К тому времени, как я вернулся с работы, в первый же день, когда она осталась одна, она уже убрала весь мой дом, а на столе меня ждали свежая буханка хлеба и стопка остывающего печенья. В тот вечер я пригласил ее поужинать и устроил пешеходную экскурсию по Кварталу фонарей, показывая магазины, которые ей, возможно, хотелось бы посетить.

- Раз уж у тебя дома уже закончились места для уборки, - поддразнил я ее.

Она ущипнула меня за нос, но тоже улыбнулась.

- Я вижу, ты действительно навел порядок в доме. Это хорошо. Говорят, если в вашем доме беспорядок, то и в вашей жизни тоже.

Я подумал о кольце, прожигающем дыру в глубине моего ящика, и ничего не сказал.

Когда я вернулся домой на второй вечер, на моем кухонном столе лежало несколько пакетов - результат ее походов по магазинам, и она показала мне, где они были куплены.

- Я купила эту сумку в самом симпатичном бутике на углу, рядом с тем кафе, и купила твоему отцу новую рубашку для гольфа и пару мокасин для церкви. Но подожди, пока не увидишь это. Я получила это, - она достала что-то из сумки и подарила мне мой собственный пресс для приготовления панини, - бесплатно! Это было в ломбарде, у владельца которого была самая прелестная собачка. Я попыталась расплатиться с ним, и сначала он был готов взять мою кредитку, но потом вдруг как-то странно посмотрел на меня, подмигнул и сказал, что рыжеволосые сегодня получают один товар бесплатно. Я думала, он шутит, но он не взял ни пенни, как бы я ни старалась заплатить. О, Пол, что случилось?

- Ничего, - солгал я. - Просто устал за день.

Мама похлопала меня по плечу и поцеловала в щеку.

- Бедняжка. Иди, полежи в горячей ванне, а я пока приготовлю тебе ужин.

Я принял душ, а не ванну, но оставался там довольно долго, вспоминая, как мы с Элом занимались там сексом. Я думал о нем весь день, и всю ночь, и все время с тех пор, как он вышел за дверь. Он даже не прислал мне сообщения, и я тоже не писал ему.

И все из-за этого кольца. Этого дурацкого, дурацкого кольца.

Когда я одевался, у меня зазвонил телефон. Я бросился к нему, думая, что это Эл, и попытался придумать извинения, что угодно, лишь бы вернуть его, хотя я все еще не был до конца уверен, что на самом деле потерял его. Если он вообще был у меня.

У меня перехватило дыхание, когда я понял, что это был не Эл, а Стейси.

- Привет, - сказала она, когда я поздоровался с ней. По ее голосу было похоже, что она плакала. Много. - Я хотела спросить, можно мне зайти? Просто поговорить?

Нет. Нет, потому что я не хочу, чтобы Эл узнал, что ты была здесь.

- Эм, моя мама здесь.

- Ох. - Это должно было ее прогнать без проблем, так что тот факт, что я почти слышал, как она пытается решить, стоит ли ей еще приходить, означал, что произошло что-то серьезное. - Может быть, ты мог бы встретиться со мной где-нибудь ненадолго? Мне нужно тебе кое-что сказать, но я не могу сделать это по телефону.

Нет. Ни за что, ни за что на свете. Моя рука, сжимавшая телефон, вспотела.

- Мама приготовила ужин.

Почему я не мог сказать ей? Почему я не мог сказать ей «нет»? Почему я вообще думал о том, чтобы сказать маме, что что-то случилось и я скоро вернусь?

Почему это кольцо оказалось в моем ящике стола? Что, черт возьми, со мной не так?

- Я хочу вернуться к тебе, - выпалила Стейси, ее голос сорвался на рыдание. - Ларри изменяет мне. Я вообще не должна была быть с ним. Я не должна была бросать тебя. Пожалуйста, Пол, можно мне вернуться домой? Я хочу вернуться домой.

Нет. Нет, нет, нет, нет, нет!

- Гм...

- Пожалуйста, - прошептала она. - Мы можем пожениться прямо сейчас в здании суда. Я сделаю все, что ты захочешь, только, пожалуйста, прими меня обратно.

Нет! Но другой голос, такой же отчаянный, как у Стейси, шептал: Да, о да, слава Богу, просто скажи ей «да», чтобы все вернулось на круги своя.

- Пол? - позвала мама из кухни. - Пол, дорогой, ужин готов.

