Я усмехнулся, зная, что он способен на это, по крайней мере, попытаться это сделать. Затем сжал его плечо в безмолвном прощании и направился к ожидавшему экипажу, где уже сидел Альберик, выглядевший необычайно довольным.

Путешествие в Вечный город оказалось долгим и полным странностей. Альберик не спешил, словно у него было все время этого мира, хотя именно он так настаивал на моём скорейшем отбытии. Мы пересекли половину Европы, то используя экипажи, то передвигаясь пешком, и за несколько недель я увидел больше новых мест, чем за все предыдущие годы.

Альберик часто разговаривал со мной, рассказывая о местах, которые мы проезжали, с удивительной точностью человека, лично видевшего их историю. Иногда его рассказы казались странными — он говорил о событиях, которых не было в учебниках истории. Ни моего, ни этого мира.

Наконец, после долгого пути, мы достигли портового города на северном побережье Британии, где на причале нас ждал корабль, столь странный, что я на мгновение решил, будто ошибся пристанью. Он выглядел как обычный трёхмачтовый барк, но что-то в его пропорциях казалось… неправильным. Словно корабль был построен по чертежам, переведённым с другого языка, и нечто важное потерялось при переводе.

— Добро пожаловать на «Звёздный Путник», — Альберик жестом указал на судно. — Нас уже ждут.

Команда корабля состояла из молчаливых людей с безупречно-гладкими движениями, но взгляды у них были такими же пустыми, как у фарфоровых кукол. Мне эти люди напоминали эксперименты Авроры, которые дошли до логического завершения. Послушные марионетки без собственной воли.

Мы вышли в открытое море посреди ночи, и только тогда Альберик повёл меня на палубу. В нескольких километрах от берега, когда вокруг не было ни одного корабля, а земля едва виднелась тёмной полосой на горизонте, он подал странный знак капитану.

Всё вокруг начало меняться. Деревянные доски палубы заискрились, словно усыпанные звёздной пылью, а потом начали трансформироваться, перетекая и изменяя форму. Паруса втянулись внутрь мачт, которые сами стали тоньше и выше. Борта корабля поднялись, приобретая более обтекаемые очертания, а затем весь корабль окутался голубоватым сиянием, которое пульсировало в такт с какой-то неслышимой музыкой.

— Вижу, вам нравится наша маленькая трансформация, — Альберик улыбнулся, наблюдая за моим изумлением.

— Что это? — я обвёл рукой конструкцию, которая теперь лишь отдалённо напоминала морской корабль.

— Технология Вечного города, — он пожал плечами. — Мы предпочитаем путешествовать с комфортом. К тому же, для прохождения через барьеры нужен корабль определённой конфигурации.

Он подвёл меня к носу судна, где теперь располагался странный механизм, похожий на огромную линзу, закреплённую в металлической раме.

— Это для навигации, — пояснил Альберик. — Вечный город находится одновременно везде и нигде. Он путешествует, так что дорогу к нему просто так не найти. Я предпочитаю ориентироваться по звездам.

Он коснулся линзы, и та засветилась изнутри, проецируя перед нами карту звёздного неба.

— Знаете, Максим, — внезапно произнёс Альберик, не глядя на меня, — я давно хотел сказать вам, что ваши стихи производят сильное впечатление. Особенно «Памятник».

Я застыл, почувствовав, как холодок пробежал по спине. «Памятник» был стихотворением Пушкина, которого в этом мире никогда не существовало. Как и Лермонтова, чьи строки я также включил в свой сборник. Когда я увлекался созданием своей репутации поэта, то использовал золотой запас классики из прошлой жизни, уверенный, что никто не распознает заимствования. Но Альберик распознал.

— Не знал, что вы ценитель поэзии, — спокойно ответил я.

Альберик улыбнулся — загадочно, понимающе.

— Ощущение, словно они существовали в другой жизни. Словно бы я уже читал что-то похожее.

Наши взгляды встретились, и я понял, что он знает. Знает, что я помню прошлый цикл. Но ему, кажется, это не мешало — наоборот, делало меня ещё более интересным экземпляром для изучения.

