Только вот зачем Галлас вообще потащил меня сегодня за собой? Боялся, что сам старателя не найдет? Да нет, ерунда, Джеймс сыщик хоть куда, ничуть не хуже меня.

С другой стороны, ведь, если подумать, то он ведь не только попользовал меня, но и несколько крючков закинул. Объяснил про Бишопа и сенат, сказал, что Джон сейчас работает над тем, чтобы Город Убежища присоединился к НКР. А там, в Городе Убежища лучшая медицинская техника из всего, что есть на Пустошах.

А потом еще и денег дал.

Резко поднявшись на кровати, я вытащил из кармана пиджака скомканные купюры, которые туда запихал Галлас. Смешал еще бурбона с колой, выпил, снова наполнил стакан, и только после этого перечитал.

Получилось – две тысяч долларов. Притом, что выиграл Гедеон, по его словам, четыре. Значит, отдал мне Джеймс половину от суммы, то есть, скорее всего, всю свою долю за это дело.

Там, конечно, еще было, наверняка, все-таки старатель не бедствовал, но не очень много: пять сотен, ну штука. Но так чего же Галлас этим сказать хотел?

Что он меня завербовать хочет? Меня, работать на мафию?

Снова опустошив стакан, я почувствовал, что голова идет кругом. Завалился на спину, уставившись в покрытый трещинами потолок, на котором тут же появилась картина: я – Михаил Стрелецки, больше не полицейский с нищенским окладом в полторы тысячи долларов в месяц, а успешный член мафии. Весь город относится ко мне с уважением, а сутенеры и толкачи, которые раньше только нагло смотрели и скалили зубы, даже боятся поднять взгляд.

Это на первый взгляд. А что внутри? А внутри – продать душу, и делать все, что говорит босс. Скажет убить женщину – придется. Скажет ребенка – тоже ничего не попишешь. А если ему, к примеру, понадобится устроить покушение на президента?

Пьяный мозг продолжал рисовать картины. Вот так вот, две стороны медали: на одной бабки, уважение, бархатный костюм и фетровая шляпа, а на другой – кровь, смерть, разбитые судьбы тех, кому не повезло оказаться на пути.

На секунду мне даже показалось, что я заснул, но, совершив усилие над собой, я оторвался от собственных мыслей, поднял глаза и увидел, что уже почти три часа ночи. Взболтал почти пустую бутылку, вылил остатки пойла в стакан, который тут же влил себе в глотку. Неразбавленный бурбон прокатился по горлу, выбив слезу, в животе тут же словно взорвалась бомба, а в голове будто выпрямилась тугая пружина.

Поднявшись на ноги, я схватил пачку сигарет, которую не так давно купил из любопытства, выудил из нее одну и сунул в зубы. Прикурил. Поморщился, подумав о том, как завтра будет вонять квартира и, шатаясь пошел к окну, распахнул штору, а затем и створку.

И замер, увидев, что прямо под моим окном какой-то худощавый мужик грубо пользует в рот девчонку. Он сжимал ее голову руками и насаживал на свой член, а несчастная давилась и издавала страшные горловые звуки.

- Гребаный урод, - пробормотал я, даже не понимая, что сигарета выпала из моего рта и упала на металлический подоконник.

Вытащив из кобуры пистолет, я тщательно прицелился и утопил спусковой крючок. Пуля с визгом отрикошетила от асфальта, чавканье тут же прекратилось, и послышался звонкий девичий вскрик. Но голосила девчонка от испуга, а не от боли, я прекрасно научился различать это за время, проведенное в Рино.

Продолжая целиться в резво рванувшего со двора мужика, я нажал на спуск еще несколько раз. Выстрелы звучали приглушенно, будто издалека, но быстро сменились на щелчки разряженного пистолета. Я не попал ни разу, к своему счастью, но тогда меня это жутко разозлило. С трудом выцарапав из карманчика на кобуре запасной магазин, я перезарядил пистолет, выглянул в окно и увидел, что пара уже покинула двор.

Однако на погоню сил не было. Покачнувшись, я сделал шаг в сторону, завалился на кровать и захрапел. Как Каноль и Галлас ломились в дверь, я не слышал, и узнал об этом только на следующий день.

