— Прежде чем озвучить своё предложение, нам бы хотелось узнать, было ли уже официально объявлено о начале войны между Россией и Японией, — не став терять время попусту, сразу же с места рубанул о главном Кази. Вот за что я этого динозавра уважал, так это за то, что он умел. Умел вот так вот обходиться без всевозможных лишних расшаркиваний, когда это действительно было необходимо.

— Нет, господа. Я не получал подобных сообщений ни от нашего посланника в Корее, ни от представителей японского флота, — посверлив с полминуты задумчивым взглядом всю нашу честную компанию, всё же соизволил слегка пооткровенничать с нами Руднёв. Скорее всего, лишь из-за присутствия тут Михаила Ильича, поскольку на нас, на Яковлевых, он имел полное право забить огромный болт. Мы с папа́ в военно-морской иерархии страны нынче не котировались вовсе, не смотря на все наши многие миллионы. — Хотя «Кореец» при попытке покинуть сегодня порт, оказался атакован японскими миноносцами и с трудом увернулся от трех выпущенных по нему самоходных мин. Но я до сих пор жду объяснений от старшего офицера японцев по данному инциденту.

— Как раз по этому поводу мы и испросили дозволения на встречу с вами, Всеволод Фёдорович, — кинув на меня хмурый взгляд, продолжил свою речь Кази, как наш самый главный и пробивной таран. — Есть основание полагать, что в ближайшее время вам будет вручено соответствующее послание, а также ультиматум о сдаче кораблей, либо выходе на бой. В связи с этим мы просим вас, как старшего по званию, принять нас в свои ряды в качестве добровольцев. Принять не одних, а вместе с нашими боевыми кораблями.

— Вместе с боевыми кораблями? Я не ослышался, господа? У вас имеются в порту собственные боевые корабли? — сказать, что Руднёв оказался сильно удивлён, значило не сказать ничего. И его можно было понять. Его крейсер находился тут уже с месяц и никого, кроме стационеров прочих государств, видеть здесь ему не доводилось.

— Вы не ослышались, Всеволод Фёдорович, — тем временем степенно кивнул Михаил Ильич. — В настоящее время господа Яковлевы располагают здесь четырьмя новейшими 30-узловыми минными катерами, каждый из которых способен нести на борту по две полноразмерных самоходных мины.

— Именно так и есть, — согласно кивнул папа́, стоило только в него впериться вопросительному взгляду командира крейсера. — Только, прошу, не спрашивайте, как и почему мы здесь находимся с такой техникой. Просто примите, как данность, что она имеется в наличии, и мы готовы передать её по дарственной Российскому Императорскому Флоту. То есть под ваше начало, как старшего офицера нашего флота на рейде Чемульпо.

— Это весьма неожиданное предложение, — явно не зная, что ответить, принялся тянуть время Руднёв, скорее всего, прогоняя сейчас в своей голове десятки, а то и сотни вариантов о том, к чему подобный акт дарения может привести. И человека можно было понять. Без приказа сверху он не мог принять самостоятельное решение о действиях даже своих кораблей в условиях повисшего в воздухе международного напряжения! Что уж было говорить о нас — залётных. — Я весьма польщён вашим рвением оказать посильную помощь отечеству в столь сложный момент. Правда, я не уверен, что она нам пригодится. К тому же среди членов экипажей «Варяга» с «Корейцем» вряд ли найдутся люди, способные управлять вашими катерами. Я ведь правильно понимаю, что они оборудованы новейшими бензиновыми моторами?

— Совершенно верно. Они оборудованы новейшими двигателями внутреннего сгорания, что делает их достаточно незаметными в минных атаках, особенно в ночное время. Ведь никаких дымов и искр из их труб никак не сможет вырваться наружу. Их попросту нет, как и самих торчащих вверх труб. — Описал папа́ в двух словах самое видимое превосходство наших катерков. — А что до тех, кто может ими управлять, то мы располагаем своими перегонными экипажами — по 3 человека на каждый катер. Так что с вашей стороны не потребуются столь узкоспециализированные специалисты. А вот кто, несомненно, будут нужны, так это минные офицеры и минёры из числа нижних чинов. Ведь если катера у нас имеются, то минного вооружения на их борту нет вовсе. Все возможности для пуска мин есть, а самих мин нет. Зато эти самые мины есть у вас. И, как я понимаю, в более чем достаточном для нас количестве.

