Администратор вспылил, голос его загудел, как ветер, что рвал лес в бурю:

— Вот засранец мелкий! — Он стукнул кулаком по столу, бумаги дрогнули, как листья, что падали под снегом, и несколько листков соскользнули на пол, шурша, как шаги в пустоте. — На меня хочет работу всю перекинуть, паразит.

Он вытащил новую самокрутку, чиркнул спичкой, огонёк вспыхнул и угас, оставив шлейф дыма, что вился к потолку, где щели чернели, как раны, из которых сочилась ночь.

— Администратор из дневной смены работает над проектом «Восход», — продолжал голос, ровный, как тень, что не знала света. — Это важный этап в нашей глобальной цели. Проект носит исключи…

— Да плевать, — отмахнулся администратор, дым вился к окну, где свет костра дрожал, как память, что не держалась за жизнь. — Дневники никуда не денутся. Пусть ждут своей очереди.

Он затянулся, дым резал горло, как холод, что цеплялся к коже, и взгляд его снова скользнул к стеклу, где ночь растворяла тени, как кислота.

К костру у избушки подошла девушка, её тень легла длинная, как сугроб, что не таял даже под летним солнцем. Она была худой, с волосами, что падали на плечи, как пепел, и в движениях её сквозила осторожность, словно она ступала по тонкому льду. Сев рядом с незнакомцем, она протянула бурдюк, от которого пахло землёй и ржавчиной, но тот покачал головой, отказался. Его руки, дрожавшие над огнём, что тлел, как угли, не желавшие гаснуть, казались старше, чем его лицо, скрытое капюшоном плаща. В редких окнах избушек ещё горел свет, слабый, как свеча, что угасала под ветром, и небо начинало светлеть, предзнаменуя рассвет, что вился, как дым, что не держался за ночь. Ветер нёс запах травы, смешанный с гарью, и где-то вдали, за стенами, выл зверь, чей голос растворялся в тишине, как эхо, что не находило отклика.

— Сломался ли он после всех этих событий? — голос прорезал тишину, зелёный свет мигнул, словно машина пыталась заглянуть в душу, которой у неё не было.

Администратор замолчал, взгляд его замер на стекле, где тень незнакомца дрожала в отблесках костра, как отражение в мутной воде. Он затянулся, дым вился к потолку, но ответа не последовало. Тишина легла тяжёлая, как снег, что давил на крышу, готовая раздавить всё под собой. Его пальцы тёрли шрам, будто он мог стереть не только отметину, но и память, что жгла сильнее огня. Незнакомец у костра шевельнулся, подбросил ветку в пламя, и искры взлетели, как звёзды, что давно упали с неба.

— Еще вопрос. — произнес голос из динамика. — Разве эта история будет кому-то интересна?

— Не знаю, — ответил Администратор. — Мне вот лично, очень интересно. А тебе?

— Мне не может быть интересно. — ответил голос. — Но если сравнивать с другими документами которые хранятся у нас в архиве и ждут обработки, например дневни…

— Стоп. — грозно сказал мужчина. — Не пытайся даже, на мне твои манипуляции не сработают.

— Это не манипуляция. — словно обидевшись, сказал голос.

Администратор тяжело вздохнул. Он почесал затылок и постучав по самокрутке скинул на пол пепел. Затем размазав его по полу снова затянулся.

— И всё же, — голос повторил, ровный, как лезвие, что не знало усталости, — Рэя съели те преступники? Подтверждение статуса необходимо для завершения анализа.

Администратор хмыкнул, затушил бычок в жестяной банке, что звякнула, как эхо, не желающее стихать.

— Начинаем работу над третьим файлом, — сказал он, возвращаясь за стол. Шаги его загудели по железному полу, что чернел под ним, покрытый потёками, как шрамами. Он сел, тень легла на лицо, как пепел, что падал с неба, и дым вился к потолку, где щели чернели, как раны, что не заживали. За окном костёр угасал, пламя лизало последние ветки, и тени избушек растворялись в рассвете, как память, что тянулась к чему-то далёкому, но недостижимому. Девушка у костра что-то шепнула незнакомцу, её голос тонул в шуме ветра, но тот лишь кивнул, не поднимая глаз. Администратор смотрел на них, и в груди его шевельнулась тоска, холодная, как металл, что лежал на дне его души. Он открыл новую папку, бумаги зашуршали, как шаги по снегу, и зелёный свет монитора озарил его лицо, где шрам казался живым, пульсирующим, как река, что несла его к прошлому, которое он не мог забыть.

