Проводник и свита его, в которой я, несомненно, тоже окажусь когда-нибудь!.. Я знаю, как убить человека так, чтобы не нашуметь и не запачкаться в крови, а лошадь – не могу!..

Запахи – пыль, травы и острый как лезвие ножа, ни с чем не сравнимый запах смерти. Земля жадно пила кровь. Чье-то холодное распоряжение:

– Стрелы собрать.

Картины боя перед глазами. Тот молодой воин с залитым кровью лицом. Он свалил двух и сошелся с Питером. Никто не вмешивался.

Молодой командир был опытным рубакой. Ему удалось дважды зацепить Питера, один раз довольно серьезно. Потом ривану несуществующей деревни удалось пройти через защиту и кончиком меча достать противника по боку. Рана была несерьезной, но Алек услышал эхо в Живе. Удар был сделан с выбросом силы, он исказил человека. Командир пошатнулся, глядя вокруг мутными глазами. Никто не успел ничего предпринять, как воин стянул Живу и обратил ее внутрь себя. Из глаз ушла жизнь, и он упал безвольной куклой.

В рукопашной Алек не участвовал. Во-первых, запретили, во-вторых, все-таки ветер изрядно его утомил. Когда он подошел, пляска смерти уже подошла к концу. Питер стоял, потрясенно глядя на своего противника и не сознавая, что сам вот-вот отправится за ним. Кто-то заставил его сесть, стал затягивать раны.

Пылевое облако на горизонте, ушли немногие. Алек не чувствовал ничего. Вы пришли на наши земли с огнем и мечом. Так получите этой же монетой.

Он снял с пояса одного из павших, даже не посмотрел, своего или чужого, жестяную флягу, уселся тут же на землю, попытался открутить колпачок, не смог, сломил горлышко. Глотнул, вкуса не почувствовал.

Подошел незнакомый парень в забрызганной кровью кожаной куртке, протянул пучок стрел. Все знали, что отныне жители Мечты красят оперение своих стрел ядовитой черной ягодой. У Тэнниа мечено алым в знак вечной мести, у дубовцев перья были траурно-серыми.

Наконечники были измазаны в зелени и земле – очищали от крови. Алек подобрал чей-то сорванный в бою плащ и стал протирать стрелы, веером раскладывая вокруг.

Его звали Расти. Он хотел вернуться из этого похода, раззнаменоваться и жениться.

Вторая стрела.

Мать не хотела, чтобы Лео шел в этот поход. У нее было плохое предчувствие. Он только посмеялся.

Третья стрела.

Виктор. Он был сампо и надеялся на посвящение в патэ.

Четвертая.

Маниро. Последняя мысль его была о сыне.

Пятая.

Вернее, как-то нашедшая хозяина первая его стрела. Надо же, кто-то вытащил из земли. Пастыря звали Киран. Он не почувствовал боли, только удивление и детскую обиду.

– Проводник и свита его! Алек, что с тобой стряслось?!

Предвид оборвался. Алек поднял голову.

– Это не моя кровь.

Эдмунд смотрел на него. Странно смотрел. Джек тоже смотрел единственным глазом. Юноше стало не по себе.

– Я что-то не так сделал? С ветром? – осторожно спросил он.

– Ветер, который ты вызвал, дул в одну сторону.

– Я подумал, так будет лучше. Вы не говорили мне, что надо…

– Долгое время считалось, что невозможно создать сколь-либо долгий однонаправленный ветер, – сказал подошедший Майнус, качая головой. – Тогда человеку придется быстро переводить свою волю с места на место и постоянно контролировать все большие массивы воздуха.

– Я не знал, – промямлил Алек. Старик потянул носом.

– Дай-ка мне этой гадости.

Алек протянул фляжку. Майнус глотнул, передал Эдмунду. Тот, не сводя глаз с Александра, сделал глоток, поперхнулся, передал Джеку.

– Объясни, во имя Живы, как ты это сделал? – кротко попросил он.

Алек открыл рот, собираясь объяснить, закрыл и задумался.

Сотник говорил тихим монотонным голосом, все еще не в себе от пережитого. Стагор Матис с трудом отказался от недостойной для священника мысли пустить в ход кое-что, чему он научился в дни своей бурной молодости у варваров Вастланда.

