Наверное, это и не удивительно для чёрного ящика, что он должен быть долговечным хранилищем, но чтобы настолько…

Я без сомнений подошёл к куче техники и таки вытащил цилиндр на свет божий. Получилось даже не устроить обвал всего этого металлолома. Сам прибор был тяжёлым на вес, даже мне было не слишком легко держать его всего одной рукой. И только я подумал, ухватиться за устройство и второй рукой, как тут, передо мной, что-то маленькое внезапно прокатилось по бетонному полу со звоном.

Когда, наконец, пришло осознание того, что это была граната, я уже был ослеплён, а уши уже истекали чёрной кровью. Я машинально скинул кожаную оболочку и приготовился к бою. Передние псевдоподии затвердели и превратились в ножи, однако, прозрел я только секунд через двадцать. Трём рослым мужчинам, явно принадлежавшим к хоритам, этого хватило, чтобы подобраться ко мне фатально близко. Фатально для меня.

Всё потому, что в руках у них были химические ружья КС-23. Видимо, они всё-таки кое-чему научились с наших прошлых встреч. Теперь они притащили с собой чёртов хлорбензальмалондинитрил, также известный, как «Сирень». Тот самый газ, которым наши стаи гоняли ещё отступавшие из наших угодий северяне, получившие доступ к арсеналам национальной гвардии. Его же использовали наши мучители для сдерживания нашего вероятного прорыва из их лабораторий.

Газ этот, людей лишь слегка калечивший, для нашей братии был, как жидкий азот. Он моментально заставлял все клетки моего организма-колонии тут же невольно облачиться в плотные цисты. Разумеется, нападавшие не преминули им воспользоваться, выстрелив несколько раз по моим псевдоконечностям и основному телу. Я упал в тотальном оцепенении, не в силах больше ничего сделать, ведь в состоянии цист мои клетки должны были пробыть ещё многие часы.

Вместо того, чтобы добить меня, двое хоритов взяли моё тело на руки, нынче оно едва ли было тяжелее мешка соломы. А третий схватил лежавший теперь на полу чёрный ящик, слегка повреждённый от падения. О дальнейшей моей судьбе в руках тех, кого я подавлял по приказу фараона, мне теперь оставалось только догадываться…

Мы довольно долго ждали нашего спутника, довольно смело решившимся отправиться на покрытый ночной темнотой завод. Спустя час стало вполне очевидно, что он не вернётся. Однако, посовещавшись с Той-что-рыщет, мы оба решили, что стоит дождаться утра, прежде чем пытаться выяснить, что там произошло.

Конечно, порой, промедление смерти подобно, но мы слишком мало знали друг друга, чтобы вот так, при первой же беде, бросаться на помощь сломя голову. Всё же, своими жизнями рисковать тоже не хотелось. А что, если в этом городе ночью бродит что-то страшнее хоритов? Кто знает?

Когда солнце занялось над городом, мы всё-таки пристали к берегу и оба отправились в цех, куда ранее удалился Фенрир. Внутри, помимо горы электроники и остатков экстренного военного штаба, явно виднелись следы борьбы. Но я, в отличии от моей спутницы, едва ли мог что-то сказать о произошедшем прошлой ночью по этим уликам. А вот она, тут же наклонилась к полу, внимательно рассматривая и пятна на полу, и остатки грязных следов, и какие-то осколки, валявшиеся тут и там.

– Что-то в этом понимаешь? – спросил я.

– Раньше работала в полиции… Есть опыт в таких делах. – сказала она, принюхиваясь.

– В смысле, в полиции Родины до «Того дня»?

– Нет, в другой… Совсем другой. Но это сейчас не важно. Главное узнать, куда они забрали чёрный ящик и нашего чересчур смелого друга…

– У них чёрный ящик? Как ты это поняла? И почему «их» должно быть несколько?

– Приглядись, следы на полу разного размера и с разным узором протекторов. При этом, все довольно большие. Предположу, что нападавших было трое и все они были довольно крупными мужчинами. А ящик взяли они, потому что тут явно, помимо гранатных кассет, валяются и ошмётки какого-то прибора. Вот, даже оплавленная батарейка… – она аккуратно подняла с пола маленький обгоревший цилиндр.

