Дилижанс дополз до деревни к вечеру, и остановился у захудалой харчевни. Вокруг ни души. Только ветер тихо постанывает. Оказавшись на улице, Джузеппе крепче сжал рукоятку багажа, и махнув каланче извозчику, постучал в дверь. Пока профессор прикрывал воротом нижнюю часть лица, внутри были слышны торопливые шаги. Вскоре дверь открыл взволнованный старик:
– Чего тебе? – в руках он держал вилы.
– Да я не со злым умыслом. Мне бы на север как-то добраться. Лошадь не продаете?
– Да ты верно сбрендил. – буркнул местный. – Оружие есть при себе?
– Откуда?
Почтенный проворно выглянул на улицу:
– А звать как?
– Луи Трюссо. Я из городка Лиссон. – гордо соврал Джузеппе.
– Не слыхал про такой. – чесал седину преклонных лет мужчина. – ну так и, стало быть, чего надо то?
– Ну так я хотел обратиться за помощью, сеньор. Мне бы помощь сгодилась. Там сын у меня на севере, а мне стало быть, надо туда. И я был бы вам очень благодарен. А не слышали, потому что это далеко отсюда. Это в королевстве Лимон-Жон.
– Так там ж болота на севере. – смутился старый.
– Там деревня дальше, сеньор. – твердо ответил Джузеппе.
– Тогда тебе через большак проще объехать. – все еще недоверчиво отвечал местный. – Ладно… – наконец сдался он. – …заходи. Меня, кстати, Зенгрин зовут.
– Очень приятно, сеньор. – поставил ногу за порог ученый. От этого ему даже стало немного спокойнее. – Да мне нельзя через большак. Мне быстрее надо бы добраться. Сынишка умереть может. Я лекарства везу тут всякие. – хлопнул он по саквояжу. – Если у вас проблемы какие, то я в медицине сильно поднаторел за годы жизни. Могу и помочь. – последние слова он сказал с надеждой, что корчмарь откажется от предложения.
– Да спасибо уж… – пропустил он гостя. – не надо. Как говорил наш покойный староста, у нас тут напасть за напастью. А вокруг одни помощники. Все помощь какую-то предлагают, потом проблем не обересся… Давай… Проходи… Чего встал?
Оказавшись в полумраке древесной простоты, Джузеппе проследовал к стойке следом за хозяином пустой, или даже правильнее сказать – опустошенной, забегаловки.
– А чего у вас тут случилось?
– Да всякое… То один козел искал что-то связанное с взрывом. – Джузеппе сглотнул ком услышав о своем секрете.
– Потом к нам приехали какие-то полудурки, отрезали одному из наших ухо. – голос Зенгрина становился громче, а Джузеппе уже не был так уверен в своей безопасности. – Потом пропал один из наших, а до этого другой остался заикой. До этого был какой-то вурдалак. А совсем недавно я обнаружил труп парня – того самого, которому не так давно отрезали ухо в моем славном заведении. – голос корчмаря был совсем громким, он взял в руку нож. – Немного позже я нашел труп старосты, увидел тела всех его детей и жены. А когда я оказался в доме у нашей знахарки, я обнаружил уже ее тело, и тело кузнеца. Я подумал, что Амодей или Луциан насылают на нас проклятия. – он стал рыскать в закромах. – Да где же? Не могу найти. Ага. Нашел. – На стойку грохнулась разделочная доска, появился ломоть мяса. Он стал разрезать кусок на две половины, иногда потирая плечом бороду. – И я пошел к священнику. Священник как прокаженный говорит, что это все происки сил зла, что Амодей пришел за нами, что это судный день за грехи наши. Ну и через какое-то время его изгнали из деревни за то, как он нес божье слово Рэйнара, за все эти смерти, за то что день стал еще короче чем прежде. Ему дали два часа на сборы. Иначе на эшафот. – он секунду помедлил. – Выпьешь?
– Нет. Спасибо. – ответил вставший у стойки Джузеппе.
– Мое подозрение пало на соседку. – продолжал Зенгрин. – Она давно уже здесь. Всю жизнь. Ну цвет волос мне её никогда не нравился. Она рыжая как лиса. Только страшна как вся моя жизнь. За ведьму не сойдет. Ведьмы должны быть красивыми ведь. Они должны привлекать внимание. – он отвлекся, направил лезвие на профессора. – Понимаешь?
– Понимаю.
– Ну так и я взял заику Ковальда. Это у нас паренек в деревне есть – увидел вурдалака и остался заикой. Так вот. Ну и я взял в помощники себе, в общем, заику Ковальда, и мы стали проводить уже свое расследование. Ничего мы, правда, не нашли. И даже если бы и нашли, то я бы тебе Луи Трюссо из Лимон-Жона все равно хер бы чего рассказал.
– Хорошо. А почему вы мне все это говорите тогда? – поинтересовался профессор.
– Да к тому, мой дорогой сеньор Луи Трюссо, что если ты замыслил какую-то пакость, то должен уяснить вот что… В этой деревне произошло очень много зла за очень короткий промежуток времени. – слово очень Зенгрин нарочито говорил громче и более четко. – Если ты решил, что зла в нашей деревне недостаточно, то смею тебя предупредить, что я отправил заику Ковальда в Вальдарн. Да-а. – улыбнулся он удивленному профессору, и продолжил орудовать ножом. – Заика видел вурдалака лично. А от священника, перед тем как его отправить босым по болотам, я узнал, что в Вальдарне есть крепость монастырь имени святого Габриэля – Инквизиторий. Они не подчиняются императору Вундарана, и, вероятно, отличаются от их восточных братьев. Однако они есть. И когда они узнают то что здесь случилось, а они узнают…
– То мало не покажется никому… – вздохнул Джузеппе, а про себя подумал. «Милитанты их уничтожат, но это не мое дело.»