– Возьмите… это. – Он подбородком дернул в сторону заикающегося сотника. – Проследите, чтобы вернувшиеся солдаты не общались с нашими. Отведите их в сторонку, дайте пожрать и выпить…

Патэ Ирек со сноровкой схватил сотника за шиворот и вытолкал вон. Было слышно, как младший пастырь отдает команды. Матис помассировал виски.

Мигрень его мучила с прошлой недели, когда в разгар первого боя он вдруг потерял сознание и свалился с коня. То ли у Еретиков нашелся умелец, обнаруживший телепатический «поводок», то ли мальчишка погиб случайно… Стратига не особо интересовало, что сталось с его «псом». Тогда он был занят тем, что пытался выжить и остаться в здравом уме и твердой памяти. Внезапный разрыв телепатической связи, хоть и неактивной, не самое приятное для «псаря» событие.

Потом стратиг узнал, что в это же время погиб патэ Киош, руководивший атакой на соседнюю деревню.

Стратиг надеялся, что ментальный удар, настигший патэ в лесу, и удар, от которого Киош погиб, дело мысли одного человека. Ему становилось нехорошо при мысли, что у Еретиков могут быть два искушенных в Свете человека, способных на такое…

– Войдите.

Патэ Ирек, входя, в который раз подивился сверхвосприятию своего чефа.

– Приказал, – лаконично доложил он, присаживаясь на барабан, играющий роль табуретки для гостей.

– Что вы думаете об этом?

Патэ Ирек с самой Академии был помощником стратига и понимал его с полуслова и полувзгляда.

– Еретики устроили нам проверку, – не задумываясь ни минуты, ответил логик. – Напали одновременно с разных сторон, хм… у них неплохо налажена координация войск. Тех разгромили, нас только куснули, сперли то, что можно, остальное сожгли. Показали себе и нам, что кое-что могут. Это была проверка.

– И проверка обошлась нам дорого. Дороже, чем им.

– Не думаю. По данным Пестрых, Еретиков очень мало. Едва ли больше десяти тысяч взрослых, способных воевать. И у них нет ни священства, ни других каст, посвятивших себя Свету.

– Однако у них есть профессиональные воины и умелые мыследеи. И в этом, кстати, Пестрые ошиблись… А как насчет того ветра?

– Выдумки, стратиг. Просто выдумки паникующих солдат. За пять тысяч лет существования человечества были открыты все возможные действия со Светом.

– Вы так считаете?

Кажется, патэ пожалел о своем самоуверенном тоне.

– Во всем, что касается Света, недопустимы категорические суждения. Необходимо быть внимательным и осторожным.

– Я понял вас. И буду внимательным, стратиг. – Патэ Ирек поклонился.

– И осторожным.

– И осторожным. Теперь, если позволите…

– Можете идти.

Ирек вышел, полог палатки негромко хлопнул от ветра. Звук отозвался эхом в голове, стратиг едва не застонал от нахлынувшей боли. Он закрыл глаза и погрузился в Живу.

Восприятие расширилось. Стратиг видел каждую частичку пыли, парящей в потоках солнечного света, слышал позвякивание сбруи и ржание лошадей, добродушные матерки солдат, едящих кашу из одного котелка, чувствовал запах этой каши.

А еще он чувствовал приближение чего-то… Оно грядет… Скоро, уже скоро, совсем близко…

Стратиг моргнул, транс нарушился.

– В чем дело? – спросил он неприязненно.

Тень на пологе палатки пошатнулась, скрипнули кожаные сапоги. В голосе патэ Ирека, вот диво, явственно прозвучало смущение.

– Сэнир стратиг, к вам тут командиры… хотят кое-что сказать…

– Перестаньте мямлить, войдите и доложите как положено! – раздраженно сказал Матис, чуя приближение очередного приступа мигрени.

Патэ Ирек вошел. Докладывал он недолго.

– Я знаю ваше отношение, но все-таки решил спросить, они так настаивали…

– Вы что, с ума сошли? – поинтересовался стратиг кротко.

– Гнать их прочь? – предложил патэ, привставая с барабана.

– Разумеется! – Матис задумался. – Нет, зовите сюда, вместе с… подарком, сам прогоню.

Они возвратились затемно. За неделю Полесье здорово изменилось, возросло, под частокол подвели каменное основание, а сам частокол укрепили и нарастили. Появились площадки с машинами, сделанными по древним чертежам. Алек пустил Пегаса вдоль стены оценить изменения со стороны и едва не свалился в замаскированный ров.