Многочисленные стачки, диверсии на производствах и железных дорогах, политические убийства градоначальников и кровавые разгоны демонстраций захлестнули империю.

В том же Харькове армии даже пришлось пускать в ход артиллерию, чтобы разбить баррикады! Причём на одном из наших заводов! А в Баку было сожжено и разгромлено подавляющее большинство нефтяных вышек и контор нефтедобывающих компаний, отчего восстановить былой уровень нефтедобычи не представлялось возможным в ближайшие год-два, если не больше.

Из-за всего этого нам вообще пришлось добираться с Дальнего Востока не поездом, а погрузившись в Дальнем на вспомогательные крейсера, пришедшие вместе со 2-ой Тихоокеанской эскадрой. Благо прежде они являлись пассажирскими лайнерами, и на их жилых палубах нашлось достаточно мест, чтобы уместиться всей нашей гвардейской бригаде.

Вот так, находясь в пути, мы с Лёшкой и стали гражданскими лицами, поскольку сдав экзамен на присвоение звания прапорщика, получили не только офицерские погоны, но и сокращённый в связи с этим на полгода срок действительной службы, как вольноопределяющиеся.

Так что в Санкт-Петербург мы вернулись уже полностью отдавшими воинский долг родине, и смогли уделить всё время задуманному проекту, вместо того, чтобы вновь ковыряться в автомобилях или заниматься шагистикой на плацу.

А предложенная мною композиция вышла жизненной!

Опираясь спинами на разбитый и закопченный броневик так, чтобы не скрывать от потенциальных зрителей все полученные машиной повреждения, три боевых товарища отважно отбивались от полудюжины наседающих на них японских солдат. Командир машины — он же ротмистр великий князь Михаил Александрович, игнорируя кровоточащую рану на голове, отводил шашкой штык находящегося перед ним противника, в то время как стоящие по обе стороны от него вольноопределяющиеся вели огонь из своих револьверов в остальных наседающих на них врагов.

И, естественно, в этих самых вольноопределяющихся, даже не сильно приглядываясь, легко можно было опознать нас с Лёшкой. А прикреплённая тут же табличка с описанием «подвига», не позволяла как-либо «стереться» именам героев.

И вот вся эта выставка одного экспоната ныне готовилась к всеобщему обозрению на Дворцовой площади. Именно там, где чуть более года назад случилось «Кровавое воскресенье».

Цинично?

Возможно!

Даже не возможно, а точно цинично. Но таковы правила «игры» под названием политика. Кто-то год назад цинично подставил под винтовки и штыки гвардии простых работяг. Подставил исключительно ради достижения своих политических целей. Теперь же мы попытаемся перебить выложенную тогда на игровой стол «кровавую карту» своей. Не только аналогичной — то есть замешанной на крови, но вдобавок ещё и с флёром изрядного героизма. Причём героизма не абы кого, а родного брата царя.

И, да. Это уже будет частью моей собственной игры, о которой, впрочем, окромя меня вообще никто не ведает. И никто никогда не узнает. Поскольку если хоть что-то станет достоянием общественности, меня сотрут в порошок. А также всех тех, кто мне дорог.

Как говорится, что знают двое — знает и свинья. Так что сам. Всё сам!

Правда, чтобы сделать следующий шаг придётся хорошенько подготовиться самому и подготовить условия для его осуществления. Уж больно подгадили мне в этом плане всякие доморощенные революционеры со своими покушениями и тягой к бомбам. Сволочи! Всю «дичь» спугнули!

И вообще, 1905 год стал не сильно удачным. Причём тут я имею в виду отнюдь не войну с японцами и всякие революционные выступления.

Так, словно по мановению волшебной палочки, на мировом автомобильном рынке появилось сразу несколько очень достойных конкурентов нашего «Русь Империала». Французский «Делоне-Бельвиль», британский «Роллс-Ройс», бельгийский «Пайп», испанская «Испано-Сюиза». Как минимум, по комфорту передвижения выставленные этими четырьмя компаниями автомобили заметно превосходили наш лимузин. Не в последнюю очередь за счёт плавной работы двигателя, который у нас, надо было признать, являлся тряским, так как изначально проектировался универсальным — и для легковушек, и для грузовиков, и для прочей техники.