– Именно. – триумфально отрезал кусок плоти и поднял нож Зенгрин. – Мало не покажется всей той мрази, что решила терроризировать нашу деревню.
– Что-ж, я рад, что вы нашли выход из сложившейся ситуации, сеньор…
– Нашел, нашел. – кивал корчмарь.
– Вы нашли. Так помогите и мне, пожалуйста. Мне нужен транспорт. Если сынишка мой умрет, то господь обрушит свой гнев на вас, используя своих слуг…
– И то верно. – согласился Зенгрин. – И то верно. Ладно. Вижу ты вроде славный старикашка. Возьмешь кобылу старосты. Много я за неё не попрошу…
– А у меня много и нет. – поджал губы профессор.
– Ладно. Что нибудь придумаем…
Дорога до завода господина Александра Валеца прошла в тревожности. Все дело в местности. Она сильно изменилась. Понятное дело, что общая видимость благодаря белой скатерти из снега стала лучше. Однако тропы исказились, стали теряться в белой шапке. Это напрягало алхимика и его новую гнедую спутницу, которая не хотела откинуть копыта раньше времени, а потому двигалась со всей присущей взволнованным лошадям осторожностью.
У одинокой ивы профессор остановил животину, и привязал ее к стволу. Дальше идти предстояло пешком. Вокруг белым бело. Ученый покачал головой, но взявшись крепче за факел, медленно направился по знакомой тропе. В прошлый раз он был в куда лучших обстоятельствах. С ним были люди Вильгельма. На этот раз путь через опасную трясину предстояло преодолевать самому. Пока шаг оставался легким, голова тяжелела от дум. «Еще он сказал, что парочка стражников теперь должна будет их охранять. Интересно, оградит ли она их от вурдалака? И не слишком ли я был безрассуден, решив ночью пробраться к месту взрыва?» – он остановился, глянул в неизвестность, потом снова пошел. «У меня нет выбора. Если мои коллеги по цеху узнают о том, что я на свободе, то обязательно найдутся те псы, что по их приказу закуют меня в цепи за мои взгляды. Во всем виновата ваша гордыня, мэтр мой, а также ваша алчность. Вскоре в это поселение приедут инквизиторы. Держу пари, если они не найдут в округе монстра или обидчика, то примутся за бедных селян, обвинят их в ереси. Вы бы это поддержали? Добродетель должна найти и покарать тех, кто повинен в ужасных преступлениях даже в том случае, если эти преступления были необходимы для науки и познания мира. Добро в сияющих доспехах победит зло, а потом будет делать с ним все что захочет. И тогда краски смешаются и белое станет серым. Белое замарается о черное. Какая досада.» – Он вышел к тропинке, чуть не провалился в болото, но устоял. «Другое дело – Вильгельм. Он понимал меня. Он понимал, что для того, чтобы сломать устоявшийся порядок необходимо добавить щепотку хаоса. Он обвинил меня в недостаточности этого хаоса. Это была самая обыденная бомба. И интересно еще кое что. Откуда взялся монстр? И что это за монстр? Быть может мы вместе с Вильгельмом, когда я смогу найти нужные слова и докопаюсь до истины, сможем выследить его? Вильгельм использует вурдалака в своих целях, а я в своих. А потом я подорву его. Клянусь жизнью, мэтр мой. Однажды я создам такую бомбу, что камня на камне не оставлю от вашей академии. Вы не просто позорите звание ученых мужей, вы свиньи, которые должны ползать на четвереньках и умолять о пощаде. Если бы моя ненависть имела физическую форму, то смогла бы затмить своей красотой солнце. Ох мэтр мой, когда нибудь я напишу об этом книгу и пришлю вам экземпляр вместе с подарком. Надеюсь ты доживешь, потому что в твоей смерти должен быть виноват я, а не кто-то другой. Я должен стать тем, кто отнимет твою жизнь. Я не жалкий червяк по имени Джузеппе Гримальди. Во мне бурлят тысячи истин познания величайшей из наук. Я настоящий гений. Настоящего гения всегда будут преследовать системные мыши, потому что они не могут смириться с его величием и способностью нестандартно мыслить. Ты не согласен, мэтр мой. Ты думаешь, что я сошел с ума. Это вполне может быть. Я допускаю. Я мог сойти с ума, но я жив. В отличие от вас мерзавцев я жив. И я живу одной идеей. Я хочу видеть, чувствовать прекрасное – запах мыла и бобов, ощущать на языке перец, лицезреть природу вспышки, видеть пульсацию узоров, понимать и осознавать последствия разрушительной вакханалии. Вот чего я хочу, мэтр мой. И пока я гнил в этой сырой, больной и богом забытой камере, я зарывал свой талант в землю. Я потерял много времени. Больше я не буду так опрометчив. Я буду осторожен. Мне еще очень многое нужно успеть. И я должен действовать решительно и смело, но вдумчиво и неспешно…»
