупречно прямой осанкой, словно позвоночник заменили стержнем из чистого нанокомпозита, и глазами цвета горного льда, которые, казалось, могли заморозить саму кровь в жилах, сделала неспешный, величественный шаг вперёд.

— Я Вера, Верховный Психомодератор Сестринства, — её голос, не усиленный никакими технологиями, заполнил колоссальное пространство зала естественным резонансом, словно каждая молекула воздуха обрела собственное сознание и вибрировала в идеальном унисоне с её словами. — Мы собрались в этом священном месте для принятия в наши ряды седьмой сестры, Авроры.

Справа от Веры стояла женщина среднего роста с безжалостно точёными чертами персоны, которые словно вырезали из мрамора острейшим лезвием, и глазами цвета янтаря, в которых читалась не просто настороженность — в них плескалось откровенное недоверие и едва сдерживаемое неодобрение.

— Я София, — представилась она, и её голос прозвучал столь же холодно, как её взгляд, острый и препарирующий. — Мне выпала честь стать одной из твоих наставниц, Аврора. Надеюсь... — почти неуловимая пауза, наполненная значением, — ...что ты оправдаешь это решение.

В этих словах Аврора безошибочно уловила подтекст, от которого внутри всё сжалось: София считала, что она не заслуживает этого места. Что она — ошибка, случайность, недоразумение в безупречной системе отбора Сестринства. И Аврора не могла винить её — ведь глубоко внутри она сама думала точно так же.

Остальные четверо представились по очереди, каждая излучая уникальную ауру силы и специализации:

— Я Надежда, — произнесла женщина с удивительными лучистыми глазами цвета лазурного неба, из которых, казалось, исходило собственное внутреннее сияние даже в приглушённом церемониальном освещении зала. Её голос напоминал теплое летнее дуновение, приносящее облегчение изнурённым душам. — Я работаю с преступниками и семьями, поддерживаю искры надежды в самых отчаявшихся сердцах, когда тьма кажется непреодолимой. Добро пожаловать.

— Я Эрос, — неожиданно низкий, бархатный голос заставил Аврору вздрогнуть. Высокая женщина с экзотическими чертами персоны и необычайной харизмой, от которой, казалось, воздух вокруг неё насыщался едва уловимым электричеством, слегка наклонила голову. Каскад огненно-рыжих волос заструился по её плечам, создавая иллюзию живого пламени. — Я восстанавливаю разрушенные эмоциональные связи и исцеляю глубочайшие раны отношений, превращая боль прошлого в силу настоящего.

— Я Фобос, — представилась удивительно хрупкая на вид женщина с точёными, почти эльфийскими чертами персоны, которое казалось поразительно безмятежным для той, кто ежедневно погружается в бездну человеческих страхов. Только в глубине её тёмных, как безлунная ночь, глаз можно было заметить тени того понимания, что приходит лишь через соприкосновение с первородным ужасом. — Я помогаю людям встретиться персоной к персоне с тем, что пожирает их изнутри, и обрести силу там, где они видели лишь собственное бессилие.

— Я Шанти, — последней заговорила величественная женщина с майя-личиной цвета тёмного мёда и аурой такого глубокого, всеобъемлющего спокойствия, что Аврора почувствовала, как её собственная тревога начинает отступать, подобно морскому отливу. — Я приношу безмятежность в самые хаотичные умы и учу находить тихую гавань внутри бушующего шторма собственных эмоций.