В США возникли проблемы опять же. Не только президент Уильям Мак-Кинли ушёл из большой политики на покой, уступив место в новой президентской гонке Теодору Рузвельту, так вдобавок ещё и мэр Детройта — Уильям Мэйбери, также сделал ручкой своему былому посту. Из-за чего мы, Яковлевы, в одночасье остались без какого-либо политического прикрытия в Штатах. Развивать-то нам это самое прикрытие было вообще некогда!

Теперь же, несомненно, стоило ожидать скорых «наездов» на наши главные активы. Ведь, что ни говори, а среди совладельцев наших американских заводов не имелось людей с «нужными связями в верхах».

Плюс ещё американские банкиры и правительство изрядно обиделись на Россию, за то, что Япония не смогла одержать над ней верх и половина их планов на Китай пошли коту под хвост. А наша семья отождествлялась в их среде исключительно с Российской империей.

В общем, уже в этом, 1906-ом, году нам стоило ожидать начала определённых проблем, отчего весь этот год я и планировал провести в США, выстраивая там линии обороны на самых разных уровнях — начиная с кабинетов Белого дома, и заканчивая зассаными подворотнями Детройта.

И в немалой степени с этим мне мог помочь император всероссийский.

Да, да! Он самый! Николай Александрович! Не шучу!

В том числе по этой причине я вынужденно отказал в финансовой поддержке адмиралу Макарову, хоть за него и «просил» государь.

Увы, но адмирал не мог дать мне того, что мне требовалось получить от России на данный момент. А вот Николай II уже был на то способен. Потому наша беседа со Степаном Осиповичем и Кази, состоявшаяся в Порт-Артуре в октябре прошлого года, привела лишь к обозначению позиций «высоких договаривающихся сторон», а не к каким-либо конечным результатам.

Я со своей стороны дал понять, что хочу «кусок бюджетного пирога» для своих изделий, а также воплощения в жизнь ряда моих требований. Макаров же лишь ограничился обещанием, что поспособствует кой-чему в меру своих сил и возможностей. Но только после становления морским министром! И никак не ранее! Плюс обозначил свой собственный аппетит, как флотоводца. На что я едва не стал прямо там крутить пальцем у виска. Уж больно этот самый аппетит оказался зверским.

Нет, так-то я прекрасно понимал, что, располагая лишь ныне имеющимися силами, нам нечего даже было мечтать о должном противостоянии на море не только Великобритании, но и Германии. Да и Японии с США тоже. А, зная будущее, вдобавок осознавал губительность для России вовлечение её в очередную гонку морских вооружений.

Бюджет страны банально не тянул постройку пары дюжин новых линкоров, по мнению Макарова минимально потребных для «закрытия имеющихся в обороне дыр». Да он, этот самый бюджет, насколько я помнил, не потянул постройки даже одной дюжины линейный кораблей нового поколения. Из 12 заложенных до начала Первой мировой войны отечественных дредноутов лишь 7 штук с грехом пополам смогли ввести в строй. Остальные же порезали впоследствии на металлолом, так и не достроив. К тому же боевая эффективность принятых флотом кораблей этого класса оказалась околонулевой, тогда как средств на их создание выкинули громадьё. Хватило бы на создание целой танковой армии.

Но покуда никаких новых телодвижений со стороны монарха не воспоследовало, и потому я занимался прочими, не менее важными, делами.

Какими?

Да к свадьбе готовился!

Увы. К своей.

Именно в этом и крылась причина, по которой лично мне в самом скором будущем должны были перепасть многие десятки миллионов рублей. Иными словами говоря, это был подарок семьи на мою давно оговорённую грядущую свадьбу.

Чем мы, Яковлевы, были сильны — так это своими свободными капиталами, на которые ныне облизывались очень многие. И не в одной только России! Чем мы, Яковлевы, были слабы — так это своей малочисленностью.