Я бы не отказалась пожить в Исландии, весело там, не то что на Манхэттене, где могут взять и плюнуть в тебя ни с того ни с сего.

Но на папу Исландия особого впечатления не произвела, хотя по сравнению с ней все остальные страны как-то не дотягивают. Правда, папа и сам живет в довольно маленькой стране. Думаю, если бы к ним приехала опера, то на концерт явилось бы процентов восемьдесят жителей – тоже есть чем гордиться.

Я ему все это рассказала, потому что он политик, – может, это поможет улучшить что-нибудь в Дженовии, где он живет. Хотя, наверное, Дженовии улучшаться некуда. Главный предмет ее импорта – туристы. Я знаю, потому что в седьмом классе делала доклад об импорте в страны Европы. Дженовия получает от туристов не меньше прибыли, чем Диснейленд, наверное, поэтому ее жители освобождены от налогов – государству и так денег хватает. Дженовия – княжество вроде Монако.

Папа говорит, у нас в Монако куча родственников, но я до сих пор никого не встречала, даже когда отдыхала летом у бабушки.

Я предложила папе следующим летом съездить в Исландию, вместо того чтобы гостить у бабушки в ее французском замке Мираньяк. Бабулю, конечно, придется оставить дома, Исландия ей не понравится. Ей нигде не нравится, если там нельзя заказать приличный сайдкар – это ее любимый коктейль, который она готова пить двадцать четыре часа в сутки.

– В следующий раз об этом поговорим, – ответил папа и повесил трубку.

И больше ничего не сказал.

Правильно мама о нем говорит.

Расстояние на шкале от нуля до заданного числа называется… абсолютной величиной… всегда положительное

Сегодня я очень внимательно рассматривала мистера Джанини, чтобы понять, получил ли он от свидания такое же удовольствие, как мама. Вид у него, надо сказать, был вполне довольный. Во время урока, когда мы обсуждали квадратичную формулу (А как же закон распределения? Я только-только начала врубаться, а уже новая тема; неудивительно, что я все время отстаю), он вдруг спросил, не собирается ли кто-нибудь из нас участвовать в осенней школьной постановке «Моей прекрасной леди». А потом вдруг говорит так вдохновенно:

– А знаете, из кого получится прекрасная Элиза Дулитл? Миа, думаю, из тебя!

Я чуть не умерла сразу. Понятно, что мистер Джанини просто хотел выразить мне свою симпатию – он ведь все-таки встречается с моей мамой и все такое. Но тут он вообще со свистом мимо пролетел. Во-первых, прослушивания, конечно, уже были. И даже если бы я в них участвовала (а я бы не участвовала, потому что отстаю по алгебре, вы не забыли, мистер Джанини?), я никогда не получила бы роли, тем более главной. Я не умею петь. Я и говорю-то с трудом.

Главную роль не получила даже Лана Уайнбергер, которая в младшей школе всегда играла главных героинь. Но роль Элизы дали девочке из старших классов, а Лана будет играть служанку, зрительницу на скачках в Аскоте и какую-то шпану в массовке. Лилли – горничная, ее работа – включать и выключать свет между актами.

Я настолько офигела от выступления мистера Джанини, что не смогла выдавить из себя ни слова. Просто сидела и чувствовала, как заливаюсь краской. Может быть, поэтому на большой перемене, когда мы с Лилли проходили мимо моего шкафчика, Лана, которая стояла неподалеку, поджидая Джоша, сказала мне самым мерзким своим тоном:

– А, привет, Амелия.

Никто не называет меня Амелией (кроме бабушки) с детского сада, когда я попросила всех этого не делать.

А когда я наклонилась, чтобы достать деньги из рюкзака, Лана, успевшая глянуть мне за вырез блузки, протянула:

– Какая прелесть! Ты все еще не доросла до лифчика! Ну, пластырем залепить – будет в самый раз!

Наверное, я не выдержала бы и врезала ей как следует (на самом-то деле вряд ли; психоаналитики Московиц считают, что я боюсь конфликтов), но тут ИМЕННО В ЭТОТ САМЫЙ МОМЕНТ подошел Джош Рихтер. Он, конечно, все слышал, но сказал только:

– Можно пройти?