— Дюжина. На «Варяге» имеется дюжина полноразмерных самоходных мин. Плюс ещё четыре более коротких катерных, — принялся рассуждать вслух Всеволод Фёдорович, кидая при этом вопросительные взгляды, то на моего отца, то на Кази.

— Плюс что-то, несомненно, должно быть на «Корейце», — словно тот змей искуситель, принялся согласно кивать тому папа́. — А это, как минимум, две боевые загрузки для всех четырех наших катеров. Плюс пара мин ещё останется. И ведь ночь впереди ожидается длинная…

— Да. Это так. Но, как мною уже было сказано, я не располагаю какой-либо официальной информацией о начале войны между нами и японцами, — очень вежливо и дипломатично ответил нам — «нет» этот перестраховщик. — Тем не менее, я буду иметь ваше предложение в виду и как только ситуация прояснится, непременно дам вам знать.

Вот так вот в полной мере нами всеми и была профукана великолепная возможность пощипать японский флот в наиболее благоприятное для нас ночное время суток.

А уже в 10 часов утра 9 февраля 1904 года Руднёв наведался к нам на паровом катере собственной персоной с предложением, от которого уже мы никак не могли отказаться. Ставки были сделаны, ставок более не принималось.

[1] РИФ — Российский Императорский Флот

Понятно, что аврал со срочной погрузкой нам торпед вызвал очень нездоровое шевеление на стоявших относительно недалеко английском, итальянском и французском крейсерах. Казалось, что все их команды, до самого последнего матроса, вывалили на верхние палубы своих кораблей, чтобы иметь возможность понаблюдать, как с трёхэтажным матом, разносившимся далеко над спокойной водной гладью рейда, на облепившие «Варяга» с обоих бортов катера одновременно перегружают самоходные мины. Между прочим, не пушинки какие! А почти по полтонны весом каждая!

Японцы нам в этом деле уже никак не могли помешать, поскольку к этому моменту все их корабли, остававшиеся на ночь в Чемульпо, снялись с якорей и ушли готовить нам очень тёплый приём. Прям очень тёплый! Можно даже было сказать — с огоньком! А до берега, где уже вовсю хозяйничала японская армия, было всё же далековато. Мы ведь стояли на глубоководном рейде, а не у самых пирсов, к которым при отливе могли пристать лишь суда с небольшой осадкой.

Одновременно с этим действом нас — гражданских лиц, принимали на флот в качестве временного вольнонаёмного гражданского персонала. Ага! Коками и официантами, ё-моё! Аж 12 человек разом! Что, впрочем, учитывая размеры катеров, на которых нам надлежало служить, было вполне приемлемым вариантом.

Уж что-что, а вскрыть ножом банку консервов и передать ту голодному матросу я бы смог с закрытыми глазами. Ну, может быть, ещё колбаску с сыром и хлебушком нарезать сподобился бы. И это было вообще единственное, что я смог бы сделать ножом, находясь на военно-морской службе. Чай не Стивен никакой не Сигал, чтобы всяких плохишей валить налево и направо тесаками. К тому же тут японцы со своими обожаемыми мечами в противниках! Тут, тесаком особо не помашешь. Мигом бошку отчекрыжат, а после скажут, что так и было.

А никакой иной возможности принять пищу на борту катеров не имелось — только консервы с бутербродами. Мы сами-то всё время нахождения в Чемульпо питались в ресторане той гостиницы, в которой проживали. Благо обошлось без местного колорита, поскольку европейских визитёров в Чемульпо хватало и для их обслуживания уже давно были выстроены соответствующие заведения с соответствующими кухнями мира.

Хотя работниками общепита мы, понятное дело, выступали только по бумажкам. Аж по целых три на катер выходило! Ровно по полтора «землекопа» на каждого «боевого» члена экипажа, которых нам выделяли ровно по два человека на борт.