Алкоголь – величайшее изобретение человечества. В какой бы заднице ты не находился, и как бы глубоко не умудрился туда забраться, но стоит выпить, и жизнь становится легче. Только на первый взгляд и ненадолго, конечно, пока не придет похмелье. Но ведь тогда можно выпить еще, а потом еще.

Главное в такой ситуации не прекратить слишком резко, чтобы не словить приступ белой горячки.

Это казалось мне одновременно смешным и грустным, ведь до приезда в Рино я ни разу не пробовал крепкого алкоголя. Да, мог позволить себе выпить по пару кружек пива с друзьями в выходные, или во время увольнения в Хабе. Даже Буль не считал необходимым поднимать из-за такого бучу.

Кажется, я пил уже три недели. Не так много, чтобы прекратить выполнять свои прямые обязанности. Черт, да я даже не разу не заявлялся на работу пьяным, исключительно с похмелья.

Обычно я покупал выпивку в винном магазинчике у Фрэнки, который находился по дороге из участка домой. И, как по мне, то Фрэнк был единственным человеком в этом городе кроме Каноля и еще, может быть, Джимми Ди. Этот лысый полный мужичок всегда был приветлив со мной, интересовался, как дела, расспрашивал о новостях, а на вторую неделю стал продавать мне алкоголь с огромной скидкой, чуть ли не по себестоимости.

Вот и сегодня, дождавшись окончания дня за заполнением очередного рапорта, я отправился к нему в магазин. Надо было потом заглянуть в еще одно место и купить еды, потому что в холодильнике было пусто. Ну а потом сделать то, чего я мог заставить себя сделать уже неделю: собрать все валяющиеся по квартире бутылки и вынести их на улицу.

Конечно можно было сдать их на алкогольный завод Райтов, что размещался на железнодорожной станции. Но мне было лень, да и неудобно тащить целую кучу тары через весь город, поэтому я собирался просто оставить их во дворе. Тот, кому надо, заберет.

На входе в магазин я столкнулся с парой молодчиков, похожих друг на друга, словно братья. Один из них посмотрел на меня волком, но я решил, что не стоит обращать на это внимания. Полицию в городе не любили, ведь за неполную пару месяцев мы успели оттоптать ноги всем, кому только можно. А счет отправленных в «Сан-Квентин» шел уже на сотни, и это не считая тех, кого пришлось застрелить при оказании сопротивления.

Пропустив парней, я вошел в магазин, и сразу почувствовал резкий запах алкоголя. Помятый Фрэнки с синяком под глазом сидел на корточках посреди зала и, чертыхаясь, собирал в пластиковое ведро осколки стекла. Подняв голову и посмотрев на меня, он шмыгнул: нос у него был красный. Похоже, мужику неплохо так досталось.

- Что случилось, Фрэнки? – спросил я вместо приветствия. – Это те два молодчика тебя так?

- Да, Михаил, - ответил он, продолжая собирать битое стекло.

- За что? – я подошел поближе, тоже сел и принялся помогать.

Множество мелких царапин, которые в обязательном порядке имелись на руках любого обитателя постъядерной Америки, защипало. Значит, бухло было, что надо, даже жалко.

- И товар тоже они побили? – спросил я, убирая бутылочное горлышко в ведро.

- Ага, - Фрэнки кивнул и безрадостно улыбнулся.

- Может, стоит догнать их? Разобраться? Чего они хотели, бабок требовали?

- Нет, нет, - хозяин магазина замотал головой. – Если узнают, что я настучал полицейским, только хуже будет.

Последний крупный осколок отправился в ведро, на полу осталось только мелкое крошево, которое не было смысла собирать руками. Фрэнки поднялся, зашел за стойку и через секунду вернулся с веником и совком. Больше моей помощи не требовалось, и я уселся на высокий барный стул перед стойкой.

В магазинчике вполне можно было и выпить, тут даже было два барных крана со светлым и темным сортами пива. Но полноценным баром нельзя было его назвать, в зале столов не было, и присесть было некуда.

Но человек он все равно был хороший, и не хотелось видеть мужика в таком состоянии. Жалко его было, честно говоря? Но что мне делать? Взяться крышевать его? Попросить о помощи Каноля, и еще пару парней из департамента, потребовав взамен бесплатную выпивку?