Это он Лилли сказал, потому что она загораживала его шкафчик.

Я хотела слинять в столовку и поскорее все забыть – вот только этого мне не хватало для полного счастья, чтобы при Джоше Рихтере заговорили о моей несуществующей груди! – но Лилли молчать не будет. Она вспыхнула и сказала Лане:

– Хоть бы ты поскорее уползла куда-нибудь, свернулась там кольцом и сдохла, Уайнбергер, сделай такое одолжение!

Никто не смеет говорить Лане, чтобы она свернулась кольцом и сдохла. От слова «совсем». Ну если этот человек не хочет, чтобы все стены в женском туалете были исписаны его именем. Это, конечно, еще не самое ужасное – мальчики-то не увидят надписей в женском туалете, – но мне все равно как-то хочется обойтись без своего имени на туалетных стенах.

Но Лилли на такие вещи плевать. Она вообще-то низенькая и круглая и смахивает на мопса, но ее совершенно не волнует то, как она выглядит. У нее свое шоу на телевидении публичного доступа, и ей постоянно звонят парни и говорят, какая она страшная, а еще просят ее задрать рубашку (у Лилли с грудью все в порядке, полнота «С»), но она только хохочет в ответ.

Лилли ничего не боится. Так что, когда Лана на нее поперла из-за этого «свернись кольцом и сдохни», Лилли в ответ только глаза вытаращила, типа «ну ужаль, ужаль». Все это могло бы закончиться грандиозной девчачьей дракой – Лилли смотрела «Зену – королеву воинов» и умеет лупить почем зря, – если бы Джош Рихтер, захлопнув свой шкафчик, не сказал с глубоким отвращением:

– Пойду-ка я отсюда.

И Лана, бросив нас, как горячую картошину, кинулась за ним с криками:

– Джош, подожди! Подожди меня, Джош!

А мы с Лилли так и остались стоять на месте, хлопая глазами друг на друга и не веря себе. И я все еще не верю. Что это за люди такие вообще? И почему я вынуждена общаться с ними изо дня в день?

ДОМАШНЕЕ ЗАДАНИЕ

Алгебра: № 1–12, с. 79

Английский: предложение

Ист. мир. цив.: вопросы в конце 4-й главы

О.О.: не задано

Французский: употребить глагол avoir в отриц. предл., читать уроки 1–3, pas de plus

Биология: не задано

B = {x/где x – целое число}

D = {2,3,4}

4ED

5ED

E = {x/где x – целое число, которое больше 4, но меньше 258}

Реально происходит что-то странное. Прихожу я из школы, а мама дома (обычно в будни она целый день работает у себя в студии). И она так загадочно на меня посмотрела, а потом говорит:

– Нам надо кое-что обсудить.

Она не напевала и не готовила, поэтому мне сразу стало ясно, что все серьезно. Я сначала еще надеялась, что, может, бабушка все-таки умерла, но уже было понятно, что все гораздо хуже, и тогда я реально заволновалась – а вдруг беда с Толстяком Луи, как в прошлый раз, когда он заглотнул носок. Ветеринар взял с нас тыщу долларов за то, чтобы извлечь носок из крошечного кошачьего желудка. Он потом еще месяц ходил с таким забавным выражением на морде. Толстяк Луи, конечно, а не ветеринар.

Но тут выяснилось, что речь пойдет не о моем коте, а о моем отце. Он, оказывается, названивал не просто так, а хотел сообщить новость, которую только-только узнал: из-за его рака у него больше не может быть детей.

Рак – страшная болезнь, но, к счастью, у папы была та его форма, которая лечится. Папе сделали операцию и отрезали часть тела, где была опухоль, а потом провели химиотерапию, и вот уже прошел год, и все у него в порядке.

К сожалению, часть тела, которую отрезали, это…

Бе, мне даже писать противно.

Яичко.

Фу, гадость.

Оказывается, когда человеку отрезают яичко, а потом еще проводят химиотерапию, он практически всегда становится бесплодным. Именно это и случилось с папой.

Мама сказала, он в отчаянии, и мы должны отнестись к нему с пониманием и состраданием, потому что мужчинам необходимо чувствовать уверенность в разных вещах, например в том, что они способны воспроизводить потомство.