Больше мы не возвращались к этой теме. Альберик продолжил рассказывать о механизмах корабля, а я слушал, запоминая каждую деталь, каждую крупицу информации, которая могла бы пригодиться позже.

Несколько дней мы плыли на север, всё дальше от известных морских путей. Погода становилась холоднее, а небо — всё более пасмурным. На пятый день мы вошли в густой туман, настолько плотный, что казалось, будто мы плывём сквозь молоко.

— Мы почти у цели, — сказал Альберик, указывая вперёд. — Смотрите.

Туман впереди начал светиться, сначала слабо, затем всё ярче, пока не превратился в сияющую завесу. Корабль направился прямо в этот свет, и когда мы прошли сквозь него, я почувствовал странное ощущение — словно моё тело на мгновение перестало существовать, а затем собралось заново.

А потом я увидел его — Вечный город.

Остров, огромный как целый континент, раскинулся перед нами, окружённый непроницаемым барьером, переливающимся всеми цветами радуги. А на нём, возвышаясь над бескрайним морем, стоял самый удивительный город, который я когда-либо видел.

Величественные строения из белого мрамора и тёмно-фиолетового гранита тянулись к небу сотнями башен, каждая уникальной формы и конструкции. Некоторые здания, казалось, парили в воздухе, не подчиняясь законам гравитации. Другие сияли внутренним светом, словно полные звёзд. Центральная башня, сделанная из материала, похожего на обсидиан, возвышалась над всем городом, отражая солнечные лучи и разбрасывая радужные блики.

Весь город был окружён высокими стенами, которые переливались и мерцали, словно небо, усеянное звездами. У подножия этих стен раскинулась гавань с сотнями кораблей, подобных нашему, только ещё более причудливых форм.

— Добро пожаловать в Вечный город, Максим Алексеевич, — торжественно произнёс Альберик. — Или, может быть, стоит сказать — с возвращением домой?

Я не ответил, поглощённый зрелищем. Внутри меня смешались восхищение и странное чувство узнавания, будто я, действительно, возвращался домой после долгого отсутствия.

Вечный Город становился всё ближе. Его шпили, устремлённые ввысь, казались нерукотворными, словно кристаллы, выросшие из земли по воле неведомых сил. Стоя на носу корабля, я наблюдал, как детали архитектуры проступают сквозь дымку, раскрываясь передо мной во всей красоте.

Альберик подошёл бесшумно, встав рядом. Его глаза отражали городские огни, а губы изогнулись в лёгкой улыбке человека, возвращающегося домой.

— Величественно, правда? — он указал на центральную башню, пронзающую небо. — Башня Хронос, сердце Вечного Города. Именно там принимаются решения о судьбе мира.

— О его уничтожении, вы хотите сказать, — я не стал сдерживать сарказма.

Альберик покачал головой, не обидевшись на мою резкость.

— Перезапись — это не уничтожение, Максим. Скорее… перерождение. Представь художника, который стирает неудачный набросок, чтобы начать заново.

— Разница лишь в том, что набросок не состоит из миллиардов живых душ.

— Интересный выбор слов… — Альберик бросил на меня оценивающий взгляд. — Души. Многие из нас давно отказались от этого понятия. Слишком… метафизично.

Корабль продолжал плавно двигаться к порту, разрезая зеркальную гладь воды. Уже можно было разглядеть десятки других судов, пришвартованных у длинных пирсов. Некоторые походили на наш трансформированный корабль, другие представляли собой конструкции, не поддающиеся описанию словами моего мира.

— Знаешь, Максим, — продолжил Альберик, опираясь на перила, — Вечный Город — это не просто убежище бессмертных учёных. Это сокровищница, где мы храним всё лучшее, что создавало человечество за сотни циклов. Лучшие умы, величайшие артефакты… даже образцы искусства.

— И как вы определяете, кто достоин спасения?

— О, мы наблюдаем. Всегда наблюдаем, — в голосе Альберика появились мечтательные нотки. — Гении, опередившие своё время. Художники, чьи полотна затрагивают самые глубинные струны души. Философы, сумевшие выразить неизречённое. Все они получают приглашение незадолго до перезаписи.