Его высадка в Нью-Йорке 6 сентября ознаменовала начало шестилетнего пребывания в стране, в течение которого, что характерно, он приобрел значительную репутацию архитектора и инженера, но практически не получал прибыли за свои услуги. Первым делом он отправился с двумя товарищами-эмигрантами по практически нетронутой территории, чтобы обследовать окрестности озера Онтарио. Именно по возвращении из экспедиции Марк познакомился с американцем Турманом, который поручил ему обследовать русло канала, который должен был соединить Гудзон с озером Шамплейн. Эта встреча с Турманом стала еще одним поворотным моментом в его жизни, поскольку она побудила его отказаться от мечты поступить на службу во французский флот, когда в стране восстановится порядок, и стать профессиональным инженером.
Следующим его подвигом стало представление проекта, победившего в конкурсе на строительство нового здания Конгресса в Вашингтоне. Этот проект так и не был реализован из-за дороговизны, но в измененном виде он впоследствии превратился в нью-йоркский театр "Палас", который был уничтожен пожаром в 1821 году. Наконец, приняв американское гражданство, он получил должность главного инженера Нью-Йорка, на которой спроектировал новый пушечно-литейный завод и дал рекомендации по обороне Лонг-Айленда и Стейтен-Айленда.
В 1798 году Марк Брюнель был приглашен на обед к генерал-майору Гамильтону, британскому адъютанту и секретарю в Вашингтоне, чтобы познакомиться с изгнанным соотечественником, М. Делабигаром, который только что прибыл из Англии. Разговоры о победах Британии у мыса Сент-Винсент и Кампердауна и о ее растущей военно-морской мощи вновь пробудили в Марке желание посетить Англию, которое он впервые почувствовал, когда еще мальчиком увидел цилиндры балочных двигателей на набережной в Руане. Кроме того, во время разговора о море и кораблях мсье Делабигарр случайно упомянул о методе изготовления корабельных блоков, который в то время был монополией мсье Тейлора из Саутгемптона. Если осознать, что в те великие дни паруса для семидесятичетырехпушечного линейного корабля требовалось не менее 1400 блоков, то можно оценить важность этого элемента оборудования и влияние его высокой стоимости и ограниченных поставок на расширение военно-морского флота. Именно этот случайный разговор побудил Марка разработать усовершенствованное оборудование для изготовления блоков и отправиться в Англию, чтобы воплотить свои замыслы в жизнь. На его решение, безусловно, повлияло и другое, более личное соображение. Он поддерживал переписку с Софией Кингдом, которая, пробыв некоторое время в заточении во французском монастыре, смогла вернуться в Англию. Недавно София с большой радостью приняла в дар две миниатюры - ее портрет, который он написал по памяти, и автопортрет, которые до сих пор хранятся у его потомков.
Поставив на карту свое будущее, Марк отплыл из Нью-Йорка 20 января 1799 года и в марте высадился в Фалмуте. В то время к французу официальные круги Англии относились с таким же подозрением, как сегодня к гостю из-за железного занавеса, но Марку благоприятствовали два обстоятельства: репутация, которую он приобрел за шесть лет пребывания в Америке, и знакомство его друга генерала Гамильтона с графом Спенсером из Альторпа, тогдашним первым лордом Адмиралтейства при Питте. В лице лорда и леди Спенсер Брунели обрели самых верных и преданных друзей, чье влияние оказалось бесценным как для отца, так и для сына. Однако, несмотря на эти преимущества, Марк никогда не мог пройти через ворота Портсмутской верфи без специального разрешения, даже когда руководил возведением там своих собственных машин.
Можно с уверенностью сказать, что чертежи Марка, изображающие его станки для изготовления блоков, внесли в британскую инженерную технику гораздо больший вклад, чем сами станки. Ведь можно предположить, что он овладел искусством представления трехмерных объектов в двухмерной плоскости, которое мы сегодня называем механическим рисунком. Оно было разработано Гаспаром Монжем из Мезьера в 1765 году, но до 1794 года оставалось военной тайной и поэтому было неизвестно в Англии. Но создать прекрасные чертежи сложных машин, которые в то время требовали очень точного исполнения, - это одно, а получить их одобрение и найти человека, способного изготовить их в чужой стране, - совсем другое. Однако фортуна вновь оказалась к нему благосклонна.
Из Фалмута Марк сразу же отправился в Лондон, где его София жила со своим старшим братом, который, как и его отец, был военно-морским подрядчиком. Здесь, после шести лет изгнания, влюбленные воссоединились. В Лондоне он пробыл недолго, прежде чем столкнулся с эмигрантом по имени де Бакенкур, которому рассказал о проблеме поиска человека, способного конструировать его машины. С этой случайной встречи началось его сотрудничество с человеком, который, без сомнения, был величайшим механиком эпохи. Де Бакенкур посоветовал Брюнелю зайти в маленький магазинчик на Уэллс-стрит, недалеко от Оксфорд-стрит, где он нашел Генри Модслея, работавшего с единственным помощником-подмастерьем.
В то время как имена Джеймса Уатта, Тревитика, Телфорда, Ренни, Стивенсонов и Брунелей стали привычными, недостаточно внимания уделяется великим механикам, тем, кто обеспечивал практическое "ноу-хау", кто проектировал и строил машины и развивал технику мастерских, без которой схемы инженеров никогда не обрели бы реальную форму. Хотя Модсли учился своему ремеслу в мастерской Джозефа Брамаха, который сам был неплохим инженером и изобретателем, именно Модсли, а не Брамах, заслуживает звания отца современной механической мастерской. Токарный станок с суппортом Модслея, его токарно-винторезный и строгальный станки ввели доселе неизвестные стандарты точности обработки. А поскольку они были самораспространяющимися, то положили начало процессу совершенствования и постоянного повышения точности, который продолжается и по сей день. Но Модсли не только породил новую расу станков, он также стал отцом целой школы инженеров. Джозеф Клемент, Джеймс Нэсмит, изобретатель парового молота, Джозеф Уит-Уорт, Ричард Робертс, основатель знаменитой фирмы Sharp, Roberts & Company, - вот лишь немногие из тех выдающихся людей, которые учились своему ремеслу в школе Модслея. Вскоре после первой встречи с Марком Брюнелем Модсли переехал в более просторную мастерскую на Маргарет-стрит, Кавендиш-сквер. К 1810 году она стала слишком мала, и он открыл свое предприятие в заброшенной школе верховой езды, которую купил на болотах Ламбета. Так была основана компания Maudslay, Sons & Field, пожалуй, самая известная инженерная фирма XIX века, с которой Брунели, отец и сын, были тесно связаны.
Модсли был непревзойденным мастером, и Смайлс оставил восхитительную картину, на которой он запечатлен в своей личной мастерской в преклонном возрасте, работающим за тисками под звуки одной из многочисленных музыкальных шкатулок, которые он любил, то и дело потягиваясь или делая паузы, чтобы проиллюстрировать свои идеи быстрыми набросками, сделанными мелом на верстаке. После его смерти один из его старых рабочих сказал о нем: "Было приятно видеть, как он обращается с любым инструментом, но он был совершенно великолепен с восемнадцатидюймовым напильником". Ни один инженерный мастер не мог бы пожелать более высокой оценки.
Именно к нему Марк принес свои чертежи, и после нескольких встреч, по мере роста взаимного доверия, Модсли согласился изготовить модели блочных машин. Оставалась проблема, как профинансировать их полномасштабное производство. Сначала будущий шурин Марка, Кингдом, написал от его имени существующему производителю, Сэмюэлю Тейлору из Саутгемптона, но тот ответил: "Мой отец тратил много сотен в год, чтобы получить лучший способ и наиболее точный способ изготовления блоков, и он, безусловно, преуспел; и настолько, что я не надеюсь, что когда-нибудь будет открыто что-то лучшее, и я убежден, что это невозможно". После такого безоговорочного отказа Марк решил воспользоваться своим знакомством со Спенсерами, и через них его проекты были доведены до сведения сэра Сэмюэля Бентама, генерального инспектора военно-морских работ. Сам Бентам был опытным инженером и, предвидя истечение срока контракта с Тейлорами, уже планировал строительство улучшенного завода по производству блоков для Портсмутской верфи. Он сразу же оценил ценность проектов Марка, и в итоге было решено, что Генри Модсли будет изготавливать новые машины, а Марк будет руководить их установкой в Портсмуте.