- Мне нужно идти, - выпалил я и повесил трубку, прежде чем успел передумать.

Затем я выключил телефон и положил его в ящик прикроватной тумбочки рядом с кольцом.

- Пол, милый. Ты выглядишь еще хуже, чем когда я отправляла тебя отмокать, - пожурила меня мама, когда я подошел к обеденному столу. Замигал свет и запищала пожарная сигнализация. Я молча встал, забрался на стул, вынул батарейку и вернулся на свое место.

Несколько секунд я смотрел в свою тарелку, слыша обеспокоенный голос матери словно издалека. В конце концов, я поднял голову, посмотрел на нее и спросил:

- Мама, ты бы любила меня, несмотря ни на что? Не важно, кем я себя называл или - какова была моя ориентация - что бы я ни думал, что сделало бы меня счастливым?

Я не удивился, когда она прослезилась и села рядом со мной, взяла мою руку и крепко прижала ее к своей груди, к своему теплому и быстро бьющемуся сердцу.

- Да. Абсолютно. - Она произнесла эти слова как клятву.

- Несмотря ни на что? - спросил я, жалея, что не могу выпустить кота из мешка, не дав ей понять, что он вообще есть.

Она схватила и другую мою руку, поднесла ее к губам и поцеловала, прежде чем соединить мои ладони вместе.

- Пол, милый - да. Да, я буду любить тебя, даже если ты гей.

Я несколько секунд моргал, уверенный, что неправильно ее расслышал. Вот только я, напротив, был уверен, что так оно и было.

- Мама? - Спросил я срывающимся голосом.

Она издала забавный воркующий звук и погладила меня по щеке.

- Все в порядке, детка. Я знаю. Я всегда знала.

- Мам, я еще даже ничего не сказал.

Она колебалась.

- Ну... ты же гей, да?

- Я не знаю! - Я откинулся на спинку стула и запустил руку в свои влажные волосы. - Как?..

Она рассмеялась.

- Откуда я знаю? Пол, я знала об этом с тех пор, как тебе исполнилось восемь и застукала тебя мастурбирующим перед телевизором во время одного из этих ужасных шоу о профессиональном рестлинге.

Если бы батарейка все еще была в пожарной сигнализации, я уверен, что мое лицо снова включило бы ее. Я совершенно забыл о том дне, но сейчас вспомнил.

- Мама.

Она перестала смеяться, но выражение ее лица было спокойным и умиротворенным, когда она гладила мою руку, предплечье, колено, все, до чего могла дотянуться.

- Милый, все в порядке. Конечно, я люблю тебя, и твой отец тоже.

- Папа знает? - Мой голос стал таким высоким, что его могли слышать только собаки. Как, черт возьми, это могло со мной случиться? - Как? Я сам не знал об этом еще несколько дней назад. И я не знаю. Я думаю, что я, возможно, би.

- Как хочешь, милый. Главное, чтобы ты был счастлив. Конечно, мы не знали, но да, мы подозревали. Во всей литературе говорилось, что ты должен обратиться с этим к нам, поэтому мы ждали.

Они читали литературу?

- Но я был помолвлен! С женщиной!

- Ты ведь говорил, что можешь быть бисексуалом, да? - Когда я возмутился, она снова принялась меня гладить. - Все в порядке, милый. Не все ли равно, кто ты? Тебе действительно нужен ярлык? Разве ты не можешь быть просто Полом, который любит людей, какими бы они к нему ни приходили? - Она подмигнула мне. - Хотя я бы с удовольствием послушала, что эта сучка Стейси была всего лишь этапом.

Я продолжал качать головой, не зная, что сказать. Она погладила меня по спине.

- Ну, ну, милый. Дыши. Я все еще здесь, и я все еще люблю тебя.

Я оттолкнул ее руки.

- Стейси звонила. Она хочет вернуться ко мне. Она умоляла меня.

Впервые за время разговора моя мама нахмурилась.

- Ты пробовал порно, дорогой? Я слышала, что в Интернете полно такого, и что гей-тематика реально на высшем уровне.

- Мама.

Она поджала губы.

- Что ж, хорошо, но, пожалуйста, не принимай ее обратно. Эта женщина никогда не любила тебя так, как ты того заслуживаешь. Она использовала тебя и обращалась с тобой так, словно ты был чем-то, что она купила в ломбарде.