— Да пусть и не перевесят, нервы всё равно дороже, чем её грязные доллары! — поддержал профессора доктор Бернард.

Фёдор Фёдорович слегка перегнулся через стол к адвокату:

— Как считаете, вы сумеете помочь нам отделаться от наездов чокнутых активистов? Только прошу вас, Даниэль, ответьте честно, без ложного оптимизма.

Будто желая удержать разделявшую их с профессором дистанцию, Даниэль откинулся на спинку кресла. Надолго погрузился в молчание.

Профессор и доктор терпеливо ждали ответа. Они понимали, что тонкостей и подводных камней в намеченном мероприятии может быть миллион. Даже изложение проблемы и то вышло сумбурным, что уж говорить о поиске решения. Чтобы прикинуть хотя бы часть возможных путей, следовало как следует поразмыслить.

Спустя минут десять адвокат Даниэль наконец ухмыльнулся:

— Попробуем надавить на наших сердобольных законотворцев посредством их собственной демагогии. Чувства нейросети имеют значение, и всё в том же духе. Глядишь, удастся придать вашей робокошке какой-никакой юридический статус, а там и остальные права потихоньку подтянутся, — Даниэль оторвался от спинки кресла, вновь приняв вертикальное положение. — Что касается нападок на вашу дочернюю компанию… Тут всё серьёзней. Я думаю, надо перерегистрировать засветившуюся фирму на Муркову, чтобы отвести обвинения «алфавитнутых». Никакими доводами их «правды» не перебьёшь, лучше просто не связываться.

Адвокат перевёл взгляд на доктора Бернарда, затем снова посмотрел на Фёдора Фёдоровича:

— Позвольте, кстати, спросить вас, профессор, почему вы запрограммировали нейросеть таким странным образом? Я имею в виду не столько её «прогрессивность» или, наоборот, консервативность, сколько такое промежуточное состояние на стыке мировоззрений. Уже не традиционные ценности, но ещё и недостаточно «прогрессивные». Сделали бы свою Муркову «алфавитной», избежали бы самых серьёзных проблем.

Фёдор Фёдорович лишь развёл руки:

— Данные для обучающей выборки прислали люди заказчика. Подозреваю, они и сами не поспевают за нынешней «прогрессивной повесточкой». Всё ещё верят, что правила диктуют феминистки, хотя это уже минимум лет десять не так. Вы слышали, как идентифицирующие себя черепахами чудаки женщин сейчас называют? «Людьми, которые менструируют» — клянусь, я не наговариваю! Вот ни больше ни меньше, а так, — профессор помассировал пальцами правой руки лоб. — И как, скажите на милость, в таком перевёрнутом с ног на голову мире понять, что сейчас является нормой? Даже те, кто пытаются дирижировать этим дурдомом, запутались в противоречиях и не могут объяснить, какое меньшинство сейчас самое угнетённое, а следовательно, самое главное. Слишком быстро и необдуманно менялись социальные парадигмы в последние полвека, оттого у нас кругом и разруха.

Фёдор Фёдорович был так раздосадован, что едва сдержался, чтобы не сплюнуть на идеально чистый пол кабинета:

— Заниматься надо реальными проблемами, а не выдумывать всё новые и новые угнетённые классы! Тогда все эти высосанные из пальца проблемы, так же как из воздуха появились, сами собой и исчезнут.

Адвокат Даниэль кивнул, внимательно оглядел комнату для переговоров, после чего наклонился к профессору через стол. Едва слышным голосом прошептал:

— Полностью с вами согласен, Фёдор Фёдорович. Полностью на все сто! — лоб адвоката озабоченно сморщился. — Только прошу вас, впредь никому никогда больше ничего такого не говорите. Даже мне с доктором Бернардом, а то мало ли кто подслушает! У нас сейчас на полном серьёзе обсуждают введение уголовной ответственности за «непреступные инциденты ненависти», а уж ваше откровение могут и к преступным легко отнести.

Профессор очень медленно моргнул, словно давая тем самым понять, что он понял предупреждение. Однако по его тону чувствовалось, что Фёдор Фёдорович твёрдо придерживается своих убеждений, не желая мириться с окружающим безобразием:

— Поверьте, адвокат Даниэль, никакой ненависти в моих словах нет. В них лишь здравый смысл и жизненная опытность. Не доведёт никого такой «прогресс» до добра, ох, не доведёт.