– То есть, они решили убить его и забрать то, зачем мы пришли сюда…

– Нет… В смысле, не думаю, что они его убили. Скорее всего, просто как-то обезвредили и забрали то, с чем он шёл. Крови здесь нет, только некая странно пахнущая чёрная жижа, уже засохшая…

– Ну это и есть, вроде как его «кровь»… – сказал я.

– В каком смысле? – спросила девушка так, будто бы никогда в жизни не сталкивалась с псоглавцами.

– Ну, наш общий знакомый далеко не человек. В истинном виде это что-то вроде колонии относительно независимых клеток, что-то вроде гигантского слизевика, питающегося человеческой кровью.

– Слизевика? – она всё ещё не понимала, о чём я пытаюсь ей рассказать.

– Ты что ли никогда не видела этих… ну, полугрибов, полурастений… Они ещё постоянно деревья гнилые жрут.

– Я и деревья то не видела большую часть своей жизни, что уж говорить о тех, кто их ест. Я всё ещё не особо привыкла ко всей этой «природе», которая тут повсюду.

– Что ж, просто знай, что то, о чём я говорю, склизкое, аморфное и умеет перемещаться.

– Странно, конечно, но ладно. Даже если всё так, как ты говоришь, лужиц осталось не так много. Его вполне могли ранить и куда-то унести.

– Только зачем?

– Думаю, это нам и предстоит узнать.

– И всё-таки, считаешь, что это были хориты?

– Скорее всего, но точно никак не скажешь. И я совсем не понимаю, как их искать, чтобы отобрать то, что они унесли…

– Вы не знаете, где эти хориты кучкуются?

– Нет. Если бы я знала, мне бы скорее всего уже приказали бы напасть на их штаб. Фараон жесток к врагам его режима и потому эти враги очень хорошо прячутся. Едва ли даже у владыки вашей бывшей столицы есть силы прочёсывать всю россыпь местных маленьких городков.

– И откуда эти силы появятся у нас?

– Не знаю… Будем пока думать. И, разумеется, надеяться на то, что всё с этим чёрным ящиком будет нормально.

– И, тогда уж, попробуем порыться в этом металлоломе, может и не надо будет организовывать никакой спасательной операции…

Игорь проснулся рано – сегодня был важный день. Не только для него. Для всех хранителей старых традиций. Они наконец-то поймали московского мутанта-головореза и теперь с ним можно будет поквитаться за все те удары, которые он наносил местной сопротивленческой братии.

Мужчина был очень рад, что должность допрашивающего и, вероятно, палача в этом случае была именно его. Даже гордился этим немного. Потому что в своей жизни он ненавидел всего три вещи: москвичей, мутантов и содомитов. Но для него они все всегда смешивались в единую кашу, от чего ярости в нём было только больше.

Хотя, москвичей, как и любой не знакомый со столицей лично, он ненавидел больше всего. При чём, даже до «Того дня», веря, что ничего хорошего в Белом городе точно искать не стоит. А после СТИРАНИЯ, он лишь больше обозлился, ибо жители столицы стали насаждать в его регионе свои порядки. Такие, которые Игорь считал чуждыми своему народу: коммунизм, игра в Додинастический Египет, половые вольности, многобожие и многие другие.

Они казались потомственному тверскому казаку противоестественными самой сути Родины и, потому, он без раздумий присоединился к тем, кто боролся против московской власти: хоритами. Конечно, это было искажённое слово, придуманное пропагандистами фараона. Истинное название их организации было созвучно, но с падением своих противников, «западников» и стиранием самого Запада, вовсе потеряло всякий смысл. Теперь они скорее были не охранителями, а антимосковитами. Ибо источник глобализма переместился в более близкую славянскую Москву. Опять же, самый ненавидимый Игорем город.

Мужчина очень сожалел, что всех этих москвичей и, особенно, фараона, не стёрло. Глядишь, и не было бы никакой разлагающейся цивилизации у ворот его дома. И, может, последний правитель Родины был бы жив… Да, Игорь, как и тот, кого ему предполагалось пытать, тоже верил в то, что бывший федерал получил свою власть с помощью проливания крови. Но, конечно, жалости к мутанту из Москвы ему это не добавило бы, если бы они обменялись мнениями.