1905-й год Славянский язык Чист, речист язык Славянский был всегда, Чист, речист, певуч, как звучная вода. Чутко-нежен, как над влагою камыш, Как ковыль, когда в степи ты спишь – не спишь, Сладко-долог, словно светлые мечты, В утро Мая, в час когда цветут цветы. Поцелуйно он, лелейно он лукав, Как улыбка двух влюблённых в миг забав. А порой, как за горою гулкий гром, Для врага угроза верной мести в нём. А порой, для тех чья жизнь один разбой, Он как Море, что рокочет вперебой. Он как Море, он как буря, как пожар, Раз проснётся, рушит всё его удар. Он проснулся, в рдяном гневе сны зажглись. Кто разгневал? Прочь с дороги! Берегись! Руда
Широки и глубоки Рудо-жёлтые пески. В мире, жертвенно, всегда, Льётся, льётся кровь-руда. В медном небе света нет. Всё же вспыхнет молний свет, И железная броня Примет бой, в грозе звеня. Бой за вольное житьё Грянул. Сломано копьё. И кольчуга сожжена. А Свобода, где она? Дверь дубовая крепка. Кто раскроет зев замка? Сжаты челюсти Змеи, Свиты звенья чешуи. И пустынно-широки Рудо-жёлтые пески. И безмерно, как вода, Льётся, льётся кровь-руда. Вестники На высоте звезда космата Грозила нам уж много лет. И видим: Брат восстал на брата, Ни в чём уверенности нет. Лучи косматой кровецветны, Они отравны для сердец. Все те, что были неприметны, Теперь восстали наконец. И рыбаки, забросив сети, Нашли, что там дитя-урод. Ожесточились даже дети, Рука ребёнка нож берёт. И рыбаки, забросив сети, Со страхом видят: вновь урод. Теперь прилив десятилетий Нам много страхов принесёт. В сгущённой мгле звезда космата Зажжёт бесчисленность комет. Пришла жестокая расплата, Дрожите все, в ком чести нет. Если хочешь Если хочешь смести паутину, Так смотри и начни с паука. Если хочешь ты вырубить прорубь, исторгни тяжёлую льдину, Если хочешь ты песню пропеть, пусть же будет та песня звонка. Если хочешь, живи. Если ж в жизни лишь тюрьмы и стены, Встань могучей волной и преграду стремленьем разбей. Если ж стены сильней, разбросайся же кружевом пены, Но живёшь, так живи, и себя никогда не жалей. Наш царь Наш Царь – Мукден, наш Царь – Цусима, Наш Царь – кровавое пятно, Зловонье пороха и дыма, В котором разуму – темно. Наш Царь – убожество слепое, Тюрьма и кнут, подсуд, расстрел, Царь-висельник, тем низкий вдвое, Что обещал, но дать не смел. Он трус, он чувствует с запинкой, Но будет, час расплаты ждёт. Кто начал царствовать – Ходынкой, Тот кончит – встав на эшафот. Царь Ложь Народ подумал: вот заря, Пришел тоске конец. Народ пошел просить царя. Ему в ответ свинец. А, низкий деспот! Ты навек В крови, в крови теперь. Ты был ничтожный человек, Теперь ты грязный зверь. Но кровь рабочего взошла, Как колос, перед ним. И задрожал приспешник зла Пред колосом таким. Он красен, нет ему серпа, – Обломится любой, Гудят колосья, как толпа, Растет колосьев строй. И каждый колос – острый нож, И каждый колос – взгляд. Нет, царь, теперь не подойдешь, Нет, подлый царь, назад! Ты нас теперь не проведешь Девятым января. Ты – царь, и, значит, весь ты ложь, – И мы сметем царя! Будто бы Романовым Ослабели Романовы. Давно их пора убрать. Слова Костромского мужика. Были у нас и Цари, и Князья. Правили. Правили разно. Ты же, развратных ублюдков семья, Правишь вполне безобразно. Даже не правишь. Ты просто Бэдлам, Злой, полоумно-спесивый. Дом палачей, исторический срам, Глупый, бездарный и лживый. Был в оны годы безумный Иван, Был он чудовищно-ликим, Самоуправством кровавым был пьян, Всё ж был он грозно-великим. Был он бесовской мечтой обуян, Дьяволам был он игрушка: – Этот, теперешний, лишь истукан, Марионетка, Петрушка. Был в оны годы, совсем идиот, Ликом уродливый, Павел, Кукла-солдатик – но всё же и тот Лучшую память оставил. Павла пред нынешним нужно ценить, Павел да будет восхвален: – Он не тянул свою гнусную нить, Быстро был создан им Пален. Этот же, мерзостный, с лисьим хвостом, С пастью, приличною волку, К миру людей закликает, – притом Грабит весь мир втихомолку. Грабит, кощунствует, ёжится, лжёт, Жалко скулит, как щенята. Вы же, ублюдки, придворный оплот, Славите доброго брата. Будет. Окончилось. Видим вас всех. Вам приготовлена плаха. Грех исказнителей – смертный есть грех. Ждите же царствия Страха! |