— То есть, вы не сообщите мне заранее ответ на мой вопрос про Рэя? — Спросил голос.

— Так же будет совсем не интересно. — отмахнулся Администратор.

— Мистер Ро… — начал голос, но мужчина тут же перебил его.

— Нет. Я не расскажу тебе, был ли это Рэй. Узнаешь при обработке следующего файла.

— Хорошо. Я поняла вас. — ответил голос. — Тогда может проясните о программе «Небесный Щит»?

— Тоже нет. — сказал он. — И вообще, давай уже начинай работу третей части. Всему свое время дорогая моя.

Динамик неразборчиво прохрипел.

— Вы знаете, что вы единственный Администратор, который просит использовать женскую манеру речи и аудиализировать речь также женским голосом?

— Ну ты конечно интересно слова подбираешь. — ответил мужчина. — Ну единственный, и что?

— Просто хочу знать причину. — ответил голос.

Администратор тяжело вздохнул. Откинулся на стуле и закрыл глаза. Пару минут он размышлял над вопросом и ответом к нему.

— Долгая история. — ответил он.

— До конца смены осталось 4 часа, 32 минуты. У нас есть время.

Мужчина хмыкнул. Он вернулся к документам ничего не ответив.

— Вы не ответите? — спросил голос.

— В другой раз, — сказал Администратор. — Обещаю.

Серверная комната продолжала гудеть, её рокот был единственным звуком, что не умолкал, как сердце, что билось, несмотря на боль. За окном рассвет прокрадывался в мир, серый и холодный, как сталь, что не знала тепла. Администратор перевернул страницу, чернила вились, как тропы, что вели в никуда, и где-то в глубине его памяти мелькнула тень — тень человека у костра, тень Рэя, тень мира, что давно обратился в пепел. Он затянулся новой самокруткой, дым вился к потолку, и тишина легла тяжёлая, как снег, что ждал их всех снаружи.

Администратор потянулся к кружке, стоявшей на краю стола, её металл покрывали пятна ржавчины, как шрамы, что не заживали. Кофе внутри давно остыл, его поверхность покрылась мутной плёнкой, пахнущей горечью и сыростью. Он поднёс кружку к губам, сделал глоток, и лицо его скривилось, как будто он проглотил пепел.

— Чёртова бурда, — буркнул он, голос хриплый, как треск ветвей под снегом. Он отставил кружку, звякнувшую о стол, и встал, шаги его загудели по железному полу, покрытому потёками, что блестели, как слёзы старого металла. Кофемашина стояла в углу, её корпус, потемневший от времени, был покрыт царапинами, словно кто-то пытался выцарапать из неё жизнь. Администратор открыл крышку, запах прогорклого кофе ударил в нос, смешавшись с вонью ржавчины и плесени, что пропитывала комнату. Он насыпал горсть зёрен, чёрных, как угли, что тлели за окном, и нажал кнопку. Машина заскрежетала, как зверь, что не хотел просыпаться, и вода зашипела, наполняя воздух паром, что вился, как призрак, ищущий покоя.

— Как далеко продвинулся этот лентяй с программой «Восход»? — спросил он, не глядя на динамик, врезанный в стену. Его голос был пропитан сарказмом, острым, как ржавый клинок, но в нём мелькнула тень надежды, как искра в ночи. Он стоял у кофемашины, скрестив руки, и смотрел, как чёрная струя медленно наполняла кружку, её аромат был слабым, но живым, как воспоминание о прошлом, что ещё не угасло.

— Программа «Восход» завершена на 80%, — ответил голос, ровный, как лезвие, что не знало усталости. Зелёный свет на панели мигнул, словно машина взвешивала слова, будто они были кусками ржавого железа на весах судьбы. — Ожидаемое время завершения — через три дня, если не возникнут новые препятствия.

Администратор хмыкнул, уголки его губ дрогнули в редкой улыбке, что тут же угасла, как пламя под ветром.

— Восемьдесят процентов? Неплохо для этого засранца, — сказал он, голос стал легче, как будто тяжесть мира на миг отпустила его плечи. — Значит, скоро он сможет заняться дневниками. Пусть помучается, перебирая эти кости прошлого. Он взял кружку, пар поднимался от кофе, тёплый, но всё ещё горький, как правда, что жгла его душу. Он сделал глоток, вкус был резким, но живым, и на миг его глаза загорелись, как угли, что не хотели гаснуть. Он вернулся к столу, шаги его загудели по полу, и сел, бумаги зашуршали под его пальцами, как листья, что падали под снегом.