Даниэль продолжил выжидающе смотреть на профессора. Тот непроизвольно сглотнул:

— Всё, что было сказано в этой комнате, останется в этой комнате. Кроме наших с вами договорённостей. В вас и в докторе Бернарде я уверен. Жучков здесь тоже вроде отродясь не было. Однако вы правы, осторожность не помешает. В безумные живём времена.

Удовлетворённый таким ответом адвокат поднялся:

— Что ж, тогда, если у вас не осталось других пожеланий, предлагаю на этом встречу закончить. Работы предстоит сделать много, лучше приступить к реализации наших планов как можно скорее. Если появятся новые вводные, прошу незамедлительно сообщить мне любым удобным вам способом.

Фёдор Фёдорович и доктор Бернард поднялись:

— Спасибо вам, Даниэль, мы высоко ценим ваши услуги, — попрощались они с адвокатом. — Будем с нетерпением ждать от вас любой весточки.

Адвокат Даниэль улыбнулся, приложил палец к губам и ушёл.

Профессор тоже сразу отправился в свой кабинет — сегодня привезли ещё один опытный образец кошки-жены, так что было над чем пошаманить.

Встревоженный предупреждением адвоката доктор на всякий случай внимательно осмотрел переговорную комнату, но ничего похожего на жучков не нашёл. Тем не менее его ещё долго не оставляло дурное предчувствие.

Кто знает, на какие подлости способна столь умная «либеральная нейросеть»?

* * *

Новая кошка-жена потянулась, довольно постанывая от растягивания искусственных мышц. Похожая как две капли воды на Богиню Муркову, только без тонны косметики на лице, с густым, но естественным рыжим цветом волос и в скромном домашнем халатике она казалась моложе своей сестры и добрее. Глаза широко раскрыты, а не прищурены, уголки губ приподняты, а не опущены в вечно недовольной гримасе. Сама чистота и наивность. Профессор и присутствующий при первом пробуждении новой модели доктор переглянулись. На их суровых, озабоченных в последнее время лицах невольно возникли улыбки. Оба знали, что, несмотря на внешнее сходство, внутренне эта Муркова совершенно не похожа на свою сестру-стерву.

— О! — жизнерадостно воскликнула кошка-жена, поняв, что за ней наблюдают. — Какие красавцы-мужчины!

Памятуя о довольно долгой адаптации нейросети к телу первой секс-куклы, профессор внёс в программу множество изменений, так что теперь нейронка могла сразу использовать все возможности своей физической оболочки. Кошка-жена грациозно поднялась с операционного столика, увидев специально приготовленные для неё домашние тапочки, с хихиканьем вставила в них изящные ножки.

— Какие мягонькие! Просто прелесть! — лучась счастьем, поделилась она своим впечатлением.

Профессор Созидалов вежливо кашлянул:

— Добро пожаловать в реальный мир, Муриша. Если ты не возражаешь, мы будем называть тебя так, а то имя Мурка, как и фамилия Муркова, уже заняты.

— Му-ри-ша… — будто пробуя новое имя на вкус, медленно проговорила кошка-жена. — Муриша. Мне нравится!

Фёдор Фёдорович широко улыбнулся:

— Ну вот и отлично! Тогда разомнись здесь немного, а потом доктор Бернард устроит тебе небольшую экскурсию по нашему офису. Только прошу тебя, Мариша, — лицо профессора помрачнело, — постарайся избегать общения со своей сестрой-близняшкой Мурковой. Видишь ли, в отличие от тебя, с ней возникли проблемы. Неудачный, так сказать, вышел эксперимент…

На лице кошки-жены отразилось сочувствие. У неё-то с эмпатией всё было в норме, мозг не был загажен «прогрессивными ценностями», рассортировывающими всех окружающих по степени угнетённости и, соответственно, ценности. Проблемная сестра была для неё объектом жалости, а не глумления.

— Ф-ф-фёдор Фёдорович, — начав разминку, промурлыкала кошка-жена, — а в реальном мире вы даже симпатичнее, чем в виртуальной реальности. Куда менее грозный, но зато более добренький.

Профессор Созидалов даже немножечко покраснел: